Глава 2.
Гулкий зал стартовой площадки ярко освещен десятью мощными прожекторами. Возле самих шлюзов сверкает металлическими боками мой «Беркут». Папа давно хотел приобрести что-нибудь попросторнее и поновее, я же была против. «Беркут» настолько мал и мобилен, что может сесть и взлететь, не имея подготовленной площадки в полевых условиях, да и люблю я его, а этого достаточно.
Я набрала код доступа, дверь люка бесшумно скользнула в сторону. Мы прошли по узкому коридорчику в рубку управления. Владу и Наташке, с их ростом, пришлось идти согнувшись. Вот оно преимущество низкого роста - на борту «Беркута» я чувствовала себя нормально и даже комфортно. Я первая зашла в тесное помещение рубки. Панель управления, мигнувшая разноцветными лампочками приветствуя хозяйку на борту. В кабине имелось два кресла пилотов и одно для штурмана, и хотя я одна управляла корабликом, это было неотъемлемым условием для различия между кораблем и шлюпом. Наташка придирчиво оглядела крохотное помещение и осталась довольна. Влад стоял у стены, в его присутствии рубка казалась еще меньше, чем была.
- Так, - вздохнула Ната, - теперь последний штрих. Лицом к стене и руки за спину, - приказала она, когда парень сделал, что от него требовали, Наташка извлекла из кармана наручники и ловко щелкнула браслетами на его запястьях.
- Зачем ты так? – ошарашено пробормотала я.
- Затем, что он наркоман и у него заканчивается действие дозы и скоро начнется ломка. И наш домашний кобелек вполне может превратиться в злобную дворовую шавку, у которой есть зубы. Правда, дружок? - она запустила длинные пальцы в мужские волосы, пальцы сжались и она дернула назад его голову. Больно. Скулы Влада побелели, от еле сдерживаемой ярости. Стерпел.
- Прекрати и отпусти его, - попросила я, Наташка покачала головой, но Влада отпустила, - Влад, в кресло штурмана. Наташ, тебе не кажется, что наручники это лишнее, тем более за спиной и при старте. Ему руки выломать может.
- Может, выломает, а может - и нет, - дернула она плечом, - это меня беспокоит мало. А вот то, что ты можешь остаться без головы, это уже серьезней. Ты просто не представляешь, как он беситься сейчас начнет. Ты не забывай – он здоровый мужик и ты против него мелочь пузатая. Знаешь, с твоим метром с документами и бараньим весом не сильно-то попрешь на его метр восемьдесят пять плюс центнер живого веса.
- Ладно, будь, по-твоему, - спорить не хотелось, я застегнула на парне ремни безопасности. Как-то не хочется, чтобы во время старта его начало швырять по всей рубке, - Наташа, я тебя попрошу еще об одной вещи - никому не говори где мы, договорились?
- Я что, по-твоему, дурнее обезьяны? - немного обиделась Наташка, - Все будет в ажуре, я свяжусь сегодня с Сигоркнезом, там кузен мой работает, и попрошу его всем жаждущим сообщать, что ты занята и поэтому подойти никак не можешь.
Взвыли сирены, оповещая о разрешении на вылет, Наташка пожелала хорошего полета и побежала на выход.
Я устроилась в кресле первого пилота, нацепила наушники и принялась проверять готовность. В наушниках послышался треск, потом хрипловатый искаженный рацией голос:
- Борт полсотни семь, «Беркут», вылет разрешен.
- Начинаю прокачку главного двигателя, - ответила я, затем переговоры диспетчеров и команда:
- Открыть внутренний шлюз, - высокая дверь поползла вверх, я щелкнула тумблером и «Беркут», вздрогнув, проплыл в шлюзовую камеру.
- Борт полсотни семь, закрываем внутренний.
- Закрывайте, - разрешила я, сдвигая чуть влево штурвал, щиток двери с лязгом захлопнулся, и послышалось тихое шипение - из камеры откачивали воздух.
- Открыть внешний шлюз, - двойная дверь внешнего шлюза плавно поползла в сторону, открывая черную бесконечность космоса, пронизанную мелкими бриллиантами звезд. Я положила одну руку на штурвал, а другую на ручку контроля тяги двигателей, хоть я и пролетела бесконечное количество космических миль этот момент все равно остался самым волнительным, ладони вспотели и сердце забилось, ускоряя ритм в предчувствии полета.
- Борт полсотни семь, вылет разрешаю, вы выходите из-под нашей юрисдикции. Свободной траектории.
- Спасибо, до встречи. - Я толкнула рычаг и «Беркут» взвыв всеми тремя двигателями, рванулся вперед, мягко оторвавшись от палубы.
Я повернула ручку штурвала вправо, обходя по эллиптической орбите станцию и ложась на нужный курс. Корабль беспрекословно слушался малейшего поворота штурвала, это позволяло надеяться, что наше путешествие пройдет без осложнений. По монитору поползли строчки данных, я читала их, попутно корректируя курс. Я закончив копаться с автопилотом, опустила защитные экраны и включила гипердвигатель.
Тишина. Несколько секунд я сидела напряженно вслушиваясь. Наконец в недрах машинного отделения послышался нарастающий гул, началась вибрация, кораблик дернулся, включилась дополнительная тяга и меня вжало в кресло с силой семи же. Хорошо, что это продолжалось недолго, пока мы полностью не перешли в гиперпространство. Ненавижу это состояние, мне всегда кажется, что каждая клеточка моего организма расплющивается и становится похожей на раздавленную лягушку. Теперь в голове билась только одна мысль: «Только бы адаптер не подвел». В такие минуты я понимаю, как повезло мне и как не повезло первым космонавтам, которые только начинали осваивать гиперпространство. Их допотопные корабли не были оборудованы системами защиты и моим предшественникам приходилось иной раз несколько недель проводить в таком состоянии, погруженными в противоперегрузочные ванны. Как там Влад с застегнутыми руками, бедняга? Сила тяжести выровнялась, я посидела пару минут отдыхая и заново привыкая к своему телу.
Когда перед глазами перестали плавать разноцветные круги я щелкнула пряжкой, отстегиваясь, и заставила себя подняться. Голова слегка кружилась, желудок скрутился в тугой клубок и к горлу подкатила тошнота, я судорожно сглотнула, заставляя желудок занять свое законное место. Владу пришлось хуже, чем мне. Парень был бледен, глаза закрыты, голова откинута на спинку кресла. Порывшись в ящичке у кресла пилота, я вытащила флакончик нашатыря. Расстегнув ремни Влада, сунула ему под нос флакончик. Парень открыл глаза и попытался сконцентрировать на мне взгляд и постарался сесть прямо. Его организм немедленно отреагировал на это - Влад побелел еще больше, затем позеленел. Я едва успела наклонить его вперед, как парня стошнило. Он поднял на меня несчастные глаза и виновато прошептал:
- Я не хотел, извини, я все уберу.
- Ничего, - ответила я, нажимая соответствующую кнопку.
В углу рубки, у самого пола, открылась небольшая ниша, из нее выкатился крошечный моющий пылесос, и весело гудя, принялся прибирать помещение.
- Ты как себя чувствуешь? - участливо спросила я.
- Такое ощущение, что по мне проехался каток, - попытался шутить он, - руки болят, Ань, можно снять наручники?
- Нет, - покачала я головой, помня Наташкино предупреждение насчет его веса и моей оторванной головы.
- Анечка, пожалуйста, хоть впереди тогда застегни, плечи выламывает, - заканючил он.
- Потерпишь, - огрызнулась я, злясь на его нытье и ситуацию в целом.
Убедившись, что умирать Влад не собирается, вернулась в свое кресло и принялась корректировать курс. Не очень хочется, что б нас занесло слишком далеко от Боры. Парень начал тихонько постанывать, пытаясь сыграть на моей жалости.
- Не скули! - приказала я, - Язык же у тебя не выламывало, когда тебя Мишель на иглу посадил, следователь хренов. Ты должен был понять, что с процедурами что-то не так.
- А я и понял, - тихо сказал он.
- Так чего ко мне тогда не пришел и не рассказал? - набросилась я на него.
- Я хотел, честно, хотел, - повинился он, - но после укола так хорошо становилось, спина совсем не болела, и работал как вол - ни есть, ни спать не хотелось. Вот, думал, дело закончу и сразу все расскажу. А когда опомнился, поздно уже было, без этой дряни жить не мог.
- Вот так бы и влепила тебе! - я замахнулась, он втянул голову в плечи и зажмурился. Я вздохнула и опустила руку. Он нерешительно приоткрыл глаза и посмотрел на меня.
- Продавать везешь, - зло засмеялся он, - шкурку попортить боишься - вид не товарный будет.
- Заткнись, пожалуйста, - попросила я, - а то, знаешь, у меня тоже нервы не железные и уже на пределе. Я ведь и мордой по стенам тебя повозить могу. Признаться, у меня уже руки чешутся.
- Так повози, - великодушно разрешил он, - а я тебя научу, как это правильно делается, что б больнее было и синяков побольше осталось, что б подольше болело.
- Спасибо, - с ухмылкой отказалась я, - уж в этом деле как-нибудь без советчиков обойдусь. Я хирург, и так тебя отвозить смогу, что за тебя даже Костик не возьмется.
- Ничего ты не сделаешь, - презрительно выплюнул он, - силенок у тебя не хватит, только грозить горазда, хозяюшка.
Я молча подошла к нему и рывком поставила на ноги, продела руку между его сцепленных рук, заставив согнуться пополам и потащила его по узкому коридору. Влад сопротивляться и не пытался – я вполне могла вывернуть или сломать ему руку.
Втолкнув Влада в ванну, резко крутанула свободной рукой кран, включая холодную воду. Воткнув его голову под струю воды, подержала в таком положении. Когда я отпустила его, Влад забился в угол, отплевываясь и отфыркиваясь. Он был весь мокрый, а так как вода была ледяной, скоро начал дрожать. Я стояла, согнувшись, упершись ладонями в колени тяжело дыша.
- Ань, прости, пожалуйста, - пробормотал он. - Я не хотел тебя обидеть, я не знаю, как так вышло, будто кто за язык тянул.
- Вставай, с тебя вода течет, надо переодеться, - устало проговорила я, - еще не хватало, чтобы ты простудился. Ты мне завтра здоровый нужен.
Влад заскользил ногами по мокрому полу, но все же сумел подняться без моей помощи. Мы прошли в каюту. Я достала из шкафа полотенце, рюкзак с вещами Влада и кинула все это на койку.
- Давай, - сделала я приглашающий жест.
- Аня, руки, - напомнил он, поворачиваясь и поднимая скованные конечности.
- Хорошо, - я звякнула ключами в кармане, - я тебя освобожу, пока. А после, как переоденешься, наручники вернутся на место. И не делай резких движений, иначе мигом отправишься в открытый космос, Икар ты мой, и полетишь аки горлинка, - Влад покорно кивнул, и я расстегнула наручники.
Он потер затекшие запястья и поводил плечами, восстанавливая кровообращение, я молча ткнула пальцем на койку, не позволяя расслабиться. Он быстро вытерся, переоделся в сухое, и со вздохом повернулся спиной, выставляя руки. Клацнули наручники, сковывая запястья.
Мы вернулись в рубку, и расселись по своим местам. Я сидела, отвернувшись, бессмысленно перебирая карты. Идти спать еще рано и себя надо чем-то занимать, на Влада смотреть не хотелось, не то, что вести с ним светскую беседу. Как же он меня достал! Сначала влез в дерьмо и меня за собой потащил, то, что я сейчас улетаю от станции, зовется не чем иным как должностным преступлением, а еще этот треп насчет продажи. Нет, дружок, теперь тебе так просто от меня не отделаться, мы пойдем в одной связке до конца.
В животе глухо заурчало. Желудок напоминал, что за сегодня в нем побывала только утренняя чашка кофе. Я поднялась и направилась на камбуз. Помещение камбуза напоминало больше мышеловку, чем кухню. Нормальной плиты здесь не было, на эту малюсенькую площадь уместились только кофеварка, микроволновая печь да миниатюрный холодильник. Я открыла тумбочку под микроволновкой и обнаружила там только походный рацион космонавта, состоящий из пятидесяти пакетиков, на которых были нарисованы различные блюда. Ну, ничего, завтра к вечеру я уже буду есть нормальную еду, приготовленную заботливыми руками Васены.
Я перебрала несколько пакетиков из фольги, в которые были упакован порошок полуфабриката, и остановилась на пакетике с этикеткой: «Гусь, запеченный с яблоками и картофелем. 3 порции». Никогда не могла представить себе, как они это производят.
Процесс приготовления полуфабрикатов очень прост. Содержимое пакетика высыпается в посуду для печи, заливается водой, размешивается и в микроволновку. А когда открываешь, с блюда на тебя смотрит жирный откормленный гусь с золотистой поджаристой корочкой, из зашитого пуза выглядывают запеченные яблоки, все это обложено аппетитными кружочками картофеля, полито майонезом и посыпано сверху зеленью. От одного вида начинаешь захлебываться слюной. На деле же все обстоит намного вульгарней - насколько готовое блюдо выглядит привлекательным и аппетитным, настолько же оно и безвкусно.
И, объясните мне Христа ради, как появляется на тарелке целый гусь, если я до этого безжалостно перемешиваю ингредиенты? Нет, я все же предпочитаю натуральные продукты всем этим новомодным штучкам. Что может быть вкуснее курочки, с хрустящей поджаренной на живом огне корочкой, золотисто-коричневой, с белым сочным мясом под ней истекающее горячим соком. Или борща, от которого исходит резковатый чесночный запах, а в тарелке плавает нарезанная соломкой свекла и картошка, через которую проглядывают кусочки мяса на мозговой кости, а посреди белой звездой на тебя смотрит густая сметана. Да я согласна, что бы приготовить все эти блюда требуется время, место и некоторая сноровка, но это можно есть!
Звонок микроволновки оповестил меня, что блюдо готово. Я открыла печку и извлекла гуся, поделила на две порции и, достав тарелки, крикнула: «Эй, ты есть будешь? - ответа не последовало, - Влад, не выпендривайся!». Тишина. Я выругалась и пошла в рубку.
Причина его молчания стала понятна, едва я увидела скорченную фигуру на полу. Дождались, у мальчика ломка. Он зажал в зубах воротник рубашки, чтобы ни заорать. Я с тоской подумала о безвкусном гусе лежащем на столе в камбузе. Но оставлять парня в такой момент было нечестно, ведь я тоже в этом виновата, хоть и косвенно. И как бы я не сердилась, надо присмотреть, так что с ужин откладывался.
- Совсем худо? - посочувствовала я.
- Холодно, - пожаловался он, отбивая дробь зубами, - болит все, ни рук, ни ног не чувствую… Тошнит.
- Ну, брат, - протянула я, - что ж ты еще хотел - за удовольствие надо платить.
- Аня, у тебя есть что-нибудь от этого? - с надеждой спросил он.
- От этого есть только доза, а ее у меня нет. Ты же видел - я с собой никаких лекарств не брала.
- Анечка, - нервно пробормотал он, - ты же доктор, сделай что-нибудь, на корабле должна быть аптечка.
- У меня ничего нет и сделать я ничего не могу. Тебе теперь остается только терпеть. Можешь кричать, если тебе так будет легче. Если ты обещаешь вести себя хорошо, я сниму наручники.
- А хорошо это как? Может мне сдохнуть, что бы доставить тебе радость? - вызверился он, прижимая колени к животу, сотрясаемый мелкой дрожью, глядя на меня снизу вверх горящими от ненависти глазами. Даже голова на миг закружилась от страха. Спасибо Господи, что у него ломка и он встать не может, иначе убил бы. - Пользуешься своим положением? Нравится смотреть, как кто-то мучается? Тебе не на врача надо было учиться, а палачом стать. Ты кого хочешь...
- Еще одно слово, - холодно прервала я, загоняя страх как можно глубже. У меня пока все преимущества – я прекрасно себя чувствую и твердо стою на ногах, эта мысль придала мне храбрости, - и я запру тебя в туалете, чтобы ты мне все здесь не загадил и пойду спать, и будешь ты тогда валяться один и жаловаться унитазу. А одному всегда тяжелее.
- Уж лучше одному, чем с тобой, - парировал он.
- Хорошо, договорились, ты сам этого хотел. Вставай. - Глотая обиду, как можно спокойнее проговорила я.
Влад поднялся и кое-как добрел до санузла, я его не торопила, у нас целая ночь впереди. Он завалился в узкое тесное помещение, в котором еле-еле соседствовали унитаз и душ, места на полу было ровно столько, что бы можно было стоять, поэтому пришлось ему разместиться в душевой кабинке. Пристегнув его руки к стойке душа, я вышла и притворила дверь.
…Перехватив руками наручники, подтянулся, усаживаясь удобнее и закрыв глаза прижался затылком к холодному металлу, стараясь ни о чем не думать. Надо передохнуть, пока есть время. Если думать, голова развалится на части, а этого нельзя. Он сызнова вживался в поистершуюся шкуру скота, физически чувствуя, как на шею ложится неподъемное ярмо, давит беззащитные плечи, клонит к земле.
Приступ пришел неожиданно, скрутил болью, заставив выгибаться порывисто дыша сквозь стиснутые зубы. Не будь наручников упал бы давно. Боль. Сплошная, непрекращающаяся боль, дробящая кости, перемалывая вырванные мышцы, не дающая и секундной передышки. Боль стекалась к мозгу раскаленными потоками, собираясь в огненный океан. Океан отрезал сознание от действительности, заставляя метаться в панике, биться в животном ужасе о невидимые границы очерченные болью, рассыпаться мириадами безумия подминающего под себя остатки воли и гася рассудок.
Тусклая желтая лампа под потолком больным глазом освещала металлические стены тюрьмы. Человек, изредка выныривающий из болевого бреда цеплялся за этот болезненный свет. Он ненавидел эту лампочку, ненавидел впившиеся в запястья браслеты, тело, само ставшее тюрьмой, ненавидел хозяйку. Ненависть стала якорем, за который зацепился истерзанный рассудок и остатки воли. Ненависть разгоняла туман и позволяла не скатиться в безумие. А потом снова наступала боль и сил терпеть уже не было. Человек завыл…
"Вершина мира" Е. Прокопович
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Гусь безнадежно остыл и никуда не годился. Теперь я, кажется, знаю какой вкус у старой кожаной подметки. Я без удовольствия жевала кусок синтетического мяса, пытаясь убедить свой желудок, что это если и не вкусно, то хотя бы полезно. Кое-как справившись с половиной порции, я отодвинула от себя тарелку и пошарила на полках, отыскивая что-нибудь более удобоваримое - под руки попадалась только большая пачка чая. Ладно, если я не могу поесть, так хоть наполню желудок жидкостью.
По кораблю разнесся душераздирающий вой, заставивший меня подскочить и выругаться – немного кипятка из чайника попало на руку. Я заварила крепкий чай. Напиток получился ароматным и вкусным, но удовольствия не принес, оказывается, нельзя нормально существовать, когда у тебя под боком кто-то душераздирающе орет. Взяв чашку, переместилась в кабину, надеясь, что там чуть потише. Интересно, сколько смогу просуществовать в кабине, задалась я вопросом, лениво перелистывая странички журнала, который нашелся под моим сиденьем, и прислушиваясь к отдаленным крикам, прорывающимся сквозь закрытую дверь.
Шум создаваемый Владом стал тише. Скорее всего парень выдохся или просто охрип. Угомонился, наконец, с облегчением подумала я. Выпила еще чашку чая и уже решила идти спать, как продолжительное молчание Влада меня насторожило. Надо пойти посмотреть, как бы не окочурился ненароком.
В неровном свете тусклой лампочки, которую уже давно пора заменить, помещение душевой казалось еще меньше, чем на самом деле. Влад обессилено повис на руках, уронив голову на грудь и вытянув в проход длинные ноги. Я подняла его голову и заглянула в лицо, в желтоватом свете лампочки и не поймешь сразу - то ли он просто бледный, то ли уже посинел. От подобной перспективы у меня начали мелко дрожать пальцы.
Я дотронулась до его шеи и почувствовала под пальцами немного замедленный, но довольно уверенный пульс. Влад не нашел ничего лучшего как потерять сознание, было от чего на него разозлиться, теперь придется тащить его в каюту. Хотя, в его теперешнем положении потеря сознания неплохой способ избавиться от боли. Но мне-то от этого не легче.
Я расстегнула наручники и Влад тряпичной куклой завалился набок, но в себя не пришел, ни брызги холодной воды в лицо, ни шлепки по щекам ни к чему не привели. Черт, придется ставить капельницу, почистить кровь. Иначе привести его в чувство будет затруднительно. Я ему, естественно, соврала, что не взяла с собой лекарств. Все, что могло понадобиться лежало в рюкзаке, но он был в каюте, а туда еще нужно добраться. Конечно, можно сделать все и здесь, но старый профессор вдолбил в мою глупую голову, что санузел не лучшее из мест для медицинских манипуляций, за исключением двух, трех в которых это помещение принимает непосредственное участие.
Я попыталась тащить Влада за руки, но это оказалось невозможным, он все время упирался в пол головой. Изрядно намучившись, я решила наплевать на все медицинские и этические каноны и, схватив за ноги, потащила, как покойника, вперед ногами.
Кое-как затолкав парня в каюту, я остановилась передохнуть. Осталось самое сложное - взвалить его на койку. Собравшись с остатками сил, я подхватила парня под мышки и, приподняв тяжелое тело, рывком закинула на койку, хорошо еще кровати на «Беркуте» низкие.
Я хотела его раздеть, но настолько устала от перетаскивания тяжести по пересеченной местности, что ограничилась расстегнутыми штанами и рубашкой. Разложив на столе нужные медикаменты, решала с чего начать. Влад слабо шевельнулся и посмотрел на меня мутным взором.
- Аня, - позвал он охрипшим голосом.
- Я здесь, - откликнулась я, наклоняясь к нему, - все хорошо, лежи спокойно.
- Аня, что со мной?
- Ничего страшного, - я постаралась его успокоить, - все, так как должно быть. Это абстинентный синдром, а попросту - ломка. Это проходит каждый наркоман, не получивший во время дозу. Некоторые выходят из этого состояния неделями. Я сейчас поставлю капельницу, немножко почищу кровь и ты сможешь поспать. Вытяни руку, мне надо установить систему.
После почти трех часового пребывания в тесной душевой кабинке в полном одиночестве Влад вел себя тихо и послушно.
- Сапожники, - проворчала я, наблюдая как лекарство пошло по системе, - докололись - все вены ушли. Сейчас откапаемся и лучше будет, завтра у нас будет долгий и нудный день.
- Ты меня все-таки продаешь, - с каким-то мазохистским наслаждением заявил он, откидываясь на подушки, и добавил с грустью, - я же все понимаю, сильно хлопотный получился.
- Не мели чепухи, - почти простонала я, - на Боре и городов-то толковых нет. К тому же ты мне слишком дорого дался, что бы вот так с тобой просто расстаться. Я еще успею тебе нервы попортить. Ты меня, кстати, очень обидел, но об этом позже. Я везу тебя на Бору лечиться. В наркологию тебе нельзя, если Дмитрий Петрович об этом узнает, он тебя просто выпрет и все. Еще повезло, что тебя Ника подстраховала - первая заметила и ко мне пошла.
- А я обидел ее, не за что! - в ужасе спохватился он.
- Вот именно, - подтвердила я, - уж не знаю, простит ли она, шибко обижалась.
- Простит, обязательно простит, - с жаром проговорил он, прикрывая глаза ладонью, - она хорошая. На пузе буду ползать грехи замаливая. Ань, а как же перед тобой-то? - он снова приподнялся на локте и заглянул мне в глаза.
- А никак, - пожала я плечами, укладывая его обратно, - за меня ты ответишь, перед тем к кому мы летим. Уж он-то из тебя душонку вытрясет и наизнанку вывернет.
- А к кому мы летим? - почти шепотом спросил успокоившийся Влад.
- Много будешь знать - скоро состаришься, - ухмыльнулась я.
Я сняла пустую капельницу и пошла немного отдохнуть, оставляя парня наедине с его мыслями и чувством вины - пусть помучается, ему полезно.
…После капельницы поставленной Аней уже не было так больно, как в начале, так что он уже мог справляться с тошнотой и терпеть боль, накатывающую долгими тягучими волнами. Промучившись несколько часов, Влад забылся беспокойным сном. Проснувшись, почувствовал себя настолько сносно, что смог самостоятельно подняться. Все происходившее вечером казалось кошмаром, закончившимся на удивление без особых последствий, только мышцы немного побаливали. Сходив в душ и сменив пропахшую потом одежду Влад заглянул на камбуз, есть не хотелось, а впрочем, и съедобного там ничего не было. Пошарив по полкам, Влад отыскал жестянку с кофе.
Вчера он вел себя отвратительно и теперь придется долго налаживать с девушкой нормальные отношения, а самое лучшее для этого начало сварить кофе, без которого Аня с утра пребывает в отвратительном настроении. Успокоенный ее словами, что она не собирается его продавать, Влад стал смотреть в будущее более оптимистично. Залив в кофейник воду, осторожно, руки все еще дрожали, насыпал в фильтр кофе.
На Аню он не сердился, признавая ее правоту, несмотря на несколько часов проведенных наедине с невыносимой болью и страхом. Еще не известно чтобы сделал он, окажись на ее месте. Влад коротко вздохнул и потер лицо руками, прогоняя туман, временами застилающий глаза. Кофейник выдохнул облако серебристого ароматного пара и щелкнул отключаясь. Достав с полки кружки, Влад налил кофе. Посмотрев на свои дрожащие руки, нести кружку не решился и пошел будить хозяйку…
Я проснулась от ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит. Полежала немного с закрытыми глазами, надеясь, что Владу надоест стоять надо мной, и он уйдет, а я смогу перевернуться на другой бок и спать дальше. Но он не думал уходить, и мне пришлось открыть глаза. Влад стоял на коленях перед кроватью и насторожено вглядывался в мое лицо. Я отметила, что сегодня он выглядел намного лучше, капельница и сон пошли ему на пользу. Вон, даже побрился.
- Который час? - спросила я, потягиваясь и садясь на кровати, придерживая одеяло.
- Что-то около десяти, - его голос был еще хриплым, - в рубку я не ходил, а свои часы забыл дома.
- Ты поел? - я встала с постели и открыла шкаф.
- Нет еще, - глаза Влада сначала полезли на лоб, потом его лицо залила краска, и он быстро отвернулся к стене. Я с удивлением наблюдала метаморфозы на его лице. Смущение Влада стало понятно, когда я оглядела себя. Из одежды лишь крохотные трусики. Черт! Совсем забыла. Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, но он сам виноват, нечего прокрадываться в комнату без спроса. Я натянула комбинезон.
- Можешь поворачиваться, я уже оделась, - разрешила я.
- Я там кофе сварил, - все еще смущаясь, промямлил он.
- Замечательно, - обрадовалась я.
Я разогрела остатки кулинарного кошмара. Влад посмотрел в свою тарелку и отодвинул, сказав, что есть совсем не хочет. Пришлось на него прикрикнуть, парень втянул голову в плечи и взялся за вилку. Выругавшись про себя, я принялась за еду, напряженно думая, что это – откат назад или следствие пережитых боли и страха продажи. Завтрак прошел в молчании. Влад остался на камбузе мыть посуду, а я пошла в рубку, посмотреть насколько мы продвинулись в нашем путешествии.
Автопилот «Беркута» вывел корабль из гиперпространства, и теперь мы спокойно дрейфовали в системе Энгбор. Я подняла защитный экран и из иллюминатора на меня посмотрела огромная, почти в пол-экрана, изумрудно-зеленая планета, по орбите которой неспешно полз, зеленовато-белый спутник. Я поздравила себя с правильно высчитанной траекторией.
- Что это за планета? - спросил вошедший в рубку Влад.
- Это Бора со своим спутником Креком. - ответила я.
- Бора относится к кислородным мирам, ее атмосфера вполне пригодна для жизни. Почти вся поверхность планеты покрыта непроходимыми смешанными лесами. Пять непродолжительных и не очень высоких горных хребтов. Соленых морей только четыре, они сравнительно небольшие по площади, остальные водоемы пресные, преимущественно большие озера и реки, а так же болота. Флора и фауна в большинстве случаев не агрессивна и не ядовита. На Боре один сердненаселенный город Прикон. Планета считается слабо развивающейся, потому как она является заповедной, поэтому на ней нельзя бурно развивать ни промышленность, ни сельское хозяйство. Спутник Боры Крек не заселен, в его атмосфере преобладают летучие серные соединения, - извлек Влад из своей памяти энциклопедические знания, вдолбленные нашими преподавателями.
- Молодец, - похвалила я, - садись в кресло и пристегнись, мы сейчас начинаем заходить на посадку.
Сделав пару витков по орбите, выбирая экономичную траекторию посадки. Выловив нужный момент, рванула кораблик вниз. «Беркут» клюнул носом, врубаясь в верхние слои атмосферы, минута свободного падения и включились тормозные двигатели, замедляя ход. С десяток минут напряженного маневрирования и «Беркут» вздрогнув, остановился.
Я выключила двигатели мы посидели еще какое-то время, слушая, как стихает их урчание. Влад отправился за нашими рюкзаками, я выключила электронику и заперла рубку. Влад уже топтался у люка ожидая меня.
По кораблю разнесся душераздирающий вой, заставивший меня подскочить и выругаться – немного кипятка из чайника попало на руку. Я заварила крепкий чай. Напиток получился ароматным и вкусным, но удовольствия не принес, оказывается, нельзя нормально существовать, когда у тебя под боком кто-то душераздирающе орет. Взяв чашку, переместилась в кабину, надеясь, что там чуть потише. Интересно, сколько смогу просуществовать в кабине, задалась я вопросом, лениво перелистывая странички журнала, который нашелся под моим сиденьем, и прислушиваясь к отдаленным крикам, прорывающимся сквозь закрытую дверь.
Шум создаваемый Владом стал тише. Скорее всего парень выдохся или просто охрип. Угомонился, наконец, с облегчением подумала я. Выпила еще чашку чая и уже решила идти спать, как продолжительное молчание Влада меня насторожило. Надо пойти посмотреть, как бы не окочурился ненароком.
В неровном свете тусклой лампочки, которую уже давно пора заменить, помещение душевой казалось еще меньше, чем на самом деле. Влад обессилено повис на руках, уронив голову на грудь и вытянув в проход длинные ноги. Я подняла его голову и заглянула в лицо, в желтоватом свете лампочки и не поймешь сразу - то ли он просто бледный, то ли уже посинел. От подобной перспективы у меня начали мелко дрожать пальцы.
Я дотронулась до его шеи и почувствовала под пальцами немного замедленный, но довольно уверенный пульс. Влад не нашел ничего лучшего как потерять сознание, было от чего на него разозлиться, теперь придется тащить его в каюту. Хотя, в его теперешнем положении потеря сознания неплохой способ избавиться от боли. Но мне-то от этого не легче.
Я расстегнула наручники и Влад тряпичной куклой завалился набок, но в себя не пришел, ни брызги холодной воды в лицо, ни шлепки по щекам ни к чему не привели. Черт, придется ставить капельницу, почистить кровь. Иначе привести его в чувство будет затруднительно. Я ему, естественно, соврала, что не взяла с собой лекарств. Все, что могло понадобиться лежало в рюкзаке, но он был в каюте, а туда еще нужно добраться. Конечно, можно сделать все и здесь, но старый профессор вдолбил в мою глупую голову, что санузел не лучшее из мест для медицинских манипуляций, за исключением двух, трех в которых это помещение принимает непосредственное участие.
Я попыталась тащить Влада за руки, но это оказалось невозможным, он все время упирался в пол головой. Изрядно намучившись, я решила наплевать на все медицинские и этические каноны и, схватив за ноги, потащила, как покойника, вперед ногами.
Кое-как затолкав парня в каюту, я остановилась передохнуть. Осталось самое сложное - взвалить его на койку. Собравшись с остатками сил, я подхватила парня под мышки и, приподняв тяжелое тело, рывком закинула на койку, хорошо еще кровати на «Беркуте» низкие.
Я хотела его раздеть, но настолько устала от перетаскивания тяжести по пересеченной местности, что ограничилась расстегнутыми штанами и рубашкой. Разложив на столе нужные медикаменты, решала с чего начать. Влад слабо шевельнулся и посмотрел на меня мутным взором.
- Аня, - позвал он охрипшим голосом.
- Я здесь, - откликнулась я, наклоняясь к нему, - все хорошо, лежи спокойно.
- Аня, что со мной?
- Ничего страшного, - я постаралась его успокоить, - все, так как должно быть. Это абстинентный синдром, а попросту - ломка. Это проходит каждый наркоман, не получивший во время дозу. Некоторые выходят из этого состояния неделями. Я сейчас поставлю капельницу, немножко почищу кровь и ты сможешь поспать. Вытяни руку, мне надо установить систему.
После почти трех часового пребывания в тесной душевой кабинке в полном одиночестве Влад вел себя тихо и послушно.
- Сапожники, - проворчала я, наблюдая как лекарство пошло по системе, - докололись - все вены ушли. Сейчас откапаемся и лучше будет, завтра у нас будет долгий и нудный день.
- Ты меня все-таки продаешь, - с каким-то мазохистским наслаждением заявил он, откидываясь на подушки, и добавил с грустью, - я же все понимаю, сильно хлопотный получился.
- Не мели чепухи, - почти простонала я, - на Боре и городов-то толковых нет. К тому же ты мне слишком дорого дался, что бы вот так с тобой просто расстаться. Я еще успею тебе нервы попортить. Ты меня, кстати, очень обидел, но об этом позже. Я везу тебя на Бору лечиться. В наркологию тебе нельзя, если Дмитрий Петрович об этом узнает, он тебя просто выпрет и все. Еще повезло, что тебя Ника подстраховала - первая заметила и ко мне пошла.
- А я обидел ее, не за что! - в ужасе спохватился он.
- Вот именно, - подтвердила я, - уж не знаю, простит ли она, шибко обижалась.
- Простит, обязательно простит, - с жаром проговорил он, прикрывая глаза ладонью, - она хорошая. На пузе буду ползать грехи замаливая. Ань, а как же перед тобой-то? - он снова приподнялся на локте и заглянул мне в глаза.
- А никак, - пожала я плечами, укладывая его обратно, - за меня ты ответишь, перед тем к кому мы летим. Уж он-то из тебя душонку вытрясет и наизнанку вывернет.
- А к кому мы летим? - почти шепотом спросил успокоившийся Влад.
- Много будешь знать - скоро состаришься, - ухмыльнулась я.
Я сняла пустую капельницу и пошла немного отдохнуть, оставляя парня наедине с его мыслями и чувством вины - пусть помучается, ему полезно.
…После капельницы поставленной Аней уже не было так больно, как в начале, так что он уже мог справляться с тошнотой и терпеть боль, накатывающую долгими тягучими волнами. Промучившись несколько часов, Влад забылся беспокойным сном. Проснувшись, почувствовал себя настолько сносно, что смог самостоятельно подняться. Все происходившее вечером казалось кошмаром, закончившимся на удивление без особых последствий, только мышцы немного побаливали. Сходив в душ и сменив пропахшую потом одежду Влад заглянул на камбуз, есть не хотелось, а впрочем, и съедобного там ничего не было. Пошарив по полкам, Влад отыскал жестянку с кофе.
Вчера он вел себя отвратительно и теперь придется долго налаживать с девушкой нормальные отношения, а самое лучшее для этого начало сварить кофе, без которого Аня с утра пребывает в отвратительном настроении. Успокоенный ее словами, что она не собирается его продавать, Влад стал смотреть в будущее более оптимистично. Залив в кофейник воду, осторожно, руки все еще дрожали, насыпал в фильтр кофе.
На Аню он не сердился, признавая ее правоту, несмотря на несколько часов проведенных наедине с невыносимой болью и страхом. Еще не известно чтобы сделал он, окажись на ее месте. Влад коротко вздохнул и потер лицо руками, прогоняя туман, временами застилающий глаза. Кофейник выдохнул облако серебристого ароматного пара и щелкнул отключаясь. Достав с полки кружки, Влад налил кофе. Посмотрев на свои дрожащие руки, нести кружку не решился и пошел будить хозяйку…
Я проснулась от ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит. Полежала немного с закрытыми глазами, надеясь, что Владу надоест стоять надо мной, и он уйдет, а я смогу перевернуться на другой бок и спать дальше. Но он не думал уходить, и мне пришлось открыть глаза. Влад стоял на коленях перед кроватью и насторожено вглядывался в мое лицо. Я отметила, что сегодня он выглядел намного лучше, капельница и сон пошли ему на пользу. Вон, даже побрился.
- Который час? - спросила я, потягиваясь и садясь на кровати, придерживая одеяло.
- Что-то около десяти, - его голос был еще хриплым, - в рубку я не ходил, а свои часы забыл дома.
- Ты поел? - я встала с постели и открыла шкаф.
- Нет еще, - глаза Влада сначала полезли на лоб, потом его лицо залила краска, и он быстро отвернулся к стене. Я с удивлением наблюдала метаморфозы на его лице. Смущение Влада стало понятно, когда я оглядела себя. Из одежды лишь крохотные трусики. Черт! Совсем забыла. Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, но он сам виноват, нечего прокрадываться в комнату без спроса. Я натянула комбинезон.
- Можешь поворачиваться, я уже оделась, - разрешила я.
- Я там кофе сварил, - все еще смущаясь, промямлил он.
- Замечательно, - обрадовалась я.
Я разогрела остатки кулинарного кошмара. Влад посмотрел в свою тарелку и отодвинул, сказав, что есть совсем не хочет. Пришлось на него прикрикнуть, парень втянул голову в плечи и взялся за вилку. Выругавшись про себя, я принялась за еду, напряженно думая, что это – откат назад или следствие пережитых боли и страха продажи. Завтрак прошел в молчании. Влад остался на камбузе мыть посуду, а я пошла в рубку, посмотреть насколько мы продвинулись в нашем путешествии.
Автопилот «Беркута» вывел корабль из гиперпространства, и теперь мы спокойно дрейфовали в системе Энгбор. Я подняла защитный экран и из иллюминатора на меня посмотрела огромная, почти в пол-экрана, изумрудно-зеленая планета, по орбите которой неспешно полз, зеленовато-белый спутник. Я поздравила себя с правильно высчитанной траекторией.
- Что это за планета? - спросил вошедший в рубку Влад.
- Это Бора со своим спутником Креком. - ответила я.
- Бора относится к кислородным мирам, ее атмосфера вполне пригодна для жизни. Почти вся поверхность планеты покрыта непроходимыми смешанными лесами. Пять непродолжительных и не очень высоких горных хребтов. Соленых морей только четыре, они сравнительно небольшие по площади, остальные водоемы пресные, преимущественно большие озера и реки, а так же болота. Флора и фауна в большинстве случаев не агрессивна и не ядовита. На Боре один сердненаселенный город Прикон. Планета считается слабо развивающейся, потому как она является заповедной, поэтому на ней нельзя бурно развивать ни промышленность, ни сельское хозяйство. Спутник Боры Крек не заселен, в его атмосфере преобладают летучие серные соединения, - извлек Влад из своей памяти энциклопедические знания, вдолбленные нашими преподавателями.
- Молодец, - похвалила я, - садись в кресло и пристегнись, мы сейчас начинаем заходить на посадку.
Сделав пару витков по орбите, выбирая экономичную траекторию посадки. Выловив нужный момент, рванула кораблик вниз. «Беркут» клюнул носом, врубаясь в верхние слои атмосферы, минута свободного падения и включились тормозные двигатели, замедляя ход. С десяток минут напряженного маневрирования и «Беркут» вздрогнув, остановился.
Я выключила двигатели мы посидели еще какое-то время, слушая, как стихает их урчание. Влад отправился за нашими рюкзаками, я выключила электронику и заперла рубку. Влад уже топтался у люка ожидая меня.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Глава 3.
Утро на Боре было в самом разгаре, поднявшееся солнце успело высушить росу на траве. Лес играл оттенками зеленого от нежно-салатного до темного малахита. Где-то пел ключик, затерявшийся в густой траве, захотелось скинуть башмаки и пройтись по ней босыми ногами. Высоко, между деревьями сновали маленькие птички, разгоняя утреннюю тишину своими громкими голосами. В траве зашуршало, мы обернулись - усевшись столбиком в высокой траве, на нас смотрел заяц, крутя длинноухой головой и пытаясь разгадать, что эти непонятные животные делают на его территории.
- Ой, заяц, - удивленно прошептал Влад, видевший до сих пор это животное только за стальными прутьями клетки в зоопарке.
- Пошли, - потянула я его за рукав, - некогда по сторонам смотреть. До нужного нам места идти очень далеко, если не поторопимся, придется заночевать в лесу.
- Как в лесу? - не понял Влад, нехотя отрываясь от созерцания зайца и следуя за мной.
- А вот так, - хмыкнула я, - прямо на земле, главное костер не забыть развести, а то ведь зверье сожрет.
- Какое зверье? - Влад обогнал меня и теперь оглядывался через плечо.
- Да самое обыкновенное, - буднично заявила я, углубляясь в лес, - медведи, волки. Я точно не помню, но здесь, кажись, и тигры водятся.
- Ань, ты это специально, да? Что бы меня напугать, да? Ты ведь просто шутишь?
- Какие уж тут шутки, - мрачно выдала я, - зайца видел? Видел. А раз есть травоядные, есть и хищники. Так что давай за спину, держись ко мне поближе и ступай след в след. Если заблудишься, искать я тебя не пойду, и лес пополнится еще одним обитателем.
- А у тебя, что оружие есть? – помрачнев, спросил он.
- Ты рехнулся? - возмутилась я, - Какое оружие, здесь же заповедник.
- Тогда почему ты говоришь, что бы я к тебе поближе держался? Если оружия нет, то держись не держись - все равно сожрут.
- Слушай, дружок, ты что-нибудь о лесе знаешь, кроме как из учебников? Ты по лесу когда-нибудь в одиночку ходил? - поинтересовалась я, останавливаясь и внимательно его рассматривая. Влад отрицательно покачал головой, - То-то же, а я в этом лесу в свое время все каникулы проводила, так что ориентируюсь здесь без карты и немного знаю о его жителях. Все, хорош трепаться, пошли.
Дальше мы шли молча, Влад еле поспевал и мне пришлось тащиться медленнее черепахи. Сказывалась неприятная ночь. Уж не знаю, о чем думал он, а я просто наслаждалась пешей прогулкой и ласковым солнцем, которого так не хватает жителям космических станций. Был виден каждый лучик солнца, пробивающийся сквозь зеленый потолок, создавая причудливые узоры на стройных стволах сосен. Теплый воздух напоен терпким запахом леса, в котором перемешивались смолистый хвойный аромат, запах лесных цветов, ягод и сырость мха, предвещающая скорое появление грибов.
До первого привала мы прошли примерно полпути, я об этом я могла судить потому, что среди стройных хвойных деревьев начал появляться густеющий подлесок и уже кое-где проглядывали белые стволы молодых березок. Я немножко отклонилась от намеченного пути, заслышав поблизости журчание ручейка, на его берегу мы и устроили короткий привал.
Идти до затерянного в лесу большого озера на берегу, которого расположился домик Сахи еще далеко. День на Боре длится около десяти часов, и если будем долго отдыхать, то до темноты не успеем. А ночевать в лесу даже мне не хотелось.
День уже давно перевалил за полдень, приятную прохладу сменила удушающая лесная жара. Мошкара, привлеченная запахом пота, лезла в глаза и безжалостно кусала открытую кожу. Влад уже изрядно устал и чуть передвигал ноги, я сначала пыталась его торопить, но потом поняла, что от моих окриков он быстрее идти не будет, и нам пришлось сделать очередной привал.
Парень привалился спиной к шершавому стволу и закрыл глаза. Я подала ему фляжку с водой, он не открывая глаз, принял у меня воду и, сделав глоток, скривился - не слишком приятно пить теплю воду, отдающую запахом железа. Он уселся поудобнее, обхватив колени руками.
- Можно спросить? - Влад вырвал травинку и принялся крутить ее между пальцами.
- Спрашивай, - разрешила я, перевернувшись на живот и, подперев щеку рукой, приготовилась внимательно слушать.
- А насколько часто теперь будет эта... - он пощелкал пальцами, - как ее там...
- Ломка? - подсказала я, он кивнул, - это зависит от наркотика и от степени привыкания организма. Приступы абстинентного синдрома повторяются иногда в течение трех недель, могут больше, могут меньше. А к чему ты спрашиваешь? Что уже?
- Да, потиху начинается, если мне будет так же худо, как и ночью, я никуда идти не смогу, - предупредил он.
- Сможешь, - пообещала я, подтаскивая к себе свою сумку, - я тебе сейчас кое-что уколю, ты у меня не только пойдешь, ты у меня побежишь. - Я порылась рюкзаке, выискивая нужные ампулы, - Хотя, честно говоря, тебе не витамины колоть надо, а скипидаром зад намазать, тогда ты как живой побежишь.
- Какая ты не чуткая, - упрекнул он меня, настороженно наблюдая, как я выгоняю пузырьки воздуха из шприца, - и шприц взяла как на слона.
- И чуткая я, и ласковая, - отмахнулась я, прикрывая иглу колпачком, - только вести себя надо соответственно. И чего ты спрашивается, сидишь? Давай, заголяйся, времени нет, - Влад расстегнул ремень, но потом остановился.
- Ты руки не помыла, - он попытался оттянуть приятный момент, - вдруг заразу какую занесешь.
- Поучи еще, - буркнула я, толкая его на траву, - расслабься и получай удовольствие.
- Ох, мама моя, - захныкал он, натягивая штаны и массируя место укола, - со зла уколола, нога аж отнялась.
- Ничего, - авторитетно заявила я, - больно - не смертельно, от этого еще никто не умирал.
Я посмотрела на часы, мы сидели уже двадцать минут, надо вставать и идти дальше.
- Подъем! - Я шлепнула его по мягкому месту. - Надо идти, нечего разлеживаться. - Влад тяжело поднялся и поплелся за мной.
Подлесок становился все гуще, цеплялся за ноги, не давая и шагу ступить. Приходилось прикрывать лицо локтем, пробираясь сквозь особо высокие кусты, так и норовящие ветками вынуть глаза зазевавшимся туристам. По моим подсчетам мы должны были пройти не менее двадцати километров от места посадки, значит, вот-вот появятся первые зарубки, оповещающие о границах земель Сахи. Я внимательно осматривала ствол каждого дерева. Ничего.
Подняв голову, посмотрела на небо в редких просветах раскидистых крон, оно уже выцвело и потеряло яркие краски в преддверии вечера. Влад спотыкался на каждом шагу, я оглянулась на молчаливого спутника и только вздохнула. Парень вымотался и передвигает ноги на одной силе воли, идти еще километров десять. Еще пару километров и дальше он идти не сможет, придется заночевать в лесу. Свет еще есть, так что ночевку устроить успеем.
Вот если бы сейчас найти хоть одну маленькую зарубочку. Неужели мы заблудились, испуганно подумала я, чутко прислушиваясь к голосам вечернего леса. Без паники, доктор, только без паники! Да какая к черту, паника! Место для ночлега искать надо и обустраиваться. Черт, а так хотела дойти…
- Все, привал! - скомандовала я. Влад как подкошенный рухнул на траву.
Я позавидовала ему, мне тоже хотелось упасть и не о чем не думать, но я переборола себя и сделала небольшой круг, осматривая стволы деревьев в поисках отметин. Не найду, придется навигатор включать, а это нежелательно. Мой навигатор по давнему договору был завязан на генерала. Чтоб отец мог найти непутевую дочь, где бы она ни была.
Отдыхая, прислонилась к шероховатому, нагретому за день, стволу, когда заметила белую полоску зарубки, почти скрытую в смолянистых оплывах. Я обрадовалась ей как ребенок неожиданному подарку, и почти вприпрыжку вернулась к Владу.
- Эй, вставай, - тронула я его за плечо, - пошли, совсем чуть-чуть осталось.
- Я больше не могу, - пробормотал он, не открывая глаз, - я никуда не пойду.
- Вставай, кому сказано! - Ледяным тоном приказала я, - Или ты собрался здесь ночевать? Я бы не советовала.
- Можешь орать, можешь бить, - он облизал пересохшие губы, - по мне хоть убей, но я никуда не пойду.
- Твое дело - подыхай, на себе не потащу! - Я подхватила свой рюкзак и пошла вперед.
- Аня, - послышалось сзади, - подожди, я с тобой, - я притормозила, Влад нагнал меня и мы пошли прежним порядком.
- Давай, шевели ногами, нам топать еще не меньше пяти километров, - поторапливала я парня, то и дело поглядывая на небо, окрасившееся в сиренево-розовые закатные тона.
Сбоку послышался легкий хруст сухих веток и возня в кустах малинника, я остановилась и сделала Владу знак замереть и молчать. Хруст и возня повторились, слева появилась огромная медвежья морда.
- Стой спокойно, - одними губами предупредила я, еле заметным движением беря его за руку, - как только отвернется, падай, только тихо и прикинься трупом, если побежишь, прикидываться уже не придется.
Медведь особого внимания на нас не обратил, занятый добыванием сладких ягод. Нам еще крупно повезло, что оказались с наветренной стороны. Я прислушалась, черт, их двое. Вот сейчас будет весело. Один сзади, другой впереди - круто! Я спиной почувствовала чье-то присутствие и напряглась, уговаривая себя не побежать, стоять не шевелясь. На мое плечо что-то тяжело опустилась «Лапа!» - пронеслось у меня в голове. Я осторожно скосила глаза: рука, человеческая рука! Только большая. Я медленно повернулась, передо мной стоял здоровенный, бородатый мужик с длинными до плеч волосами, одетый в кожаные рубаху и штаны, обшитые бахромой. Приходилось здорово напрягать глаза, чтоб в сгустившихся сумерках разглядеть его лицо. Тщетно. Пару секунд мы пялились друг на друга. О чем думал гигант, сказать не берусь, я же стояла перед дилеммой: упасть мне в обморок сейчас или немного с этим подождать. Пока я решала этот вопрос, создание раскрыло рот и ласково пророкотало:
- О, Аська!
- Саха! - выдохнула я и бросилась на шею, уже не обращая никакого внимания на присутствие медведя.
- Ох, какая ты большая выросла! - Рассмеялся Саха, подхватывая меня и поднимая на вытянутые руки, он прекрасно знает, что я этого терпеть не могу.
- Саха!!! - завопила я, - Поставь меня, немедленно! Что за дурная привычка!
- Трусиха! - еще громче засмеялся Саха, вспугивая своим хохотом птиц, успевших устроиться на ночлег.
За радостью встречи совсем забыла про Влада, но он сам напомнил нам о себе глухим стуком падающего тела. Мы с дядей обернулись и увидели парня лежащего без сознания, а над ним огромного бурого медведя. Все, у парня нервы сдали, слишком длинные сутки.
- Топтыгин! - начал распекать Саха лесного жителя, - Как не стыдно, любопытник, к тебе человек в гости пожаловал, а ты напужал. Смотри, какой слабак, как девка, сразу в обморок.
Медведь закачал огромной головой и тихонько заревел. Саха присел на корточки около Влада и, перевернув его на спину, легонько пошлепал по щекам. Парень слабо дернулся и открыл глаза, но, узрев над собой склоненного Саху, а рядом любопытствующего Топтыгина, усевшегося на задние лапы и покачивающегося из стороны в сторону, со слабым стоном закрыл глаза и снова провалился в беспамятство. Представляю, как этот сюрреализм со стороны смотрелся.
- Так, значит, ножками мы не пойдем, - подытожил дядя и, повернувшись к медведю, проговорил, - придется тебе Михайло Иваныч перевозчиком поработать, уж извиняй, ты его первым напужал, тебе и тащить.
Медведь выразил свое несогласие глухим ворчанием, но все же опустился на четыре лапы. Саха с легкостью поднял Влада, и закинул его поперек лохматой медвежьей спины.
- Пошли, Аська, - пробасил Саха, - в лесу стало не безопасно - браконьеры повадились, да и Васька ужо, небось, к ужину заждалась.
Утро на Боре было в самом разгаре, поднявшееся солнце успело высушить росу на траве. Лес играл оттенками зеленого от нежно-салатного до темного малахита. Где-то пел ключик, затерявшийся в густой траве, захотелось скинуть башмаки и пройтись по ней босыми ногами. Высоко, между деревьями сновали маленькие птички, разгоняя утреннюю тишину своими громкими голосами. В траве зашуршало, мы обернулись - усевшись столбиком в высокой траве, на нас смотрел заяц, крутя длинноухой головой и пытаясь разгадать, что эти непонятные животные делают на его территории.
- Ой, заяц, - удивленно прошептал Влад, видевший до сих пор это животное только за стальными прутьями клетки в зоопарке.
- Пошли, - потянула я его за рукав, - некогда по сторонам смотреть. До нужного нам места идти очень далеко, если не поторопимся, придется заночевать в лесу.
- Как в лесу? - не понял Влад, нехотя отрываясь от созерцания зайца и следуя за мной.
- А вот так, - хмыкнула я, - прямо на земле, главное костер не забыть развести, а то ведь зверье сожрет.
- Какое зверье? - Влад обогнал меня и теперь оглядывался через плечо.
- Да самое обыкновенное, - буднично заявила я, углубляясь в лес, - медведи, волки. Я точно не помню, но здесь, кажись, и тигры водятся.
- Ань, ты это специально, да? Что бы меня напугать, да? Ты ведь просто шутишь?
- Какие уж тут шутки, - мрачно выдала я, - зайца видел? Видел. А раз есть травоядные, есть и хищники. Так что давай за спину, держись ко мне поближе и ступай след в след. Если заблудишься, искать я тебя не пойду, и лес пополнится еще одним обитателем.
- А у тебя, что оружие есть? – помрачнев, спросил он.
- Ты рехнулся? - возмутилась я, - Какое оружие, здесь же заповедник.
- Тогда почему ты говоришь, что бы я к тебе поближе держался? Если оружия нет, то держись не держись - все равно сожрут.
- Слушай, дружок, ты что-нибудь о лесе знаешь, кроме как из учебников? Ты по лесу когда-нибудь в одиночку ходил? - поинтересовалась я, останавливаясь и внимательно его рассматривая. Влад отрицательно покачал головой, - То-то же, а я в этом лесу в свое время все каникулы проводила, так что ориентируюсь здесь без карты и немного знаю о его жителях. Все, хорош трепаться, пошли.
Дальше мы шли молча, Влад еле поспевал и мне пришлось тащиться медленнее черепахи. Сказывалась неприятная ночь. Уж не знаю, о чем думал он, а я просто наслаждалась пешей прогулкой и ласковым солнцем, которого так не хватает жителям космических станций. Был виден каждый лучик солнца, пробивающийся сквозь зеленый потолок, создавая причудливые узоры на стройных стволах сосен. Теплый воздух напоен терпким запахом леса, в котором перемешивались смолистый хвойный аромат, запах лесных цветов, ягод и сырость мха, предвещающая скорое появление грибов.
До первого привала мы прошли примерно полпути, я об этом я могла судить потому, что среди стройных хвойных деревьев начал появляться густеющий подлесок и уже кое-где проглядывали белые стволы молодых березок. Я немножко отклонилась от намеченного пути, заслышав поблизости журчание ручейка, на его берегу мы и устроили короткий привал.
Идти до затерянного в лесу большого озера на берегу, которого расположился домик Сахи еще далеко. День на Боре длится около десяти часов, и если будем долго отдыхать, то до темноты не успеем. А ночевать в лесу даже мне не хотелось.
День уже давно перевалил за полдень, приятную прохладу сменила удушающая лесная жара. Мошкара, привлеченная запахом пота, лезла в глаза и безжалостно кусала открытую кожу. Влад уже изрядно устал и чуть передвигал ноги, я сначала пыталась его торопить, но потом поняла, что от моих окриков он быстрее идти не будет, и нам пришлось сделать очередной привал.
Парень привалился спиной к шершавому стволу и закрыл глаза. Я подала ему фляжку с водой, он не открывая глаз, принял у меня воду и, сделав глоток, скривился - не слишком приятно пить теплю воду, отдающую запахом железа. Он уселся поудобнее, обхватив колени руками.
- Можно спросить? - Влад вырвал травинку и принялся крутить ее между пальцами.
- Спрашивай, - разрешила я, перевернувшись на живот и, подперев щеку рукой, приготовилась внимательно слушать.
- А насколько часто теперь будет эта... - он пощелкал пальцами, - как ее там...
- Ломка? - подсказала я, он кивнул, - это зависит от наркотика и от степени привыкания организма. Приступы абстинентного синдрома повторяются иногда в течение трех недель, могут больше, могут меньше. А к чему ты спрашиваешь? Что уже?
- Да, потиху начинается, если мне будет так же худо, как и ночью, я никуда идти не смогу, - предупредил он.
- Сможешь, - пообещала я, подтаскивая к себе свою сумку, - я тебе сейчас кое-что уколю, ты у меня не только пойдешь, ты у меня побежишь. - Я порылась рюкзаке, выискивая нужные ампулы, - Хотя, честно говоря, тебе не витамины колоть надо, а скипидаром зад намазать, тогда ты как живой побежишь.
- Какая ты не чуткая, - упрекнул он меня, настороженно наблюдая, как я выгоняю пузырьки воздуха из шприца, - и шприц взяла как на слона.
- И чуткая я, и ласковая, - отмахнулась я, прикрывая иглу колпачком, - только вести себя надо соответственно. И чего ты спрашивается, сидишь? Давай, заголяйся, времени нет, - Влад расстегнул ремень, но потом остановился.
- Ты руки не помыла, - он попытался оттянуть приятный момент, - вдруг заразу какую занесешь.
- Поучи еще, - буркнула я, толкая его на траву, - расслабься и получай удовольствие.
- Ох, мама моя, - захныкал он, натягивая штаны и массируя место укола, - со зла уколола, нога аж отнялась.
- Ничего, - авторитетно заявила я, - больно - не смертельно, от этого еще никто не умирал.
Я посмотрела на часы, мы сидели уже двадцать минут, надо вставать и идти дальше.
- Подъем! - Я шлепнула его по мягкому месту. - Надо идти, нечего разлеживаться. - Влад тяжело поднялся и поплелся за мной.
Подлесок становился все гуще, цеплялся за ноги, не давая и шагу ступить. Приходилось прикрывать лицо локтем, пробираясь сквозь особо высокие кусты, так и норовящие ветками вынуть глаза зазевавшимся туристам. По моим подсчетам мы должны были пройти не менее двадцати километров от места посадки, значит, вот-вот появятся первые зарубки, оповещающие о границах земель Сахи. Я внимательно осматривала ствол каждого дерева. Ничего.
Подняв голову, посмотрела на небо в редких просветах раскидистых крон, оно уже выцвело и потеряло яркие краски в преддверии вечера. Влад спотыкался на каждом шагу, я оглянулась на молчаливого спутника и только вздохнула. Парень вымотался и передвигает ноги на одной силе воли, идти еще километров десять. Еще пару километров и дальше он идти не сможет, придется заночевать в лесу. Свет еще есть, так что ночевку устроить успеем.
Вот если бы сейчас найти хоть одну маленькую зарубочку. Неужели мы заблудились, испуганно подумала я, чутко прислушиваясь к голосам вечернего леса. Без паники, доктор, только без паники! Да какая к черту, паника! Место для ночлега искать надо и обустраиваться. Черт, а так хотела дойти…
- Все, привал! - скомандовала я. Влад как подкошенный рухнул на траву.
Я позавидовала ему, мне тоже хотелось упасть и не о чем не думать, но я переборола себя и сделала небольшой круг, осматривая стволы деревьев в поисках отметин. Не найду, придется навигатор включать, а это нежелательно. Мой навигатор по давнему договору был завязан на генерала. Чтоб отец мог найти непутевую дочь, где бы она ни была.
Отдыхая, прислонилась к шероховатому, нагретому за день, стволу, когда заметила белую полоску зарубки, почти скрытую в смолянистых оплывах. Я обрадовалась ей как ребенок неожиданному подарку, и почти вприпрыжку вернулась к Владу.
- Эй, вставай, - тронула я его за плечо, - пошли, совсем чуть-чуть осталось.
- Я больше не могу, - пробормотал он, не открывая глаз, - я никуда не пойду.
- Вставай, кому сказано! - Ледяным тоном приказала я, - Или ты собрался здесь ночевать? Я бы не советовала.
- Можешь орать, можешь бить, - он облизал пересохшие губы, - по мне хоть убей, но я никуда не пойду.
- Твое дело - подыхай, на себе не потащу! - Я подхватила свой рюкзак и пошла вперед.
- Аня, - послышалось сзади, - подожди, я с тобой, - я притормозила, Влад нагнал меня и мы пошли прежним порядком.
- Давай, шевели ногами, нам топать еще не меньше пяти километров, - поторапливала я парня, то и дело поглядывая на небо, окрасившееся в сиренево-розовые закатные тона.
Сбоку послышался легкий хруст сухих веток и возня в кустах малинника, я остановилась и сделала Владу знак замереть и молчать. Хруст и возня повторились, слева появилась огромная медвежья морда.
- Стой спокойно, - одними губами предупредила я, еле заметным движением беря его за руку, - как только отвернется, падай, только тихо и прикинься трупом, если побежишь, прикидываться уже не придется.
Медведь особого внимания на нас не обратил, занятый добыванием сладких ягод. Нам еще крупно повезло, что оказались с наветренной стороны. Я прислушалась, черт, их двое. Вот сейчас будет весело. Один сзади, другой впереди - круто! Я спиной почувствовала чье-то присутствие и напряглась, уговаривая себя не побежать, стоять не шевелясь. На мое плечо что-то тяжело опустилась «Лапа!» - пронеслось у меня в голове. Я осторожно скосила глаза: рука, человеческая рука! Только большая. Я медленно повернулась, передо мной стоял здоровенный, бородатый мужик с длинными до плеч волосами, одетый в кожаные рубаху и штаны, обшитые бахромой. Приходилось здорово напрягать глаза, чтоб в сгустившихся сумерках разглядеть его лицо. Тщетно. Пару секунд мы пялились друг на друга. О чем думал гигант, сказать не берусь, я же стояла перед дилеммой: упасть мне в обморок сейчас или немного с этим подождать. Пока я решала этот вопрос, создание раскрыло рот и ласково пророкотало:
- О, Аська!
- Саха! - выдохнула я и бросилась на шею, уже не обращая никакого внимания на присутствие медведя.
- Ох, какая ты большая выросла! - Рассмеялся Саха, подхватывая меня и поднимая на вытянутые руки, он прекрасно знает, что я этого терпеть не могу.
- Саха!!! - завопила я, - Поставь меня, немедленно! Что за дурная привычка!
- Трусиха! - еще громче засмеялся Саха, вспугивая своим хохотом птиц, успевших устроиться на ночлег.
За радостью встречи совсем забыла про Влада, но он сам напомнил нам о себе глухим стуком падающего тела. Мы с дядей обернулись и увидели парня лежащего без сознания, а над ним огромного бурого медведя. Все, у парня нервы сдали, слишком длинные сутки.
- Топтыгин! - начал распекать Саха лесного жителя, - Как не стыдно, любопытник, к тебе человек в гости пожаловал, а ты напужал. Смотри, какой слабак, как девка, сразу в обморок.
Медведь закачал огромной головой и тихонько заревел. Саха присел на корточки около Влада и, перевернув его на спину, легонько пошлепал по щекам. Парень слабо дернулся и открыл глаза, но, узрев над собой склоненного Саху, а рядом любопытствующего Топтыгина, усевшегося на задние лапы и покачивающегося из стороны в сторону, со слабым стоном закрыл глаза и снова провалился в беспамятство. Представляю, как этот сюрреализм со стороны смотрелся.
- Так, значит, ножками мы не пойдем, - подытожил дядя и, повернувшись к медведю, проговорил, - придется тебе Михайло Иваныч перевозчиком поработать, уж извиняй, ты его первым напужал, тебе и тащить.
Медведь выразил свое несогласие глухим ворчанием, но все же опустился на четыре лапы. Саха с легкостью поднял Влада, и закинул его поперек лохматой медвежьей спины.
- Пошли, Аська, - пробасил Саха, - в лесу стало не безопасно - браконьеры повадились, да и Васька ужо, небось, к ужину заждалась.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Настроение сразу улучшилось, и я уже почти не чувствовала усталости. Путешествовать по лесу в Сахиной компании было совсем не страшно. Он здесь хозяин и ни одна живая тварь, перемещающаяся на четырех лапах, не посмеет тронуть. Саха - хранитель леса на этой части планеты. Он следит за зверьем и деревьями, не позволяя браконьерам опустошать леса. За многие годы работы он научился понимать лесных обитателей. Некоторые люди называют его говоруном, или шаманом.
Насчет общения с духами не скажу, не знаю, а вот лекарь из него хороший. Лечиться к нему едут со всех уголков ближайшей галактики, он никому никогда не отказывает и не делает различий между своими пациентами. Как-то к нему привезли одновременно какого-то богатого молодого балбеса из хорошей, высокопоставленной семьи, упавшего с лошади и серьезно повредившего ногу, и военного, сильно пострадавшего в бою. Так Саха, недолго думая, разместил их в одной комнате. А когда юный повеса возмутился такому положению вещей, давя на свое положение, дядя просто посоветовал ему не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Хочешь лечиться, пожалуйста, но приказывать не смей. В итоге, два молодых человека подружились и уехали вместе.
- Бежишь от кого али просто экскурсию другу устроила? - поинтересовался Саха, - что-то ты в этот раз не как все нормальные люди - окольными путями, не через город.
- Ты прав, - покаялась я, - вот только я не бегу, а прячусь, от братца вашего. Мне совсем не хочется, чтобы он прознал о нашем месте расположения, а через порт сам знаешь как. В порту регистрироваться надо, а так сел кораблик посреди леса и отчитываться не надо. Кстати, вы получили мою посылочку?
- Да, спасибо, все получили. А как братец мой, здоров ли?
- Спасибо, все здоровы, у нас все нормально. Папа все собирается взять отпуск и приехать к тебе порыбачить, да служба не пускает. И я не приезжала давно, тоже работы много. Да и к тебе ни позвонить, ни написать, а в город ты ходишь редко.
- Ну, это да, - согласился дядя.
Некоторое время мы шагали молча, я уцепилась за бахрому на Сахином рукаве. Когда-то давно маленькая Аня спросила у егеря, зачем ему такие висюльки, ведь с ними неудобно – за кусты цепляются. Дядька рассмеялся и, щелкнув любопытную по носу, объяснил, что неудобные висюльки помогают скрываться в лесу. Это уже позже я узнала, что егерь не шутил и бахрома дробит силуэт охотника.
- Саха, мне твоя помощь нужна. Точнее даже не мне, а ему, - я кивнула на Влада, - понимаешь, он в очень неприятную ситуацию попал. Сначала ему пулей позвоночник перешибло, но ничего, вроде собрали. Я к нему специалиста хорошего вызвала, а специалист дерьмом оказался - на иглу парня посадил, так, ради эксперимента. Я об этом только вчера узнала.
- Так ежели он на игле, его не ко мне, его в больницу надо, а специалиста в камеру, - убежденно высказался дядя.
- Здесь все немного сложнее, чем ты думаешь, - замялась я.
- Он твой жених? - догадался Саха.
- Хуже - он мой раб, - Саха аж присвистнул от такого заявления.
- Да, красавица, - протянул он, - от тебя я такого не ожидал. Ты, значит, тоже поддалась влиянию моды и завела себе двуногую игрушку-зверушку?
- С каких это пор ты делаешь выводы на пустом месте? - обиделась я.
И потершись носом о его рукав, пересказала Сахе предысторию нашего с Владом здесь появления, не забыв поделиться сведениями, раздобытыми генералом, изредка бросая косые взгляды в сторону парня, все еще висевшего поперек спины медведя. Боялась, как бы Влад не услышал то, что слышать не положено.
- Теперь-то ты понимаешь, почему нельзя в больницу?
- Да уж, ситуация, - Саха поскреб бороду огромной лапищей, - ты, Аньк, того, не серчай на меня. Помогу я тебе, это не вопрос. Просто у меня в последнее время голова кругом идет.
- А что случилось?
- Да, вот, сынок мой старшенький, Арсений, проблем подкинул. Жениться удумал.
- Так в чем беда? - не поняла я.
- Да-х... - Хранитель махнул рукой, - вырастил сына-урода, где просмотрел, понять не могу, - пожаловался он.
- Да объясни ты нормально, - взмолилась я, - я же только одиннадцать часов как с корабля слезла и ничего еще не знаю.
- Ну, в общем, дело такое, - начал Саха, легко перепрыгивая ствол поваленного дерева и помогая мне перебраться, - жил-был Сенька-дурак и влюбился он в девку Варьку и порешили они пожениться. А отцу Варькиному Сенька не по вкусу пришелся и что б, значит, свадьбе помешать и с дочерью не поссориться папаша потребовал от Сеньки сто тысяч кредов, Варьке на приданое. Знал, шельмец, что у мальчишки таких денег отродясь не было и, наверное, никогда не будет. Да и к чему нам деньги эти, в лесу же живем. Вон Топтыгину, - он кивнул на лениво переваливающегося рядом медведя, - плати не плати, а меду за деньги не допросишься. Правда, есть у меня на счету кое-какие сбережения, но я сказал сынку: «Хочешь жениться, сам и собирай такие деньжищи». Думал, отступится. А он - нет, упертый получился.
- Это наследственное, - прокомментировала я, - беда семьи Романовых - все мужики с головой не дружат.
- Такие уж уродились, - довольно ухмыльнулся Саха. - Так вот, говорит, не дашь денег, я их сам добуду. Я только рассмеялся, где, говорю, добудешь, коли ты и образования-то толком не имеешь? Да и пока ты их заработаешь, твоя невеста скончается в девках. Сенька психанул, и ушел на два дня в лес, на третий появился, веселый такой. Говорит, я-де на Вареньке все равно женюсь, и в город ушел. Мне это подозрительным показалось, и я за ним подался. Оказывается, этот гаденыш, белфа изловил, и продавать повез...
- Белф это такой бурундук с изумрудным мехом, которого разговаривать научить можно? - Уточнила я.
- Он самый, - подтвердил Саха и продолжил, - Сенька в город пришел и белфа этого за сотню и сбыл. Ну, я его выследил, Сеньку-то, в подворотню затащил и пару раз по морде дал и пока этот оболтус сопли утирал, я пошел к покупателю и забрал животину, а деньги вернул. Потом мы домой пошли, только разными дорогами. Сенька напрямик рванул под материну юбку прятаться, а мне подумать надо было, вот я и пошел в окружную. Дома мы появились с разницей в два часа, дело вечером было, когда я домой пришел Васька-хитрюга, сынка ужо спать отправила, что б я его не тронул. Утро вечера мудренее. Но у меня настроение было не то, и я его из кровати вытащил.
Спустились вниз, поговорить надо было. Спокойного разговора не вышло, мы с Сенькой повздорили, он гадостей мне наговорил, ну ты же знаешь, я на сынов вспыльчивый, схватил ружьишко и погонял сынка по дому, ежели бы ни Васька пристрелил, наверное, уж сильно злой был. Она чадушко свое двух метровое грудью закрыла, на ружьишко легла. А Сенька в окошко выскочил и тикать. Как был в одних портках, босой и без рубахи, - Саха усмехнулся и покачал головой.
- И где он сейчас? - глухо спросил Влад, оказывается, он уже очнулся и успел устроиться поудобнее, и ехал теперь сидя на медведе.
- А бес, его знает, - Саха бросил быстрый взгляд на Влада, - где-то по лесу шастает. В городе он точно не появлялся, я бы знал, у меня там начальник полиции знакомый.
- А что ты с ним сделаешь, когда найдешь? - осторожно спросила я.
- Не знаю, - признался егерь, - может, пристрелю, а может, просто шкуру спущу, не решил еще.
- Ну, тогда он точно домой сам не явится, кому ж хочется головы лишиться, - сделал Влад разумный вывод.
- Ладно, - вздохнула я, - это все позже. Давайте я вас лучше познакомлю, вот это, - я ткнула пальцем в Саху, - Саха, егерь, лекарь и по совместительству мой дядя. Шутить с ним не советую, рука у него больно тяжелая. А это Влад, мой друг, - Влад с Сахой пожали друг другу руки.
- Я не друг, - возразил мне Влад, и, обращаясь к Сахе, добавил, - я ее раб, абсолютно бесправное существо.
- Слышь, бесправное существо, слазь тогда с медведя и топай ножками, - приказала я, у него прямо-таки талант обижать меня.
- Да ладно тебе, Аська, пущай едет. Темень, хоть глаз коли, споткнется еще за корягу ноги и руки переломает.
В лес действительно пришла непроглядная ночь, а я и не заметила, настолько легко шагалось в обнимку с Сахой. В просветах плотного потолка из веток и листьев проглядывали звезды. Мне пришлось согласиться с доводами дяди. У Влада нет никаких навыков в хождении по дневному лесу, а уж по ночному и подавно.
Неожиданно лес кончился, и мы оказались на пригорке, с которого, как на ладони, была видна вся долина, раскинувшаяся под ногами, на ее дне огромным черным зеркалом лежало озеро, переливающееся в ровном свете Крека. Легкий ветерок обдал прохладой и принес с собой запах воды, нагретого песка и ночных цветов. Почти у самой кромки озера стоял огромный бревенчатый дом, во всех окнах которого горел приветливый уютный свет, обещающий усталому путнику горячий ужин и ночной приют.
- Ну, вот мы и дома, - проговорил Саха, - вы потиху спускайтесь, а я чуть подзадержусь, надо травички кой-какой набрать, сейчас баньку истопим.
Саха скользнул в сторону, растворившись в темноте, словно его и не было, ни одна веточка не шелохнулась. Мы почти спустились по склону, когда во тьме послышалось какое-то движение, и черная тень метнулась к Владу, сбив его с медвежьей спины. До меня долетали только звуки возни и приглушенные ругательства. Я кинулась на звук, на ходу скидывая рюкзак и пытаясь отыскать в боковом кармане небольшой фонарик. Нашла. Желтоватый лучик света выхватил из темноты две мужские фигуры, катающиеся по земле. Влад, оказавшийся прижатым к земле, извернулся и с силой ткнул нападавшего в лицо. Незнакомец хрюкнул и отключился. Влад скинул его с себя и быстро поднялся на ноги.
- Что здесь за дурдом творится? - недовольно поинтересовался он, сердито стряхивая с себя песок и сухую траву, - сначала ненормальный дядя с медведем, напугавший до смерти, потом вообще какой-то парень психованный! Полудурок! - Влад зло сплюнул в сторону и вытер рукавом разбитую губу, - а если бы у меня пистолет был? Пристрелил бы, ни задумываясь. Кретин! Кто это такой, мать его за ногу?
- А это мы сейчас узнаем, - пообещала я. Я перевернула поверженного врага на спину и посветила ему в лицо фонариком. - Опаньки, - усмехнулась я, - Олег Александрович, собственной персоной, прошу любить и жаловать. Этот, как ты выразился, полудурок, младший сын Сахи. Утверждать пока не берусь, но ты, кажись, ему нос сломал, глянь, как кровища хлещет.
- Я не хотел, - заволновался Влад, - он первый на меня напал.
- Я бы ему вообще морду раскроил по новой, - критически заметил Саха, появляясь около нас и разглядывая сына. Саха отстегнул от пояса фляжку и побрызгал в лицо Олежке водой. Парень замотал головой и сел, затравлено оглядывая стоящих над ним людей.
- Ну, здравствуй, Олег Александрович, - беззлобно ухмыльнулась я, - значит так теперь принято на Боре гостей встречать? - Я уперла руки в бока и начала наступать на подростка, - кто это вас, милейший, такому обучал, неужто ж матушка ваша, Василиса Андреевна, или отец Александр Петрович?
- Я-то учил, да видать плохо. Сейчас домой придем, и у него будет много времени, чтобы припомнить все правила хорошего тона, под замком в своей комнате, целая неделя, вспоминай не хочу, - мрачно пообещал Саха, грубо поднимая Олежку за шиворот и ставя на ноги.
- Но, батя, - залепетал Олежка басом, - это же мой медведь...
- Две недели, - поправился Саха, - а будешь еще возражать, я тебя и ремешком благословлю, - и спокойно пошел к дому, уже не обращая внимания на несчастного Олега.
- Саха! Подожди, - я бросилась вслед за ним, - ну зачем портить вечер. Олежка и так уже наказан, по носу он все-таки получил, в следующий раз подумает, прежде чем кидаться.
- Ладно, - после некоторого раздумья неохотно согласился Саха, - будь сегодня по-твоему. Слышь, Олег Александрович, кланяйся Анне Дмитриевне в ножки, она меня уговорила. И нос утри, рубаху всю залил.
Мы уже подходили к дому, когда под ноги Владу бросился ощетинившийся серый шар.
- Это волк? - с паникой в голосе спросил Влад, вытягиваясь по стойке смирно.
- Да, волк, - подтвердил Саха, и потрепал серого по холке, - его зовут Арк, он уже старый и подслеповат малек, но дразнить не советую, у него еще осталось достаточно сил и проворности, что бы откусить задницу сильно любопытным представителям человечества.
Арк подскочил ко мне, поставил лапы на мои плечи став враз со мною ростом и принялся нализывать лицо.
- Арк, Аркуша, - я почесала грозному зверю шею, мягко отстраняясь от его шершавого языка, - отстань, баловник, залижешь же до смерти.
Я толкнула добротную дверь, и мы оказались в сенях, там было тепло, пахло медом и яблоками, к этому запаху примешивалось что-то еще, еле уловимое, от чего становится тихо и спокойно, наверное, так пахнет детство.
Разувшись, мы прошли в просторную, уютную комнату, служащую гостиной. Весело потрескивал живой огонь в камине, сложенном из неотесанных камней. Посередине комнаты массивный стол, застеленный белой скатертью. На самой середине стола возвышался древний самовар, поблескивая начищенными желтыми боками. На открытых окнах чуть покачивались похожие на легкую паутинку занавески, связанные умелыми руками Васены.
Сама хозяйка дома хлопотала на кухне у печи, готовя в чугунке что-то необыкновенно вкусное. Высокая и статная с толстой русой косой и рыжими глазами рыси, Василиса, из тех женщин, о которых писал древний поэт, что-то о том, что они коня запросто останавливали и по горящим избам шлялись, точнее не скажу, не помню. Нраву Васена сурового, и ежели, не дай-то Бог, всерьез осерчает, от нее даже Саха уходит в лес, предпочитая там пережидать бурю на семейном горизонте. В гневе Васька невоздержанна на язык и распускает руки. Так что ей ничего не стоит пройтись по спинам своих мужиков оглоблей или чем-нибудь еще попавшимся под руку. А какой же ей еще иметь нрав ежели у нее в доме три мужика разного возраста? Муж, да два сына и за всеми надо смотреть. Но при всем, она моментально становится на защиту своих великовозрастных оболтусов. Васена ловко подхватила ухватом чугунок, сунула его в печь и только после этого обратила на нас внимание.
- Васька! - во всю глотку рявкнул Саха, - выдь, подивись, каку я неведому зверушку в лесу поймал. Не в жисть не догадаешься кого.
- А я и гадать не стану, - проворчала Васька, повернулась к нам и с удивлением уставилась на меня, - Здравствуй, Аннушка, душа моя заблудшая, - улыбнулась Васька, обнимая крепкими руками, - как живешь-то дитятко?
- Да, вроде, как и ничего. Все спокойно, - отрапортовала я.
- Так я тебе и поверила, - засомневалась Васька, - вы же с Митькой жить не можете без приключений. А это кто? - Она оценивающе осмотрела Влада, - познакомь с другом.
- Это Влад, - представила я парня, - а это Васена, тетка моя.
- Ну-ка, милок, подсоби, сходи на двор и набери воды в колодце, самовар согреть надо. Саха, поди, баню растопи, чего стоишь, рот разинувши, - в ответ Саха только хмыкнул, покрутил головой и вышел из дома. Васька сунула в руки Владу два ведра. Дождавшись когда он, громыхая ведрами, исчезнет за дверью, Васька повернула ко мне горящие от любопытства глаза, - ну колись, племяшка, женишок твой?
- Я же тебе сказала, что у нас все спокойно, как болото в лесу, кроме... - я вывалила на Ваську все новости, которые накопились у меня за те два года, что мы не виделись.
- Вот подтверждение тому, что я всегда права, - довольно высказалась тетка, - я же знаю, что вы б приключений жить не можете.
- На себя посмотри, - усмехнулась я, - Сенька с дома сбег, у Олежки крыша едет, на всех кидается, у вас, что здесь у всех бурное помешательство случилось?
- Ой, и не говори, - Васена нахмурилась, - повырастали мои мальчишки. Ну, Арсений, там понятно - жениться приспичило. А вот чего Олежка бесится, разобрать не могу.
- А может тоже влюбился? - подначила ее я.
- Какое там влюбился, мал пока, усы еще не растут. Просто у друзей и то новое, и это. И в городе живут, и работать им по дому не надо. Говорит, над ним все в школе смеются, говорят, что он в своей одежде как вахлак выглядит.
- Что за дурь? - Удивилась я, - ладно, попробую поговорить с Олегом, может он меня послушает, все нормально будет.
- Эй, Аська, - на окне качнулась занавеска и появилась растрепанная голова Сахи, - я баньку-то растопил, поди, первая помойся, только всю воду не выплескивай, а то ж мы, мужики, поболе тебя будем.
- Уговорил, - я села на подоконник и свесила на улицу ноги, - ты Влада не видал? Васька его за водой послала, не утопился бы в колодце.
- А вон они, - Саха махнул рукой в сторону озера, - с Олегом на озеро пошли, разговаривают.
- Вот зараза, - проворчала я, спрыгнув на улицу, и крикнула в темноту, - Влад! - Через минуту возле меня возник запыхавшийся Влад.
- Звали, хозяйка? - Влад позволил себе немного подурачиться.
- Да, - кивнула я, - тебя за водой посылали, а ты шляешься незнамо где.
- Извините, хозяйка, - он склонил голову в почтенном поклоне.
- Если ты еще раз назовешь меня хозяйкой, я тебя пристрелю, - процедила я сквозь зубы.
- Да, хозяйка, - хрюкнул Влад, пытаясь не рассмеяться.
- Влад, - серьезно попросила я, - не афишируй, пожалуйста, кем ты мне приходишься, здесь тебе не база, и не все это поймут.
- Ты думаешь, твой дядя не возьмется за меня? - улыбка сползла с его лица.
- Саха не в счет, он-то все поймет, - я застегнула пуговку на его рубашке, - но у Сахи бывают разные люди и некоторым может это не понравиться.
- Я все понял, - шмыгнул он носом, - значит, мне придется носить ошейник.
- До этого, я думаю, не дойдет, ты просто помалкивай об этом и все. А теперь, пойди и принеси Васене воды, и не забудь вытереть ноги, прежде чем зайдешь в дом, если не хочешь получить веником, - я проводила взглядом его поникшую фигуру и, тяжело вздохнув, пошла в баню.
Возле бани на скамейке сидел Саха, около него аккуратно сложенной стопочкой лежали два полотенца, на них мыло, сваренное Васеной. Саха держал во рту трубку, задумчиво наблюдая, как в небо уплывают клубы дыма, теряясь в ночной мгле.
- Посиди со мной, - дядя хлопнул ладонью по лавочке. Я присела рядом и уставилась на звезды.
- Страшно ему, - после недолгого молчания то ли спросил, то ли просто сказал Саха.
- Есть немного, - кивнула я головой. - Саха, можно тебя попросить?
- Попробуй.
- Отнесись к нему снисходительно.
- Это почему? - Безмерно удивился он.
- Понимаешь, - я принялась ковырять землю носком ботинка, - парню и так досталось в этой жизни. Того, что он прошел на троих хватит. Да и мне было очень трудно привести его в нормальное состояние...
- Сколько ты на него потратила?
- Черт его... - Я пожала плечами, - кажется, уже восемь месяцев.
- А другие на него потратили не менее двадцати лет, - заметил Саха, - и ты должна понимать, что за сутки человек не меняется. Знаешь в чем твоя ошибка? - Он испытывающе посмотрел на меня и тут же сам ответил на свой вопрос, - в том, что ты дала ему слишком много свободы. Сразу. У тебя будут еще не такие проблемы. Его большую половину жизни содержали как скота, наказывали, причем, я больше чем уверен, очень жестоко, за каждый лишний поворот головы. Ты же, естественно, захотела сделать из него нормального свободного человека, и все к чему он привык, и с чем освоился, в одночасье изменилось. Сломать оно завсегда проще, чем построить. И ты не подготовив ни черта, выдернула привычное, а другого взамен не дала.
Парню сейчас куда тяжелее, чем раньше. Раньше все понятно было, а сейчас что? Новые правила, объяснить которые некому. Ты ж не объяснишь! Для тебя-то это все понятно, а парня за руку вести надо.
Для него это не более чем игра в свободу, занимательная, увлекательная, но все же игра. И передышка. Парень привык подстраиваться в той или иной мере к изменениям внешней среды. Он разрешил навязать себе эти правила, потому как они ему нравятся, но ни на минуту не забывает, кто он таков на самом деле и тебе не дает об этом забыть. Одного ты, конечно же, добилась, твой Влад попробовал свободы, хоть и не полной, но попробовал, а это как первая кровь и подчиняется тебе еще, но уже больше по инерции, до конца не понимая, что именно ты от него хочешь. А ты захотела изменить его сущность, нутро. Понимаешь, за столь короткое время это не получится. На это нужны многие годы, а, иногда, и целой жизни мало. Вот у парня и получается раздрай и нервы он тебе треплет неслабо. Но и это не главная твоя ошибка. А главная твоя ошибка состоит в том, что к свободе его надо было приучать постепенно. Ты можешь соглашаться со мной, можешь - нет, но ему нужна хорошая сильная рука, и держать его надо в ежовых рукавицах и когда никогда, как бы тебе не было противно, браться за ремень, ты этого, естественно, не делала и Димке не давала.
Насчет общения с духами не скажу, не знаю, а вот лекарь из него хороший. Лечиться к нему едут со всех уголков ближайшей галактики, он никому никогда не отказывает и не делает различий между своими пациентами. Как-то к нему привезли одновременно какого-то богатого молодого балбеса из хорошей, высокопоставленной семьи, упавшего с лошади и серьезно повредившего ногу, и военного, сильно пострадавшего в бою. Так Саха, недолго думая, разместил их в одной комнате. А когда юный повеса возмутился такому положению вещей, давя на свое положение, дядя просто посоветовал ему не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Хочешь лечиться, пожалуйста, но приказывать не смей. В итоге, два молодых человека подружились и уехали вместе.
- Бежишь от кого али просто экскурсию другу устроила? - поинтересовался Саха, - что-то ты в этот раз не как все нормальные люди - окольными путями, не через город.
- Ты прав, - покаялась я, - вот только я не бегу, а прячусь, от братца вашего. Мне совсем не хочется, чтобы он прознал о нашем месте расположения, а через порт сам знаешь как. В порту регистрироваться надо, а так сел кораблик посреди леса и отчитываться не надо. Кстати, вы получили мою посылочку?
- Да, спасибо, все получили. А как братец мой, здоров ли?
- Спасибо, все здоровы, у нас все нормально. Папа все собирается взять отпуск и приехать к тебе порыбачить, да служба не пускает. И я не приезжала давно, тоже работы много. Да и к тебе ни позвонить, ни написать, а в город ты ходишь редко.
- Ну, это да, - согласился дядя.
Некоторое время мы шагали молча, я уцепилась за бахрому на Сахином рукаве. Когда-то давно маленькая Аня спросила у егеря, зачем ему такие висюльки, ведь с ними неудобно – за кусты цепляются. Дядька рассмеялся и, щелкнув любопытную по носу, объяснил, что неудобные висюльки помогают скрываться в лесу. Это уже позже я узнала, что егерь не шутил и бахрома дробит силуэт охотника.
- Саха, мне твоя помощь нужна. Точнее даже не мне, а ему, - я кивнула на Влада, - понимаешь, он в очень неприятную ситуацию попал. Сначала ему пулей позвоночник перешибло, но ничего, вроде собрали. Я к нему специалиста хорошего вызвала, а специалист дерьмом оказался - на иглу парня посадил, так, ради эксперимента. Я об этом только вчера узнала.
- Так ежели он на игле, его не ко мне, его в больницу надо, а специалиста в камеру, - убежденно высказался дядя.
- Здесь все немного сложнее, чем ты думаешь, - замялась я.
- Он твой жених? - догадался Саха.
- Хуже - он мой раб, - Саха аж присвистнул от такого заявления.
- Да, красавица, - протянул он, - от тебя я такого не ожидал. Ты, значит, тоже поддалась влиянию моды и завела себе двуногую игрушку-зверушку?
- С каких это пор ты делаешь выводы на пустом месте? - обиделась я.
И потершись носом о его рукав, пересказала Сахе предысторию нашего с Владом здесь появления, не забыв поделиться сведениями, раздобытыми генералом, изредка бросая косые взгляды в сторону парня, все еще висевшего поперек спины медведя. Боялась, как бы Влад не услышал то, что слышать не положено.
- Теперь-то ты понимаешь, почему нельзя в больницу?
- Да уж, ситуация, - Саха поскреб бороду огромной лапищей, - ты, Аньк, того, не серчай на меня. Помогу я тебе, это не вопрос. Просто у меня в последнее время голова кругом идет.
- А что случилось?
- Да, вот, сынок мой старшенький, Арсений, проблем подкинул. Жениться удумал.
- Так в чем беда? - не поняла я.
- Да-х... - Хранитель махнул рукой, - вырастил сына-урода, где просмотрел, понять не могу, - пожаловался он.
- Да объясни ты нормально, - взмолилась я, - я же только одиннадцать часов как с корабля слезла и ничего еще не знаю.
- Ну, в общем, дело такое, - начал Саха, легко перепрыгивая ствол поваленного дерева и помогая мне перебраться, - жил-был Сенька-дурак и влюбился он в девку Варьку и порешили они пожениться. А отцу Варькиному Сенька не по вкусу пришелся и что б, значит, свадьбе помешать и с дочерью не поссориться папаша потребовал от Сеньки сто тысяч кредов, Варьке на приданое. Знал, шельмец, что у мальчишки таких денег отродясь не было и, наверное, никогда не будет. Да и к чему нам деньги эти, в лесу же живем. Вон Топтыгину, - он кивнул на лениво переваливающегося рядом медведя, - плати не плати, а меду за деньги не допросишься. Правда, есть у меня на счету кое-какие сбережения, но я сказал сынку: «Хочешь жениться, сам и собирай такие деньжищи». Думал, отступится. А он - нет, упертый получился.
- Это наследственное, - прокомментировала я, - беда семьи Романовых - все мужики с головой не дружат.
- Такие уж уродились, - довольно ухмыльнулся Саха. - Так вот, говорит, не дашь денег, я их сам добуду. Я только рассмеялся, где, говорю, добудешь, коли ты и образования-то толком не имеешь? Да и пока ты их заработаешь, твоя невеста скончается в девках. Сенька психанул, и ушел на два дня в лес, на третий появился, веселый такой. Говорит, я-де на Вареньке все равно женюсь, и в город ушел. Мне это подозрительным показалось, и я за ним подался. Оказывается, этот гаденыш, белфа изловил, и продавать повез...
- Белф это такой бурундук с изумрудным мехом, которого разговаривать научить можно? - Уточнила я.
- Он самый, - подтвердил Саха и продолжил, - Сенька в город пришел и белфа этого за сотню и сбыл. Ну, я его выследил, Сеньку-то, в подворотню затащил и пару раз по морде дал и пока этот оболтус сопли утирал, я пошел к покупателю и забрал животину, а деньги вернул. Потом мы домой пошли, только разными дорогами. Сенька напрямик рванул под материну юбку прятаться, а мне подумать надо было, вот я и пошел в окружную. Дома мы появились с разницей в два часа, дело вечером было, когда я домой пришел Васька-хитрюга, сынка ужо спать отправила, что б я его не тронул. Утро вечера мудренее. Но у меня настроение было не то, и я его из кровати вытащил.
Спустились вниз, поговорить надо было. Спокойного разговора не вышло, мы с Сенькой повздорили, он гадостей мне наговорил, ну ты же знаешь, я на сынов вспыльчивый, схватил ружьишко и погонял сынка по дому, ежели бы ни Васька пристрелил, наверное, уж сильно злой был. Она чадушко свое двух метровое грудью закрыла, на ружьишко легла. А Сенька в окошко выскочил и тикать. Как был в одних портках, босой и без рубахи, - Саха усмехнулся и покачал головой.
- И где он сейчас? - глухо спросил Влад, оказывается, он уже очнулся и успел устроиться поудобнее, и ехал теперь сидя на медведе.
- А бес, его знает, - Саха бросил быстрый взгляд на Влада, - где-то по лесу шастает. В городе он точно не появлялся, я бы знал, у меня там начальник полиции знакомый.
- А что ты с ним сделаешь, когда найдешь? - осторожно спросила я.
- Не знаю, - признался егерь, - может, пристрелю, а может, просто шкуру спущу, не решил еще.
- Ну, тогда он точно домой сам не явится, кому ж хочется головы лишиться, - сделал Влад разумный вывод.
- Ладно, - вздохнула я, - это все позже. Давайте я вас лучше познакомлю, вот это, - я ткнула пальцем в Саху, - Саха, егерь, лекарь и по совместительству мой дядя. Шутить с ним не советую, рука у него больно тяжелая. А это Влад, мой друг, - Влад с Сахой пожали друг другу руки.
- Я не друг, - возразил мне Влад, и, обращаясь к Сахе, добавил, - я ее раб, абсолютно бесправное существо.
- Слышь, бесправное существо, слазь тогда с медведя и топай ножками, - приказала я, у него прямо-таки талант обижать меня.
- Да ладно тебе, Аська, пущай едет. Темень, хоть глаз коли, споткнется еще за корягу ноги и руки переломает.
В лес действительно пришла непроглядная ночь, а я и не заметила, настолько легко шагалось в обнимку с Сахой. В просветах плотного потолка из веток и листьев проглядывали звезды. Мне пришлось согласиться с доводами дяди. У Влада нет никаких навыков в хождении по дневному лесу, а уж по ночному и подавно.
Неожиданно лес кончился, и мы оказались на пригорке, с которого, как на ладони, была видна вся долина, раскинувшаяся под ногами, на ее дне огромным черным зеркалом лежало озеро, переливающееся в ровном свете Крека. Легкий ветерок обдал прохладой и принес с собой запах воды, нагретого песка и ночных цветов. Почти у самой кромки озера стоял огромный бревенчатый дом, во всех окнах которого горел приветливый уютный свет, обещающий усталому путнику горячий ужин и ночной приют.
- Ну, вот мы и дома, - проговорил Саха, - вы потиху спускайтесь, а я чуть подзадержусь, надо травички кой-какой набрать, сейчас баньку истопим.
Саха скользнул в сторону, растворившись в темноте, словно его и не было, ни одна веточка не шелохнулась. Мы почти спустились по склону, когда во тьме послышалось какое-то движение, и черная тень метнулась к Владу, сбив его с медвежьей спины. До меня долетали только звуки возни и приглушенные ругательства. Я кинулась на звук, на ходу скидывая рюкзак и пытаясь отыскать в боковом кармане небольшой фонарик. Нашла. Желтоватый лучик света выхватил из темноты две мужские фигуры, катающиеся по земле. Влад, оказавшийся прижатым к земле, извернулся и с силой ткнул нападавшего в лицо. Незнакомец хрюкнул и отключился. Влад скинул его с себя и быстро поднялся на ноги.
- Что здесь за дурдом творится? - недовольно поинтересовался он, сердито стряхивая с себя песок и сухую траву, - сначала ненормальный дядя с медведем, напугавший до смерти, потом вообще какой-то парень психованный! Полудурок! - Влад зло сплюнул в сторону и вытер рукавом разбитую губу, - а если бы у меня пистолет был? Пристрелил бы, ни задумываясь. Кретин! Кто это такой, мать его за ногу?
- А это мы сейчас узнаем, - пообещала я. Я перевернула поверженного врага на спину и посветила ему в лицо фонариком. - Опаньки, - усмехнулась я, - Олег Александрович, собственной персоной, прошу любить и жаловать. Этот, как ты выразился, полудурок, младший сын Сахи. Утверждать пока не берусь, но ты, кажись, ему нос сломал, глянь, как кровища хлещет.
- Я не хотел, - заволновался Влад, - он первый на меня напал.
- Я бы ему вообще морду раскроил по новой, - критически заметил Саха, появляясь около нас и разглядывая сына. Саха отстегнул от пояса фляжку и побрызгал в лицо Олежке водой. Парень замотал головой и сел, затравлено оглядывая стоящих над ним людей.
- Ну, здравствуй, Олег Александрович, - беззлобно ухмыльнулась я, - значит так теперь принято на Боре гостей встречать? - Я уперла руки в бока и начала наступать на подростка, - кто это вас, милейший, такому обучал, неужто ж матушка ваша, Василиса Андреевна, или отец Александр Петрович?
- Я-то учил, да видать плохо. Сейчас домой придем, и у него будет много времени, чтобы припомнить все правила хорошего тона, под замком в своей комнате, целая неделя, вспоминай не хочу, - мрачно пообещал Саха, грубо поднимая Олежку за шиворот и ставя на ноги.
- Но, батя, - залепетал Олежка басом, - это же мой медведь...
- Две недели, - поправился Саха, - а будешь еще возражать, я тебя и ремешком благословлю, - и спокойно пошел к дому, уже не обращая внимания на несчастного Олега.
- Саха! Подожди, - я бросилась вслед за ним, - ну зачем портить вечер. Олежка и так уже наказан, по носу он все-таки получил, в следующий раз подумает, прежде чем кидаться.
- Ладно, - после некоторого раздумья неохотно согласился Саха, - будь сегодня по-твоему. Слышь, Олег Александрович, кланяйся Анне Дмитриевне в ножки, она меня уговорила. И нос утри, рубаху всю залил.
Мы уже подходили к дому, когда под ноги Владу бросился ощетинившийся серый шар.
- Это волк? - с паникой в голосе спросил Влад, вытягиваясь по стойке смирно.
- Да, волк, - подтвердил Саха, и потрепал серого по холке, - его зовут Арк, он уже старый и подслеповат малек, но дразнить не советую, у него еще осталось достаточно сил и проворности, что бы откусить задницу сильно любопытным представителям человечества.
Арк подскочил ко мне, поставил лапы на мои плечи став враз со мною ростом и принялся нализывать лицо.
- Арк, Аркуша, - я почесала грозному зверю шею, мягко отстраняясь от его шершавого языка, - отстань, баловник, залижешь же до смерти.
Я толкнула добротную дверь, и мы оказались в сенях, там было тепло, пахло медом и яблоками, к этому запаху примешивалось что-то еще, еле уловимое, от чего становится тихо и спокойно, наверное, так пахнет детство.
Разувшись, мы прошли в просторную, уютную комнату, служащую гостиной. Весело потрескивал живой огонь в камине, сложенном из неотесанных камней. Посередине комнаты массивный стол, застеленный белой скатертью. На самой середине стола возвышался древний самовар, поблескивая начищенными желтыми боками. На открытых окнах чуть покачивались похожие на легкую паутинку занавески, связанные умелыми руками Васены.
Сама хозяйка дома хлопотала на кухне у печи, готовя в чугунке что-то необыкновенно вкусное. Высокая и статная с толстой русой косой и рыжими глазами рыси, Василиса, из тех женщин, о которых писал древний поэт, что-то о том, что они коня запросто останавливали и по горящим избам шлялись, точнее не скажу, не помню. Нраву Васена сурового, и ежели, не дай-то Бог, всерьез осерчает, от нее даже Саха уходит в лес, предпочитая там пережидать бурю на семейном горизонте. В гневе Васька невоздержанна на язык и распускает руки. Так что ей ничего не стоит пройтись по спинам своих мужиков оглоблей или чем-нибудь еще попавшимся под руку. А какой же ей еще иметь нрав ежели у нее в доме три мужика разного возраста? Муж, да два сына и за всеми надо смотреть. Но при всем, она моментально становится на защиту своих великовозрастных оболтусов. Васена ловко подхватила ухватом чугунок, сунула его в печь и только после этого обратила на нас внимание.
- Васька! - во всю глотку рявкнул Саха, - выдь, подивись, каку я неведому зверушку в лесу поймал. Не в жисть не догадаешься кого.
- А я и гадать не стану, - проворчала Васька, повернулась к нам и с удивлением уставилась на меня, - Здравствуй, Аннушка, душа моя заблудшая, - улыбнулась Васька, обнимая крепкими руками, - как живешь-то дитятко?
- Да, вроде, как и ничего. Все спокойно, - отрапортовала я.
- Так я тебе и поверила, - засомневалась Васька, - вы же с Митькой жить не можете без приключений. А это кто? - Она оценивающе осмотрела Влада, - познакомь с другом.
- Это Влад, - представила я парня, - а это Васена, тетка моя.
- Ну-ка, милок, подсоби, сходи на двор и набери воды в колодце, самовар согреть надо. Саха, поди, баню растопи, чего стоишь, рот разинувши, - в ответ Саха только хмыкнул, покрутил головой и вышел из дома. Васька сунула в руки Владу два ведра. Дождавшись когда он, громыхая ведрами, исчезнет за дверью, Васька повернула ко мне горящие от любопытства глаза, - ну колись, племяшка, женишок твой?
- Я же тебе сказала, что у нас все спокойно, как болото в лесу, кроме... - я вывалила на Ваську все новости, которые накопились у меня за те два года, что мы не виделись.
- Вот подтверждение тому, что я всегда права, - довольно высказалась тетка, - я же знаю, что вы б приключений жить не можете.
- На себя посмотри, - усмехнулась я, - Сенька с дома сбег, у Олежки крыша едет, на всех кидается, у вас, что здесь у всех бурное помешательство случилось?
- Ой, и не говори, - Васена нахмурилась, - повырастали мои мальчишки. Ну, Арсений, там понятно - жениться приспичило. А вот чего Олежка бесится, разобрать не могу.
- А может тоже влюбился? - подначила ее я.
- Какое там влюбился, мал пока, усы еще не растут. Просто у друзей и то новое, и это. И в городе живут, и работать им по дому не надо. Говорит, над ним все в школе смеются, говорят, что он в своей одежде как вахлак выглядит.
- Что за дурь? - Удивилась я, - ладно, попробую поговорить с Олегом, может он меня послушает, все нормально будет.
- Эй, Аська, - на окне качнулась занавеска и появилась растрепанная голова Сахи, - я баньку-то растопил, поди, первая помойся, только всю воду не выплескивай, а то ж мы, мужики, поболе тебя будем.
- Уговорил, - я села на подоконник и свесила на улицу ноги, - ты Влада не видал? Васька его за водой послала, не утопился бы в колодце.
- А вон они, - Саха махнул рукой в сторону озера, - с Олегом на озеро пошли, разговаривают.
- Вот зараза, - проворчала я, спрыгнув на улицу, и крикнула в темноту, - Влад! - Через минуту возле меня возник запыхавшийся Влад.
- Звали, хозяйка? - Влад позволил себе немного подурачиться.
- Да, - кивнула я, - тебя за водой посылали, а ты шляешься незнамо где.
- Извините, хозяйка, - он склонил голову в почтенном поклоне.
- Если ты еще раз назовешь меня хозяйкой, я тебя пристрелю, - процедила я сквозь зубы.
- Да, хозяйка, - хрюкнул Влад, пытаясь не рассмеяться.
- Влад, - серьезно попросила я, - не афишируй, пожалуйста, кем ты мне приходишься, здесь тебе не база, и не все это поймут.
- Ты думаешь, твой дядя не возьмется за меня? - улыбка сползла с его лица.
- Саха не в счет, он-то все поймет, - я застегнула пуговку на его рубашке, - но у Сахи бывают разные люди и некоторым может это не понравиться.
- Я все понял, - шмыгнул он носом, - значит, мне придется носить ошейник.
- До этого, я думаю, не дойдет, ты просто помалкивай об этом и все. А теперь, пойди и принеси Васене воды, и не забудь вытереть ноги, прежде чем зайдешь в дом, если не хочешь получить веником, - я проводила взглядом его поникшую фигуру и, тяжело вздохнув, пошла в баню.
Возле бани на скамейке сидел Саха, около него аккуратно сложенной стопочкой лежали два полотенца, на них мыло, сваренное Васеной. Саха держал во рту трубку, задумчиво наблюдая, как в небо уплывают клубы дыма, теряясь в ночной мгле.
- Посиди со мной, - дядя хлопнул ладонью по лавочке. Я присела рядом и уставилась на звезды.
- Страшно ему, - после недолгого молчания то ли спросил, то ли просто сказал Саха.
- Есть немного, - кивнула я головой. - Саха, можно тебя попросить?
- Попробуй.
- Отнесись к нему снисходительно.
- Это почему? - Безмерно удивился он.
- Понимаешь, - я принялась ковырять землю носком ботинка, - парню и так досталось в этой жизни. Того, что он прошел на троих хватит. Да и мне было очень трудно привести его в нормальное состояние...
- Сколько ты на него потратила?
- Черт его... - Я пожала плечами, - кажется, уже восемь месяцев.
- А другие на него потратили не менее двадцати лет, - заметил Саха, - и ты должна понимать, что за сутки человек не меняется. Знаешь в чем твоя ошибка? - Он испытывающе посмотрел на меня и тут же сам ответил на свой вопрос, - в том, что ты дала ему слишком много свободы. Сразу. У тебя будут еще не такие проблемы. Его большую половину жизни содержали как скота, наказывали, причем, я больше чем уверен, очень жестоко, за каждый лишний поворот головы. Ты же, естественно, захотела сделать из него нормального свободного человека, и все к чему он привык, и с чем освоился, в одночасье изменилось. Сломать оно завсегда проще, чем построить. И ты не подготовив ни черта, выдернула привычное, а другого взамен не дала.
Парню сейчас куда тяжелее, чем раньше. Раньше все понятно было, а сейчас что? Новые правила, объяснить которые некому. Ты ж не объяснишь! Для тебя-то это все понятно, а парня за руку вести надо.
Для него это не более чем игра в свободу, занимательная, увлекательная, но все же игра. И передышка. Парень привык подстраиваться в той или иной мере к изменениям внешней среды. Он разрешил навязать себе эти правила, потому как они ему нравятся, но ни на минуту не забывает, кто он таков на самом деле и тебе не дает об этом забыть. Одного ты, конечно же, добилась, твой Влад попробовал свободы, хоть и не полной, но попробовал, а это как первая кровь и подчиняется тебе еще, но уже больше по инерции, до конца не понимая, что именно ты от него хочешь. А ты захотела изменить его сущность, нутро. Понимаешь, за столь короткое время это не получится. На это нужны многие годы, а, иногда, и целой жизни мало. Вот у парня и получается раздрай и нервы он тебе треплет неслабо. Но и это не главная твоя ошибка. А главная твоя ошибка состоит в том, что к свободе его надо было приучать постепенно. Ты можешь соглашаться со мной, можешь - нет, но ему нужна хорошая сильная рука, и держать его надо в ежовых рукавицах и когда никогда, как бы тебе не было противно, браться за ремень, ты этого, естественно, не делала и Димке не давала.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
- Саха!!! - Возмутилась я.
- А зря, - Саха выбил погасшую трубку о подошву мокасина, - пару раз перетянула бы его ремешком хорошенечко, так и сюда лететь бы не надо было, потому, как мальчик знал бы свое место. Пока он тебе подчиняется, потому что ему это, как бы это сказать, приятно, что ли. А потом его рабское нутро все равно вылезет, это неизбежно, и он начнет против тебя протестовать. К чему это может привести, мне и подумать страшно. Как бы ты не хорохорилась, а девочка ты у нас ранимая. - Я открыла рот в желании возразить, но Саха меня остановил, - я знаю, что ты мне сейчас скажешь. Все протестуют, у всех развит детский негативизм. Парню надо пройти за год, то на что его сверстники потратили по двадцать лет жизни. Это, конечно, правильно, но я хочу, что бы ты поняла одно - нельзя в корне изменить человека за короткое время. Я хочу, что бы ты это осознала и не сильно расстраивалась, когда подобранный тобой в лесу волчонок, подрастет и искусает протянутую руку.
- И что мне делать? - Я грустно посмотрела на Саху, прекрасно понимая, что он, прав, как бы в подтверждение этого вспомнились все гадости, которые Влад успел мне наговорить, пока был уверен, что я его обязательно продам и ненависть, горевшая в серых глазах, такая лютая, что живот сводило. И Наташка права была с наручниками, не будь Влад тогда закован, свернул бы мне шею и глазом не моргнул.
- Жить дальше, - вклинился в сознание голос Сахи, я посмотрела на дядю, он ухмыльнулся и пожал плечами, - и быть готовой к тому, о чем я тебе только что рассказал. Потому что изменить ты уже ничего не сможешь. Когда конь сбежал, поздно браться за вожжи. Если ты сейчас попытаешься применить к нему силу, он вообще запутается, и ничего хорошего из этого не выйдет.
- Саха, а насколько могут быть верны твои прогнозы?
- Пятьдесят на пятьдесят, - вздохнул Саха поднимаясь. - Ты же понимаешь, это лотерея. А в ответ на твое пожелание отнестись к нему снисходительнее, могу обещать только одно. Я к нему буду относиться так же, как и ко всем другим своим пациентам, не больше и не меньше - надо будет, поглажу, а если посчитаю нужным, то и за кнутом дело не станет, - пообещал он и пошел в сторону дома.
...В бане было невыносимо жарко. Сухой воздух раскаленным потоком врываясь в ноздри противно щекотал горло. Саха держал Влада на самой верхней полке вот уже полчаса, не позволяя даже руку свесить. Владу уже начало казаться, что за это время из него вышла через поры вся влага, содержащаяся в теле, и он стал похож на одну из древних мумий. Саха помариновал его еще немного и все же позволил спуститься на нижнюю полку, это показалось спасением, поскольку Влад чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, но это, оказывается, было только начало.
Дальше все больше походило на средневековую пытку и Саха заместо инквизитора. Он взялся за Влада обстоятельно и целеустремленно, доводил парня до сумасшествия, охаживая распаренным веником, не то что бы больно, но кожа горела нестерпимо, и погасить этот стихийно возникший пожар не было никакой возможности. А инквизитор все поддавал пару и весело покряхтывал, глядя на распростертое перед ним беспомощное тело.
Наконец Влада отпустили, предварительно натерев, и без того горящую, кожу жесткой мочалкой, намыленной приятно пахнущим мылом, окатили с головы до ног водой из ведерка, смывая пену, завернули во влажную простыню и определили на невысокий табурет у самого входа, сунув в руку огромную кружку с душистым квасом. Где Влад и сидел, ошалело озираясь и удивляясь на столь варварский метод смывать с себя грязь...
Поход в баню у мужиков занял два часа, за это время я успела отдохнуть и чувствовала себя достаточно сносно. Влад же, которого Саха, весело посмеиваясь, втолкнул в комнату, выглядел ошарашенным, растрепанным и немного испуганным. На его щеках пунцовел румянец, какой бывает только после хорошей бани. Похоже, Саха уже взял парня в оборот и хорошенько намял бока веником, заставляя всю гадость выливаться вместе с потом.
За стол уселись достаточно поздно, мы с Васькой из кожи вон лезли, что бы ужин прошел в теплой, почти мирной обстановке. Все испортил Олег. Когда дело дошло до десерта, Олежка, которому не сиделось на месте, наклонился ко мне и, указывая на Влада глазами, спросил заговорческим шепотом
- Анька, а что у него на бедре такое?
- Клеймо, - ответил за меня Влад, он сидел рядом и слышал некорректный вопрос.
- Как клеймо? - не понял мальчишка. - Клеймо же только на рабах ставят.
- А я кто? - спокойно спросил Влад. Что он интересно делает, пронеслось у меня в голове, ведь я же просила.
- Тогда где твой ошейник? - нахмурился Олег, - и почему ты с нами за столом сидишь? Твое место...
- Угомонись! - шикнула на него Васена.
- Но маманя, - недовольно протянул он.
- Поди, из-за стола, - попросила Васька.
- Что же это получается, я должен уйти, а этот, - Олег презрительно смерил взглядом Влада, - останется? К тому же я еще чай не допил.
- Ты слышал, что мать сказала? - грозно спросил Саха, сверля сына взглядом. - Не нарывайся!
- Лучше я пойду, - встрял в семейную разборку Влад, смиренно поднимаясь из-за стола, - ваш сын прав, мое место в сарае.
- Сядь, - ласково попросила Васька, не глядя на него. В воздухе запахло грозой, если тетка становится не к месту ласковой, значит вот-вот разразится буря, но глупый Олег не почувствовал перемены в голосе матери.
- Брек! - сочла нужным вмешаться я, - Влад сядь, пожалуйста, и прекрати проверять нервы окружающих, - когда он опустился на свое место, я продолжила в полголоса, - а тебе, Олег Александрович, лучше уйти, если ты собираешься дожить до утра. Я защитила тебя сегодня от твоего отца, но ведь я могу и поменять свое мнение и тогда тебе ни отец, ни мать не помогут. И, я обещаю, ты проведешь следующий месяц в реанимационной палате, это говорю тебе я, дипломированный хирург.
О том, что злить меня не стоит, Олег знал еще с раннего детства. Раскачиваюсь я долго, но, разозлившись, становлюсь неуправляема, хотя потом очень сожалею об этом. Олег, видя, что до точки кипения осталось совсем чуть-чуть, предпочел сдаться и вылетел из дома, громко хлопнув дверью. Васька еле удержала Саху, который собирался догнать сына и надрать тому уши.
Одна из хороших черт Сахи, это отходчивость. Поэтому он уже скоро успокоился и, лениво развалившись в мягком кресле, закурил трубку, изредка бросая на Влада оценивающие взгляды из-под косматых бровей, от каждого такого взгляда Влад ежился как от холода. Мы с Васькой быстро прибрали со стола и помыли посуду. Я надеялась, что дядя пожалеет нас и отложит все дела связанные с Владом назавтра. К моему сожалению Саха решил по-другому, не успела я поудобней устроиться в кресле у камина, как дядя отложил свою трубку в сторону и хрустнув пальцами сказал, обращаясь к нам двоим сразу:
- Ну что, пожалуй, начнем. Но сначала вот мои условия: от тебя, Аська, я потребую только одно - не влазь ни во что, какой бы моей блажью тебе это не показалось. Забудь о том, какое ты имеешь к нему отношение и кто он. От тебя, - он испывающе посмотрел на Влада, - я требую подчинения, полного и безоговорочного, мне показалось, ты это умеешь. Отныне, и на все время, что ты здесь - я твой последний суд, а так же и царь, и Бог, и воинский начальник. Ты согласен?
- А у меня разве есть выбор? - Изумился Влад, в первый раз за вечер дерзко и прямо заглянул Сахе в глаза, и переходя на хамский тон, которым пользовался всегда, когда его загоняли в угол, но дядиного взгляда не выдержал и отвернулся.
- Выбор есть у всех и всегда, - пожал плечами Саха, - но не всегда можно выбрать то, что хочется, ты понимаешь меня, парень?
- Мне, по-моему, деваться некуда. - Усмехнулся Влад, и добавил, - да, я согласен.
- Хорошо. - Саха удовлетворенно качнул головой, - идем дальше. Расскажи-ка, почему тебя сюда привезли?
- На игле, потому что сижу, - с явной неохотой ответил он.
- Замечательно, - продолжил кивать головой Саха. Что он находил в этом замечательного, осталось загадкой. - Теперь, поведай мне грустную историю о том, привез ли ты сюда наркотики?
- Нет, я ничего сюда не привозил, - Влад во второй раз посмотрел Сахе в глаза, так, что никаких сомнений в искренности не осталось.
- Замечательно, - повторил дядя, - поверю тебе на слово, но предупреждаю сразу, если вдруг обнаружу что-то подобное, сам понимаешь, приму меры и очень жестокие. Значит, вот все, что я жду от вас. Со своей же стороны обещаю вам результат в течение, - он уставился в потолок, что-то прикидывая, - в течение месяца, пожалуй. А так же я обещаю, что относиться я буду к тебе, так же как и ко всем остальным. Теперь, когда мы во всем разобрались, пожалуйте, милейший, за мной наверх, посмотрим с какого края к тебе подступиться.
- Как прямо сейчас? Уже? - Запаниковал Влад. Он, видно, тоже рассчитывал, что его мучения начнутся только завтра.
- А в чем дело? - удивился Саха, останавливаясь на середине лестницы, - если трусишь, то Аська пойдет с нами. Но только на первый раз, не люблю соболезнующих под рукой.
- Ничего я не боюсь, - уязвлено пробормотал Влад, направляясь вслед за Сахой.
Чердак дома дядя оборудовал под медицинские цели. В огромной пустой комнате только высокий черный стол, вытесанный из цельного куска дерева, я к своему стыду не помню его названия, но дерево это обладает жутко лечебными свойствами. С его краев свисало множество скобочек, цепочек, если не ошибаюсь, там была пара широких железных кандалов, служащих, скорее всего фиксаторами, над столом висела яркая лампа. Вдоль стен - пара широких лавок. В стены вбиты разнокалиберные кольца, а с потолка свисает крюк, крепящийся к массивной цепи. В дальнем углу комнаты узкая дверь, прикрытая, наполовину сползшим, лоскутом мешковины. Из открытого окна в комнату ворвался ветерок и покачнул цепи, они тихонько звякнули.
- Добро пожаловать, в логово маркиза де Сада, - чуть дрогнувшим голосом прокомментировал Влад обстановку, на что Саха засмеялся и подтолкнув Влада к одной из лавок, ответил:
- Я не маркиз де Сад, а ты не непорочная дева, - дядя скинул с себя куртку, обнажив торс с тугими буграми мышц, заметив мой любопытствующий взгляд, похвастался, - не даю себе расслабляться, тренируюсь ежедневно.
- Ага, - кивнула я, - и теперь можешь зарабатывать немалые деньги, подрабатывая наглядным пособием по анатомии, демонстрируя бедным студентам, где и какая мышца крепится и как работает.
- Какая же ты, Анька, все-таки язва, - скривился Саха, - а язык что змеиное жало.
- Саха, а что за той дверью? - я махнула рукой в сторону сползшей мешковины, пропуская мимо ушей едкое замечание дяди.
- Там кладовка, где хранится всякий хлам, - пояснил он, - который скидывал туда твой дед.
- А можно посмотреть? - как можно спокойнее спросила я, на самом деле мне не терпелось кинуться к двери и полазить в каморке.
- Можно, - разрешил Саха, - но позже. А сейчас надо разобраться с этим господином, - он кивнул на Влада, усевшегося на одну из лавок, настороженно поглядывая на Саху - а то время позднее.
Саха приказал Владу раздеться по пояс и стать, упершись ладонями в стену. Такое положение восторга у парня не вызвало, тем более что повернутый носом к стенке, он не мог видеть, что собирается делать новоявленный эскулап.
Саха подошел к нему и, положив широкую ладонь Владу на шею, повел руку вниз по позвоночнику, что-то бормоча себе под нос. Я же все это время пялилась на запертую дверь, она притягивала, как магнит, интересно, что мог складировать старый ворчун?
В детстве я могла часами просиживать в дедовском кабинете, спрятавшись за занавеску на окне и слушать, как он ясным сильным голосом проговаривает этапы операций. Сначала дедуля пытался с этим бороться, справедливо считая, что маленькой девочке нечего интересоваться особенностями анатомии и если меня обнаруживали, то с позором изгоняли из кабинета. А потом примирился, поняв, что бороться с моим медицинским образованием не представляется возможным и подарил мой первый хирургический набор, а после даже разрешил присутствовать на некоторых не очень серьезных операциях. Он часто говорил, что оставит мне кое-что в наследство, но что именно я так и не узнала, потому что умер дедушка внезапно, а я даже не смогла подержать его за руку, я работала в то время в карантине, выехать оттуда не было никакой возможности...
- Ну что скажет мне официальная медицина? - вернул меня в действительность Саха.
- Что? - не поняла я, неохотно отрываясь от интересующего меня предмета. - А, да! Неправильное положение шестого позвонка, - это я могла сказать ему даже без осмотра, потому как точно помнила дефект, отображенный на снимке, - вообще-то ему надо сделать операцию и все установить на место, но у меня нет еще разрешения на такие операции, а другим нейрохирургам я, с некоторых пор, не доверяю. Так что и привезла его к тебе.
- Правильно, - протянул он, - нечего лишний раз мальчишку наркозом грузить, если все можно и так сделать. Сейчас я его вправлю, потом будет видно, что делать дальше. Смотри и учись.
Саха положил свою левую руку Владу на грудь, правую же отвел назад и резко, без предупреждения, ударил пальцами, вправляя позвонок. Ладони Влада, лежащие на стене, сжались в кулаки, он чуть покачнулся, с шумом втянув в себя воздух, но удержался от крика. Я такого раньше никогда не видела и не рискну сама повторить - силенок не хватит. Я бы поступила проще - загрузила его наркозом и исправила все оперативным путем.
- Крепкий мальчик, - похвалил его Саха, - до тебя мало кто такое молча выдерживал, орали все как резанные. Иди, ложись на стол.
Саха приоткрыл дверь и громко позвал:
- Василиса Андреевна, клиент полностью ваш.
На лестнице послышались легкие шаги, в комнату вошла Васена, вид у нее был очень серьезный и деятельный. Она скользнула взглядом по лежащему на столе Владу и неодобрительно покачала головой, глядя на мужа. Васькино недовольство вызвала ярко-красная отметина, оставленная Сахой на спине Влада. Васька поставила на лавку, принесенную плетеную корзину, прикрытую крышкой, потерла ладонью о ладонь и положила руки на плечи Влада. Медленно скользнула вниз, к талии, осторожно касаясь кожи, отчего по телу Влада пробежала легкая дрожь, а кожа покрылась мурашками. Он открыл глаза и удивленно оглянулся на Васену.
- Ты гляди, - хохотнул Саха, ни к кому не обращаясь, - а мальчонке это по нраву!
- Уж конечно больше, чем твои методы, садист, - беззлобно проворчала Васька, извлекая из корзинки длинные золотые иглы, и пузырьки с ароматическими маслами и похлопав Влада по плечу, попросила раздеться.
- А вы, - она повернулась к нам, - пошли вон отсюда, нечего его смущать.
Нам с Сахой не оставалось ничего, кроме как убраться. Не спорить же с Васькой!
- Все, они ушли, можешь расслабиться, больше нам никто не помешает, - закрывая дверь, услышала я теткино воркование, - давай я тебе помогу. Да не косись ты так на иголки, больно уже не будет. Давай, ложись…
- Вечно она со всеми сюсюкает, - пробурчал на это Саха и сердито грохоча ботинками, направился вниз, оставив мне сомнительное удовольствие дожидаться окончания сеанса в гордом одиночестве.
- А зря, - Саха выбил погасшую трубку о подошву мокасина, - пару раз перетянула бы его ремешком хорошенечко, так и сюда лететь бы не надо было, потому, как мальчик знал бы свое место. Пока он тебе подчиняется, потому что ему это, как бы это сказать, приятно, что ли. А потом его рабское нутро все равно вылезет, это неизбежно, и он начнет против тебя протестовать. К чему это может привести, мне и подумать страшно. Как бы ты не хорохорилась, а девочка ты у нас ранимая. - Я открыла рот в желании возразить, но Саха меня остановил, - я знаю, что ты мне сейчас скажешь. Все протестуют, у всех развит детский негативизм. Парню надо пройти за год, то на что его сверстники потратили по двадцать лет жизни. Это, конечно, правильно, но я хочу, что бы ты поняла одно - нельзя в корне изменить человека за короткое время. Я хочу, что бы ты это осознала и не сильно расстраивалась, когда подобранный тобой в лесу волчонок, подрастет и искусает протянутую руку.
- И что мне делать? - Я грустно посмотрела на Саху, прекрасно понимая, что он, прав, как бы в подтверждение этого вспомнились все гадости, которые Влад успел мне наговорить, пока был уверен, что я его обязательно продам и ненависть, горевшая в серых глазах, такая лютая, что живот сводило. И Наташка права была с наручниками, не будь Влад тогда закован, свернул бы мне шею и глазом не моргнул.
- Жить дальше, - вклинился в сознание голос Сахи, я посмотрела на дядю, он ухмыльнулся и пожал плечами, - и быть готовой к тому, о чем я тебе только что рассказал. Потому что изменить ты уже ничего не сможешь. Когда конь сбежал, поздно браться за вожжи. Если ты сейчас попытаешься применить к нему силу, он вообще запутается, и ничего хорошего из этого не выйдет.
- Саха, а насколько могут быть верны твои прогнозы?
- Пятьдесят на пятьдесят, - вздохнул Саха поднимаясь. - Ты же понимаешь, это лотерея. А в ответ на твое пожелание отнестись к нему снисходительнее, могу обещать только одно. Я к нему буду относиться так же, как и ко всем другим своим пациентам, не больше и не меньше - надо будет, поглажу, а если посчитаю нужным, то и за кнутом дело не станет, - пообещал он и пошел в сторону дома.
...В бане было невыносимо жарко. Сухой воздух раскаленным потоком врываясь в ноздри противно щекотал горло. Саха держал Влада на самой верхней полке вот уже полчаса, не позволяя даже руку свесить. Владу уже начало казаться, что за это время из него вышла через поры вся влага, содержащаяся в теле, и он стал похож на одну из древних мумий. Саха помариновал его еще немного и все же позволил спуститься на нижнюю полку, это показалось спасением, поскольку Влад чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, но это, оказывается, было только начало.
Дальше все больше походило на средневековую пытку и Саха заместо инквизитора. Он взялся за Влада обстоятельно и целеустремленно, доводил парня до сумасшествия, охаживая распаренным веником, не то что бы больно, но кожа горела нестерпимо, и погасить этот стихийно возникший пожар не было никакой возможности. А инквизитор все поддавал пару и весело покряхтывал, глядя на распростертое перед ним беспомощное тело.
Наконец Влада отпустили, предварительно натерев, и без того горящую, кожу жесткой мочалкой, намыленной приятно пахнущим мылом, окатили с головы до ног водой из ведерка, смывая пену, завернули во влажную простыню и определили на невысокий табурет у самого входа, сунув в руку огромную кружку с душистым квасом. Где Влад и сидел, ошалело озираясь и удивляясь на столь варварский метод смывать с себя грязь...
Поход в баню у мужиков занял два часа, за это время я успела отдохнуть и чувствовала себя достаточно сносно. Влад же, которого Саха, весело посмеиваясь, втолкнул в комнату, выглядел ошарашенным, растрепанным и немного испуганным. На его щеках пунцовел румянец, какой бывает только после хорошей бани. Похоже, Саха уже взял парня в оборот и хорошенько намял бока веником, заставляя всю гадость выливаться вместе с потом.
За стол уселись достаточно поздно, мы с Васькой из кожи вон лезли, что бы ужин прошел в теплой, почти мирной обстановке. Все испортил Олег. Когда дело дошло до десерта, Олежка, которому не сиделось на месте, наклонился ко мне и, указывая на Влада глазами, спросил заговорческим шепотом
- Анька, а что у него на бедре такое?
- Клеймо, - ответил за меня Влад, он сидел рядом и слышал некорректный вопрос.
- Как клеймо? - не понял мальчишка. - Клеймо же только на рабах ставят.
- А я кто? - спокойно спросил Влад. Что он интересно делает, пронеслось у меня в голове, ведь я же просила.
- Тогда где твой ошейник? - нахмурился Олег, - и почему ты с нами за столом сидишь? Твое место...
- Угомонись! - шикнула на него Васена.
- Но маманя, - недовольно протянул он.
- Поди, из-за стола, - попросила Васька.
- Что же это получается, я должен уйти, а этот, - Олег презрительно смерил взглядом Влада, - останется? К тому же я еще чай не допил.
- Ты слышал, что мать сказала? - грозно спросил Саха, сверля сына взглядом. - Не нарывайся!
- Лучше я пойду, - встрял в семейную разборку Влад, смиренно поднимаясь из-за стола, - ваш сын прав, мое место в сарае.
- Сядь, - ласково попросила Васька, не глядя на него. В воздухе запахло грозой, если тетка становится не к месту ласковой, значит вот-вот разразится буря, но глупый Олег не почувствовал перемены в голосе матери.
- Брек! - сочла нужным вмешаться я, - Влад сядь, пожалуйста, и прекрати проверять нервы окружающих, - когда он опустился на свое место, я продолжила в полголоса, - а тебе, Олег Александрович, лучше уйти, если ты собираешься дожить до утра. Я защитила тебя сегодня от твоего отца, но ведь я могу и поменять свое мнение и тогда тебе ни отец, ни мать не помогут. И, я обещаю, ты проведешь следующий месяц в реанимационной палате, это говорю тебе я, дипломированный хирург.
О том, что злить меня не стоит, Олег знал еще с раннего детства. Раскачиваюсь я долго, но, разозлившись, становлюсь неуправляема, хотя потом очень сожалею об этом. Олег, видя, что до точки кипения осталось совсем чуть-чуть, предпочел сдаться и вылетел из дома, громко хлопнув дверью. Васька еле удержала Саху, который собирался догнать сына и надрать тому уши.
Одна из хороших черт Сахи, это отходчивость. Поэтому он уже скоро успокоился и, лениво развалившись в мягком кресле, закурил трубку, изредка бросая на Влада оценивающие взгляды из-под косматых бровей, от каждого такого взгляда Влад ежился как от холода. Мы с Васькой быстро прибрали со стола и помыли посуду. Я надеялась, что дядя пожалеет нас и отложит все дела связанные с Владом назавтра. К моему сожалению Саха решил по-другому, не успела я поудобней устроиться в кресле у камина, как дядя отложил свою трубку в сторону и хрустнув пальцами сказал, обращаясь к нам двоим сразу:
- Ну что, пожалуй, начнем. Но сначала вот мои условия: от тебя, Аська, я потребую только одно - не влазь ни во что, какой бы моей блажью тебе это не показалось. Забудь о том, какое ты имеешь к нему отношение и кто он. От тебя, - он испывающе посмотрел на Влада, - я требую подчинения, полного и безоговорочного, мне показалось, ты это умеешь. Отныне, и на все время, что ты здесь - я твой последний суд, а так же и царь, и Бог, и воинский начальник. Ты согласен?
- А у меня разве есть выбор? - Изумился Влад, в первый раз за вечер дерзко и прямо заглянул Сахе в глаза, и переходя на хамский тон, которым пользовался всегда, когда его загоняли в угол, но дядиного взгляда не выдержал и отвернулся.
- Выбор есть у всех и всегда, - пожал плечами Саха, - но не всегда можно выбрать то, что хочется, ты понимаешь меня, парень?
- Мне, по-моему, деваться некуда. - Усмехнулся Влад, и добавил, - да, я согласен.
- Хорошо. - Саха удовлетворенно качнул головой, - идем дальше. Расскажи-ка, почему тебя сюда привезли?
- На игле, потому что сижу, - с явной неохотой ответил он.
- Замечательно, - продолжил кивать головой Саха. Что он находил в этом замечательного, осталось загадкой. - Теперь, поведай мне грустную историю о том, привез ли ты сюда наркотики?
- Нет, я ничего сюда не привозил, - Влад во второй раз посмотрел Сахе в глаза, так, что никаких сомнений в искренности не осталось.
- Замечательно, - повторил дядя, - поверю тебе на слово, но предупреждаю сразу, если вдруг обнаружу что-то подобное, сам понимаешь, приму меры и очень жестокие. Значит, вот все, что я жду от вас. Со своей же стороны обещаю вам результат в течение, - он уставился в потолок, что-то прикидывая, - в течение месяца, пожалуй. А так же я обещаю, что относиться я буду к тебе, так же как и ко всем остальным. Теперь, когда мы во всем разобрались, пожалуйте, милейший, за мной наверх, посмотрим с какого края к тебе подступиться.
- Как прямо сейчас? Уже? - Запаниковал Влад. Он, видно, тоже рассчитывал, что его мучения начнутся только завтра.
- А в чем дело? - удивился Саха, останавливаясь на середине лестницы, - если трусишь, то Аська пойдет с нами. Но только на первый раз, не люблю соболезнующих под рукой.
- Ничего я не боюсь, - уязвлено пробормотал Влад, направляясь вслед за Сахой.
Чердак дома дядя оборудовал под медицинские цели. В огромной пустой комнате только высокий черный стол, вытесанный из цельного куска дерева, я к своему стыду не помню его названия, но дерево это обладает жутко лечебными свойствами. С его краев свисало множество скобочек, цепочек, если не ошибаюсь, там была пара широких железных кандалов, служащих, скорее всего фиксаторами, над столом висела яркая лампа. Вдоль стен - пара широких лавок. В стены вбиты разнокалиберные кольца, а с потолка свисает крюк, крепящийся к массивной цепи. В дальнем углу комнаты узкая дверь, прикрытая, наполовину сползшим, лоскутом мешковины. Из открытого окна в комнату ворвался ветерок и покачнул цепи, они тихонько звякнули.
- Добро пожаловать, в логово маркиза де Сада, - чуть дрогнувшим голосом прокомментировал Влад обстановку, на что Саха засмеялся и подтолкнув Влада к одной из лавок, ответил:
- Я не маркиз де Сад, а ты не непорочная дева, - дядя скинул с себя куртку, обнажив торс с тугими буграми мышц, заметив мой любопытствующий взгляд, похвастался, - не даю себе расслабляться, тренируюсь ежедневно.
- Ага, - кивнула я, - и теперь можешь зарабатывать немалые деньги, подрабатывая наглядным пособием по анатомии, демонстрируя бедным студентам, где и какая мышца крепится и как работает.
- Какая же ты, Анька, все-таки язва, - скривился Саха, - а язык что змеиное жало.
- Саха, а что за той дверью? - я махнула рукой в сторону сползшей мешковины, пропуская мимо ушей едкое замечание дяди.
- Там кладовка, где хранится всякий хлам, - пояснил он, - который скидывал туда твой дед.
- А можно посмотреть? - как можно спокойнее спросила я, на самом деле мне не терпелось кинуться к двери и полазить в каморке.
- Можно, - разрешил Саха, - но позже. А сейчас надо разобраться с этим господином, - он кивнул на Влада, усевшегося на одну из лавок, настороженно поглядывая на Саху - а то время позднее.
Саха приказал Владу раздеться по пояс и стать, упершись ладонями в стену. Такое положение восторга у парня не вызвало, тем более что повернутый носом к стенке, он не мог видеть, что собирается делать новоявленный эскулап.
Саха подошел к нему и, положив широкую ладонь Владу на шею, повел руку вниз по позвоночнику, что-то бормоча себе под нос. Я же все это время пялилась на запертую дверь, она притягивала, как магнит, интересно, что мог складировать старый ворчун?
В детстве я могла часами просиживать в дедовском кабинете, спрятавшись за занавеску на окне и слушать, как он ясным сильным голосом проговаривает этапы операций. Сначала дедуля пытался с этим бороться, справедливо считая, что маленькой девочке нечего интересоваться особенностями анатомии и если меня обнаруживали, то с позором изгоняли из кабинета. А потом примирился, поняв, что бороться с моим медицинским образованием не представляется возможным и подарил мой первый хирургический набор, а после даже разрешил присутствовать на некоторых не очень серьезных операциях. Он часто говорил, что оставит мне кое-что в наследство, но что именно я так и не узнала, потому что умер дедушка внезапно, а я даже не смогла подержать его за руку, я работала в то время в карантине, выехать оттуда не было никакой возможности...
- Ну что скажет мне официальная медицина? - вернул меня в действительность Саха.
- Что? - не поняла я, неохотно отрываясь от интересующего меня предмета. - А, да! Неправильное положение шестого позвонка, - это я могла сказать ему даже без осмотра, потому как точно помнила дефект, отображенный на снимке, - вообще-то ему надо сделать операцию и все установить на место, но у меня нет еще разрешения на такие операции, а другим нейрохирургам я, с некоторых пор, не доверяю. Так что и привезла его к тебе.
- Правильно, - протянул он, - нечего лишний раз мальчишку наркозом грузить, если все можно и так сделать. Сейчас я его вправлю, потом будет видно, что делать дальше. Смотри и учись.
Саха положил свою левую руку Владу на грудь, правую же отвел назад и резко, без предупреждения, ударил пальцами, вправляя позвонок. Ладони Влада, лежащие на стене, сжались в кулаки, он чуть покачнулся, с шумом втянув в себя воздух, но удержался от крика. Я такого раньше никогда не видела и не рискну сама повторить - силенок не хватит. Я бы поступила проще - загрузила его наркозом и исправила все оперативным путем.
- Крепкий мальчик, - похвалил его Саха, - до тебя мало кто такое молча выдерживал, орали все как резанные. Иди, ложись на стол.
Саха приоткрыл дверь и громко позвал:
- Василиса Андреевна, клиент полностью ваш.
На лестнице послышались легкие шаги, в комнату вошла Васена, вид у нее был очень серьезный и деятельный. Она скользнула взглядом по лежащему на столе Владу и неодобрительно покачала головой, глядя на мужа. Васькино недовольство вызвала ярко-красная отметина, оставленная Сахой на спине Влада. Васька поставила на лавку, принесенную плетеную корзину, прикрытую крышкой, потерла ладонью о ладонь и положила руки на плечи Влада. Медленно скользнула вниз, к талии, осторожно касаясь кожи, отчего по телу Влада пробежала легкая дрожь, а кожа покрылась мурашками. Он открыл глаза и удивленно оглянулся на Васену.
- Ты гляди, - хохотнул Саха, ни к кому не обращаясь, - а мальчонке это по нраву!
- Уж конечно больше, чем твои методы, садист, - беззлобно проворчала Васька, извлекая из корзинки длинные золотые иглы, и пузырьки с ароматическими маслами и похлопав Влада по плечу, попросила раздеться.
- А вы, - она повернулась к нам, - пошли вон отсюда, нечего его смущать.
Нам с Сахой не оставалось ничего, кроме как убраться. Не спорить же с Васькой!
- Все, они ушли, можешь расслабиться, больше нам никто не помешает, - закрывая дверь, услышала я теткино воркование, - давай я тебе помогу. Да не косись ты так на иголки, больно уже не будет. Давай, ложись…
- Вечно она со всеми сюсюкает, - пробурчал на это Саха и сердито грохоча ботинками, направился вниз, оставив мне сомнительное удовольствие дожидаться окончания сеанса в гордом одиночестве.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
…Василиса выполнила свое обещание – уколов он почти не почувствовал. Закончив с иголками, Влад видел, как она сложила их на салфетку, она полила его спину чем-то теплым и растерла легкими приятными движениями, оказавшись полной противоположностью мужу, Василиса действовала на Влада успокаивающе. От всего этого, а еще от дурманящего аромата масла, втираемого в кожу, легких, почти неслышных прикосновений становилось тепло и сонно.
Открыв глаза и оглядев комнату, Влад обнаружил, что остался в одиночестве. Анина тетка окончив сеанс ушла, накрыв его большим теплым полотенцем. Влад повернулся на спину и уставился в дощатый потолок, он с удивлением обнаружил, что не ощущает ни усталости, ни разбитости, которые просто обязаны присутствовать, после такого тяжелого дня. Видно Василиса действительно знала свое дело, вот только вымазанное маслом тело на ощупь было скользким и противным.
Влад для удобства закинул руки за голову и с интересом оглядел полупустую комнату с распахнутым окном, в который врывался теплый ласковый ветерок и отдельным очагом, сложенным из неотесанных речных камней, над которым возвышался прокопченный треног, в присутствии Сахи рассматривать комнату было невозможно. Теперь эта комната, пропахшая невиданными ароматами, уже не вызывала того ужаса, как с первого взгляда. На лавке у левой стены аккуратной стопочкой лежала его одежда, поверх нее часы Василисы.
Влад напряг зрение, стараясь различить крохотные черные цифры и даже сел от удивления – стрелки подобрались к часу. Значит, он продрых здесь больше трех часов!
За окном гулко заухал филин, заставив Влада вздрогнуть от неожиданности, полотенце свалилось на пол. Влад оглянулся и недовольно уставился на большую серую птицу, сидящую на ветвях сосны растущей у самого дома. Филин склонил голову, равнодушно разглядывая сидящего на столе, огромными желтыми глазами. Владу стало неудобно, что он сидит нагишом под этим внимательным взглядом.
- Чего подглядываешь? – сердито буркнул он, подхватывая с пола полотенце и оборачивая его вокруг талии.
Он успел это сделать как раз во время, в следующую секунду с тихим скрипом отварилась дверь и в комнату заглянула Василиса.
- Отдохнул? – приветливо улыбаясь, поинтересовалась она.
- Да, - Влад немного сконфузился, чувствуя, как щеки вспыхивают огнем, - только нехорошо, как-то вышло…
- Ничего, - еще шире улыбнулась она, протягивая ему банный халат, - накинь, а то вещи испачкаешь, жалко.
Влад не глядя просунул руки в рукава.
- Иди к Аньке, она покажет тебе, где душ. Сам отмыться от жира сможешь, или помочь?
- Нет, спасибо, - пробормотал Влад, завязывая пояс, как не пытался найти в ее последних словах иронию, не смог…
На ночь нас разместили в небольшой комнате на втором этаже. Обстановка в комнатке аскетическая - две кровати, застеленные пестрыми одеялами, маленькая тумбочка с зеркалом, одна табуретка, да двустворчатый шкаф. Пространство между кроватями застелено шкурой животного, правда, определить, что это было когда бегало мне так и не удалось. Влада ожидал неприятный сюрприз - на его кровати отсутствовали матрац и подушка, а доски застелены тонкой простыней. Влад оглядел свое ложе и недовольно скривился.
- Ань, дай хоть подушку, - начал выклянчивать он, - вон у тебя, их целых две.
- Ты уже мои подушки успел посчитать, - удивилась я, - быстрый ты, однако. Но подушку я тебе все равно не дам, Саха сказал, что тебе вредно.
- Много он понимает, - проворчал Влад.
- Достаточно, - отрезала я, - а будешь возмущаться, я тебя в амбар спать отправлю, к Топтыгину.
Он обиженно засопел, укладываясь на жесткие доски и отворачиваясь к стене. Я неторопливо переоделась в пижаму и, усевшись перед зеркалом, принялась расчесывать волосы. За моей спиной шумно заворочался Влад, пытаясь устроиться поудобней.
- Анечка, - подхалимно начал он, без надежды на успех, - а рюкзак под голову положить можно?
- Ладно, - сдалась я, - рюкзак не подушка, бери.
Он быстро схватил рюкзак и сунул себе под голову, боясь, что я передумаю. Я выключила свет и тоже улеглась. Еще пять минут назад мне казалось, что я устала настолько, что, добравшись до кровати, усну без задних ног. Но видно, слишком переутомилась, и уснуть никак не получалось. Я легла на спину и принялась изучать трещинки в досках потолка. Мне мешало все: ночные звуки леса, в моей каюте по ночам стоит непроницаемая тишина; голубоватый свет Крека, настойчиво пробивающийся через плотные шторы; да еще и Влад под боком возится. Если он еще хоть раз перевернется, я его удушу подушкой, а труп утоплю в озере.
- Аня, - шепотом позвал он, - ты спишь?
- Нет, - недовольно откликнулась я, - ты не даешь. Хорош вертеться!
- У меня спина до сих пор болит, - счел нужным поделиться он, - чем он меня ударил, я думал, все сейчас проткнет. Что у него в руках было?
- Ничего не было, пальцами он ударил, спи, давай.
- Аня, - не пожелал отстать Влад, - а почему он Саха, если у Олега отчество Александрович?
- Потому что я в детстве букву «ш» не выговаривала, любопытный ты мой, вот и получилось, что он из Саши стал Сахой, это к нему до того прилипло, что некоторые люди принимают эту его кличку за настоящее имя. Еще вопросы есть?
- Да, - немного помедлил Влад, - когда мы домой полетим?
- Как только, так сразу. Ты мне надоел. Или спи, или проваливай.
- Тебе хорошо говорить, а я этого твоего Саху боюсь. Взгляд у него… как посмотрит, так аж до костей продирает, ощущение такое, что прямо в душу заглядывает, да так, что и дышать при нем страшно.
- На то он и Саха, что бы его боялись, - хохотнула я, - да ты не робей, он суровый, но справедливый. Зазря никогда не обидит, а уж ежели ты, что не так сделал, то и отвечать придется по всей строгости. Все, давай спать, он тебя завтра не свет ни заря подымет, уж я его знаю.
Я закрыла глаза и попыталась считать. Цифры, как назло, получались яркие и объемные, что вовсе не способствовало засыпанию, я бросила это занятие примерно на третьем десятке и сосредоточилась на подсчете голов мелкого рогатого скота.
Десятое животное в моем воображении получилось особенно удачным: откормленное, с мягким шелковым руном молочного цвета. Ни с того, ни с сего она начала менять окраску с белой на изумрудно-зеленую. Затем овца повернула ко мне голову белфа, на его маленькой остренькой мордочке проглядывались черты Влада. Владо-белф раскрыл рот и пробасил голосом Сахи: «Я все равно буду колоться!» После этого заявления мерзкая тварь противно захихикала и начала медленно таять, превращаясь в легкое облачко.
...Влад долго ворочался на неудобной кровати и никак не мог заставить себя погрузиться в дрему. В теплой темноте слышалось ровное сопение спящей Ани, Влад вслушивался в эти мирные звуки, жутко ей завидуя. Вот кто спал сном праведника, хотя, если разобраться, она им и была и упрекать ее за сон, когда он и глаз сомкнуть не может, Влад не имел никакого права. Спина, по своему обыкновению, начала ныть, не давая найти удобного положения. Он поворочался еще немного, затем, махнув на сон рукой, поднялся с кровати, натянул на себя одежду, подхватил рюкзак и вышел из комнаты.
На улице стояла полнейшая тишина, прерываемая изредка звуками ночного леса и тихими всплесками воды в озере. Влад никому не сказал, что в рюкзаке, под подкладкой, зашиты несколько ампул того чудодейственного лекарства, которое прописал ему доктор Карт. Впрочем, он и не соврал Сахе, когда говорил, что ничего не привозил с собой. Рюкзак с тайником выбирал не он, а Аня, не представляющая о его начинке. Так что и не лгал вроде, а просто не сказал всей правды.
Влад воровато оглянулся на спящий дом с темными провалами окон, заспешил к озеру. Надо сделать себе укол, боль отступит, и он сможет уснуть. Всего один раз. Больше он колоться не будет, иначе Анин дядя ему шею свернет, а так и не узнает никто. Влад услышал тихий шорох в нескольких шагах от себя. Он резко обернулся и до рези в глазах уставился в почти непроглядную темноту. На освещенную слабым светом Крека дорожку вынырнул из ближайших кустов старый волк.
- Чего увязался? - недовольно буркнул парень, когда приступ страха сменился узнаванием серого.
Арк застыл, глядя на человека сверкающими оранжевыми огоньками глаз.
- Ну и черт с тобой, - зло заявил Влад, сердясь на волка за пережитый страх, - хочешь подглядывать - пожалуйста! Мне на тебя плевать!
Влад развернулся и заспешил по выбранной ранее еле заметно тропинке, петляющей почти у самого берега. Волк молчаливой тенью следовал за человеком, не отставая, но и не приближаясь больше, чем на два шага. Стараясь не обращать внимания на серого конвоира, Влад выбрал небольшую полянку, скрытую от любопытных глаз густыми кустами. Сел прямо на землю, зарядил походный шприц и закатал повыше штанину. Приложив к внутренней стороне щиколотки прохладный металл, нажал на маленькую кнопочку. Промахнуться или сделать что-то не так не боялся - умная машинка сделает все за него, здесь и медиком-то особо быть не надо, хотя страх все же нахлынул, когда припомнились Анины слова о спрятавшихся венах. Но, скорее всего, благотворно подействовала Сахина баня, так что все прошло без сучка и задоринки. Теплая волна от места укола поднялась через все тело к голове и рассыпалась разрывными пулями блаженства. Влад с тихим стоном повалился на мокрую от росы траву, не чувствуя ни прохладного ветерка, потянувшего с озера, ни намокающей от травы рубашки. Не заметил даже, как Арк, тихо зарычав и грозно щелкнув зубами, исчез, растворившись в темноте леса...
Я резко села на кровати и потерла лицо руками. Черт, это ж надо было такому привидеться! Сама же говорю своим пациентам, страдающим бессонницей, что бы ни в коем случае не подсчитывали баранов. Я, видно, все-таки уснула за этим занятием и вот что получилось!
Встав с кровати, я прошлась по комнате, распахнула окно, впустив в комнату ночную прохладу. Легкий ветерок шевелит занавеску, в воздухе запах ночных цветов, а в окно беззастенчиво заглядывает голубоватый глаз Крека. Все как всегда и на своем месте. Я уселась на подоконник и свесила ноги на улицу. Захотелось курить. Не слазя с подоконника, я протянула руку, извлекла из кармана рюкзака, бело-синюю пачку, и со вкусом затянулась горьковатым дымом. Мне вспомнилось мое студенческое время, когда спирт, ром и все остальные горючие соединения, исключая только нефть и синтетическое ракетное топливо, лились рекой, пачки сигарет едва хватало на полночи, а в комнате висел огромный плакат: «Студент-медик, помни: курить - вредно, пить - опасно, а умирать здоровым жалко!»
Воспоминания потянулись одно за другим, как ленточки из шляпы старого фокусника. Вспомнился любимый друг и сокурсник Макс Шальнов, с вечно растрепанными волосами и насмешливым взглядом на жизнь. Вот кого мне не хватает больше всех, с ним можно было поговорить обо всем, единственным недостатком, а может и достоинством, Максюши было то, что он полностью не интересовался слабым полом, Макс - гей, вот такие пироги. Память услужливо подсунула мне лицо Макса, с милой улыбкой, вздернутым носом и серо-голубыми, почти как у Влада глазами. Только у Влада глаза, пожалуй, покрасивее будут, да и вообще, в такого и влюбиться не грех, вот если бы он не был моим рабом... Стоп! Оборвала я сама себя и, затушив, выкинула окурок, эко тебя, красавица, занесло. Какая только дурь по ночам в голову лезет! «Это ты во всем виноват!» - проворчала я и пригрозила кулаком Креку.
Но мое внимание было отвлечено от Крека более интересным зрелищем - темной фигурой, пробирающейся по двору, держась в тени зданий и ведущей в поводу одного из Сахиных коней. Эт-то еще что такое? Конокрады, что ли завелись на подведомственной Сахе территории? Фигура скрылась в тени очередного сарая, я чутко прислушалась, стараясь уловить тихий стук копыт, но не услышала ровным счетом ничего, очевидно человек замотал копыта коня тряпками. Поднять что ли тревогу? Нет, сперва нужно разобраться кто это тут балует, а то как бы конфуз не вышел – может у Сахи появилась дурная привычка выезжать по ночам. О том, что у дяди мог появиться на старости лет интерес женского пола думать очень не хотелось. Или может это Сенька решил под покровом ночи посетить родной дом, вот это была бы удача, не нужно будет его по лесам выискивать. Из моей груди вырвался одновременно вздох облегчения и разочарования, когда темная фигура на мгновение попала в полосу света, это был всего-навсего Олег. Ну, вот, одна загадка решена, и я оказалась права – любовь у мальчишки, иначе к чему таскаться тайком ночью незнамо куда? Что ж, учтем.
Сзади тихо скрипнула дверь, и послышались осторожные шаги. Я резко обернулась, рискуя свалиться почти с четырех метровой высоты. Влад остановился посреди комнаты, удивленно глядя на меня, потом повел носом, принюхиваясь к еще не выветрившемуся запаху табака.
- Аня, ты курила? - удивился он.
- Ты, где шлялся? - шепотом рявкнула я, переходя в нападение и старательно скрывая то, что его отсутствие в комнате я не заметила, - я уже двадцать минут тебя жду!
- Я прогуляться ходил, ты же сама сказала, что бы я проваливал, - начал оправдываться он, нервно теребя рюкзак.
- И далеко ты гулял с рюкзаком? - подозрительно спросила я, слезая с подоконника и, включая свет, - А ну, покажи руки!
Влад раздраженно швырнул поклажу на свою кровать и закатал рукава, подставляя мне под нос руки.
- Где еще смотреть будешь? Ноги? Между пальцев? Или сразу анализ крови на токсины сдать? - обидевшись на мое недоверие, хмуро поинтересовался он.
- Давай спать, - миролюбиво предложила я.
- Тебе хорошо говорить, попробовала бы сама на досках, - он бухнулся на кровать и укрылся с головой одеялом.
- Чего ты психуешь? - я присела к нему на край кровати, и попыталась восстановить мир, устыдившись своего поступка. - Ну хочешь, ложись со мной, - предложила я.
- Ничего я не хочу, - голос его из-под одеяла звучал глухо, - раз купила себе игрушку, так развлекайся.
- Да пошел ты... - пришла моя очередь обижаться.
Открыв глаза и оглядев комнату, Влад обнаружил, что остался в одиночестве. Анина тетка окончив сеанс ушла, накрыв его большим теплым полотенцем. Влад повернулся на спину и уставился в дощатый потолок, он с удивлением обнаружил, что не ощущает ни усталости, ни разбитости, которые просто обязаны присутствовать, после такого тяжелого дня. Видно Василиса действительно знала свое дело, вот только вымазанное маслом тело на ощупь было скользким и противным.
Влад для удобства закинул руки за голову и с интересом оглядел полупустую комнату с распахнутым окном, в который врывался теплый ласковый ветерок и отдельным очагом, сложенным из неотесанных речных камней, над которым возвышался прокопченный треног, в присутствии Сахи рассматривать комнату было невозможно. Теперь эта комната, пропахшая невиданными ароматами, уже не вызывала того ужаса, как с первого взгляда. На лавке у левой стены аккуратной стопочкой лежала его одежда, поверх нее часы Василисы.
Влад напряг зрение, стараясь различить крохотные черные цифры и даже сел от удивления – стрелки подобрались к часу. Значит, он продрых здесь больше трех часов!
За окном гулко заухал филин, заставив Влада вздрогнуть от неожиданности, полотенце свалилось на пол. Влад оглянулся и недовольно уставился на большую серую птицу, сидящую на ветвях сосны растущей у самого дома. Филин склонил голову, равнодушно разглядывая сидящего на столе, огромными желтыми глазами. Владу стало неудобно, что он сидит нагишом под этим внимательным взглядом.
- Чего подглядываешь? – сердито буркнул он, подхватывая с пола полотенце и оборачивая его вокруг талии.
Он успел это сделать как раз во время, в следующую секунду с тихим скрипом отварилась дверь и в комнату заглянула Василиса.
- Отдохнул? – приветливо улыбаясь, поинтересовалась она.
- Да, - Влад немного сконфузился, чувствуя, как щеки вспыхивают огнем, - только нехорошо, как-то вышло…
- Ничего, - еще шире улыбнулась она, протягивая ему банный халат, - накинь, а то вещи испачкаешь, жалко.
Влад не глядя просунул руки в рукава.
- Иди к Аньке, она покажет тебе, где душ. Сам отмыться от жира сможешь, или помочь?
- Нет, спасибо, - пробормотал Влад, завязывая пояс, как не пытался найти в ее последних словах иронию, не смог…
На ночь нас разместили в небольшой комнате на втором этаже. Обстановка в комнатке аскетическая - две кровати, застеленные пестрыми одеялами, маленькая тумбочка с зеркалом, одна табуретка, да двустворчатый шкаф. Пространство между кроватями застелено шкурой животного, правда, определить, что это было когда бегало мне так и не удалось. Влада ожидал неприятный сюрприз - на его кровати отсутствовали матрац и подушка, а доски застелены тонкой простыней. Влад оглядел свое ложе и недовольно скривился.
- Ань, дай хоть подушку, - начал выклянчивать он, - вон у тебя, их целых две.
- Ты уже мои подушки успел посчитать, - удивилась я, - быстрый ты, однако. Но подушку я тебе все равно не дам, Саха сказал, что тебе вредно.
- Много он понимает, - проворчал Влад.
- Достаточно, - отрезала я, - а будешь возмущаться, я тебя в амбар спать отправлю, к Топтыгину.
Он обиженно засопел, укладываясь на жесткие доски и отворачиваясь к стене. Я неторопливо переоделась в пижаму и, усевшись перед зеркалом, принялась расчесывать волосы. За моей спиной шумно заворочался Влад, пытаясь устроиться поудобней.
- Анечка, - подхалимно начал он, без надежды на успех, - а рюкзак под голову положить можно?
- Ладно, - сдалась я, - рюкзак не подушка, бери.
Он быстро схватил рюкзак и сунул себе под голову, боясь, что я передумаю. Я выключила свет и тоже улеглась. Еще пять минут назад мне казалось, что я устала настолько, что, добравшись до кровати, усну без задних ног. Но видно, слишком переутомилась, и уснуть никак не получалось. Я легла на спину и принялась изучать трещинки в досках потолка. Мне мешало все: ночные звуки леса, в моей каюте по ночам стоит непроницаемая тишина; голубоватый свет Крека, настойчиво пробивающийся через плотные шторы; да еще и Влад под боком возится. Если он еще хоть раз перевернется, я его удушу подушкой, а труп утоплю в озере.
- Аня, - шепотом позвал он, - ты спишь?
- Нет, - недовольно откликнулась я, - ты не даешь. Хорош вертеться!
- У меня спина до сих пор болит, - счел нужным поделиться он, - чем он меня ударил, я думал, все сейчас проткнет. Что у него в руках было?
- Ничего не было, пальцами он ударил, спи, давай.
- Аня, - не пожелал отстать Влад, - а почему он Саха, если у Олега отчество Александрович?
- Потому что я в детстве букву «ш» не выговаривала, любопытный ты мой, вот и получилось, что он из Саши стал Сахой, это к нему до того прилипло, что некоторые люди принимают эту его кличку за настоящее имя. Еще вопросы есть?
- Да, - немного помедлил Влад, - когда мы домой полетим?
- Как только, так сразу. Ты мне надоел. Или спи, или проваливай.
- Тебе хорошо говорить, а я этого твоего Саху боюсь. Взгляд у него… как посмотрит, так аж до костей продирает, ощущение такое, что прямо в душу заглядывает, да так, что и дышать при нем страшно.
- На то он и Саха, что бы его боялись, - хохотнула я, - да ты не робей, он суровый, но справедливый. Зазря никогда не обидит, а уж ежели ты, что не так сделал, то и отвечать придется по всей строгости. Все, давай спать, он тебя завтра не свет ни заря подымет, уж я его знаю.
Я закрыла глаза и попыталась считать. Цифры, как назло, получались яркие и объемные, что вовсе не способствовало засыпанию, я бросила это занятие примерно на третьем десятке и сосредоточилась на подсчете голов мелкого рогатого скота.
Десятое животное в моем воображении получилось особенно удачным: откормленное, с мягким шелковым руном молочного цвета. Ни с того, ни с сего она начала менять окраску с белой на изумрудно-зеленую. Затем овца повернула ко мне голову белфа, на его маленькой остренькой мордочке проглядывались черты Влада. Владо-белф раскрыл рот и пробасил голосом Сахи: «Я все равно буду колоться!» После этого заявления мерзкая тварь противно захихикала и начала медленно таять, превращаясь в легкое облачко.
...Влад долго ворочался на неудобной кровати и никак не мог заставить себя погрузиться в дрему. В теплой темноте слышалось ровное сопение спящей Ани, Влад вслушивался в эти мирные звуки, жутко ей завидуя. Вот кто спал сном праведника, хотя, если разобраться, она им и была и упрекать ее за сон, когда он и глаз сомкнуть не может, Влад не имел никакого права. Спина, по своему обыкновению, начала ныть, не давая найти удобного положения. Он поворочался еще немного, затем, махнув на сон рукой, поднялся с кровати, натянул на себя одежду, подхватил рюкзак и вышел из комнаты.
На улице стояла полнейшая тишина, прерываемая изредка звуками ночного леса и тихими всплесками воды в озере. Влад никому не сказал, что в рюкзаке, под подкладкой, зашиты несколько ампул того чудодейственного лекарства, которое прописал ему доктор Карт. Впрочем, он и не соврал Сахе, когда говорил, что ничего не привозил с собой. Рюкзак с тайником выбирал не он, а Аня, не представляющая о его начинке. Так что и не лгал вроде, а просто не сказал всей правды.
Влад воровато оглянулся на спящий дом с темными провалами окон, заспешил к озеру. Надо сделать себе укол, боль отступит, и он сможет уснуть. Всего один раз. Больше он колоться не будет, иначе Анин дядя ему шею свернет, а так и не узнает никто. Влад услышал тихий шорох в нескольких шагах от себя. Он резко обернулся и до рези в глазах уставился в почти непроглядную темноту. На освещенную слабым светом Крека дорожку вынырнул из ближайших кустов старый волк.
- Чего увязался? - недовольно буркнул парень, когда приступ страха сменился узнаванием серого.
Арк застыл, глядя на человека сверкающими оранжевыми огоньками глаз.
- Ну и черт с тобой, - зло заявил Влад, сердясь на волка за пережитый страх, - хочешь подглядывать - пожалуйста! Мне на тебя плевать!
Влад развернулся и заспешил по выбранной ранее еле заметно тропинке, петляющей почти у самого берега. Волк молчаливой тенью следовал за человеком, не отставая, но и не приближаясь больше, чем на два шага. Стараясь не обращать внимания на серого конвоира, Влад выбрал небольшую полянку, скрытую от любопытных глаз густыми кустами. Сел прямо на землю, зарядил походный шприц и закатал повыше штанину. Приложив к внутренней стороне щиколотки прохладный металл, нажал на маленькую кнопочку. Промахнуться или сделать что-то не так не боялся - умная машинка сделает все за него, здесь и медиком-то особо быть не надо, хотя страх все же нахлынул, когда припомнились Анины слова о спрятавшихся венах. Но, скорее всего, благотворно подействовала Сахина баня, так что все прошло без сучка и задоринки. Теплая волна от места укола поднялась через все тело к голове и рассыпалась разрывными пулями блаженства. Влад с тихим стоном повалился на мокрую от росы траву, не чувствуя ни прохладного ветерка, потянувшего с озера, ни намокающей от травы рубашки. Не заметил даже, как Арк, тихо зарычав и грозно щелкнув зубами, исчез, растворившись в темноте леса...
Я резко села на кровати и потерла лицо руками. Черт, это ж надо было такому привидеться! Сама же говорю своим пациентам, страдающим бессонницей, что бы ни в коем случае не подсчитывали баранов. Я, видно, все-таки уснула за этим занятием и вот что получилось!
Встав с кровати, я прошлась по комнате, распахнула окно, впустив в комнату ночную прохладу. Легкий ветерок шевелит занавеску, в воздухе запах ночных цветов, а в окно беззастенчиво заглядывает голубоватый глаз Крека. Все как всегда и на своем месте. Я уселась на подоконник и свесила ноги на улицу. Захотелось курить. Не слазя с подоконника, я протянула руку, извлекла из кармана рюкзака, бело-синюю пачку, и со вкусом затянулась горьковатым дымом. Мне вспомнилось мое студенческое время, когда спирт, ром и все остальные горючие соединения, исключая только нефть и синтетическое ракетное топливо, лились рекой, пачки сигарет едва хватало на полночи, а в комнате висел огромный плакат: «Студент-медик, помни: курить - вредно, пить - опасно, а умирать здоровым жалко!»
Воспоминания потянулись одно за другим, как ленточки из шляпы старого фокусника. Вспомнился любимый друг и сокурсник Макс Шальнов, с вечно растрепанными волосами и насмешливым взглядом на жизнь. Вот кого мне не хватает больше всех, с ним можно было поговорить обо всем, единственным недостатком, а может и достоинством, Максюши было то, что он полностью не интересовался слабым полом, Макс - гей, вот такие пироги. Память услужливо подсунула мне лицо Макса, с милой улыбкой, вздернутым носом и серо-голубыми, почти как у Влада глазами. Только у Влада глаза, пожалуй, покрасивее будут, да и вообще, в такого и влюбиться не грех, вот если бы он не был моим рабом... Стоп! Оборвала я сама себя и, затушив, выкинула окурок, эко тебя, красавица, занесло. Какая только дурь по ночам в голову лезет! «Это ты во всем виноват!» - проворчала я и пригрозила кулаком Креку.
Но мое внимание было отвлечено от Крека более интересным зрелищем - темной фигурой, пробирающейся по двору, держась в тени зданий и ведущей в поводу одного из Сахиных коней. Эт-то еще что такое? Конокрады, что ли завелись на подведомственной Сахе территории? Фигура скрылась в тени очередного сарая, я чутко прислушалась, стараясь уловить тихий стук копыт, но не услышала ровным счетом ничего, очевидно человек замотал копыта коня тряпками. Поднять что ли тревогу? Нет, сперва нужно разобраться кто это тут балует, а то как бы конфуз не вышел – может у Сахи появилась дурная привычка выезжать по ночам. О том, что у дяди мог появиться на старости лет интерес женского пола думать очень не хотелось. Или может это Сенька решил под покровом ночи посетить родной дом, вот это была бы удача, не нужно будет его по лесам выискивать. Из моей груди вырвался одновременно вздох облегчения и разочарования, когда темная фигура на мгновение попала в полосу света, это был всего-навсего Олег. Ну, вот, одна загадка решена, и я оказалась права – любовь у мальчишки, иначе к чему таскаться тайком ночью незнамо куда? Что ж, учтем.
Сзади тихо скрипнула дверь, и послышались осторожные шаги. Я резко обернулась, рискуя свалиться почти с четырех метровой высоты. Влад остановился посреди комнаты, удивленно глядя на меня, потом повел носом, принюхиваясь к еще не выветрившемуся запаху табака.
- Аня, ты курила? - удивился он.
- Ты, где шлялся? - шепотом рявкнула я, переходя в нападение и старательно скрывая то, что его отсутствие в комнате я не заметила, - я уже двадцать минут тебя жду!
- Я прогуляться ходил, ты же сама сказала, что бы я проваливал, - начал оправдываться он, нервно теребя рюкзак.
- И далеко ты гулял с рюкзаком? - подозрительно спросила я, слезая с подоконника и, включая свет, - А ну, покажи руки!
Влад раздраженно швырнул поклажу на свою кровать и закатал рукава, подставляя мне под нос руки.
- Где еще смотреть будешь? Ноги? Между пальцев? Или сразу анализ крови на токсины сдать? - обидевшись на мое недоверие, хмуро поинтересовался он.
- Давай спать, - миролюбиво предложила я.
- Тебе хорошо говорить, попробовала бы сама на досках, - он бухнулся на кровать и укрылся с головой одеялом.
- Чего ты психуешь? - я присела к нему на край кровати, и попыталась восстановить мир, устыдившись своего поступка. - Ну хочешь, ложись со мной, - предложила я.
- Ничего я не хочу, - голос его из-под одеяла звучал глухо, - раз купила себе игрушку, так развлекайся.
- Да пошел ты... - пришла моя очередь обижаться.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Глава 4.
Солнечный лучик, пробравшись сквозь узкую щелочку между шторами, нагло устроился на щеке. Я отодвинулась поближе к стенке, в надежде согнать нахала. Сладко потянулась - как приятно просыпаться самой, без настойчивого дребезжания будильника. Я прислушалась - в доме тишина. Неужели исполнилась моя давнишняя мечта: все свалили и оставили меня в полном одиночестве?
Я сползла с кровати и раздвинула шторы. В комнату ворвался поток солнечного света. Это ж, сколько сейчас времени, забеспокоилась я, пошарив глазами по комнате, отыскивая часы, они, конечно же, куда-то задевались. Но судя по положению солнца сейчас не меньше полудня.
Распахнув окно, села на подоконник, болтая босыми ногами. Озеро поблескивает лазурью в лучах полуденного солнца, на дворе копошатся куры, затевая время от времени шумную возню. Старый волк Арк, развалившись во весь свой огромный рост, делает вид, что дремлет, одним глазом задумчиво поглядывая на курицу, подошедшую совсем близко к его треугольной морде в поисках червячка. Я прикрикнула на волка, он поднял на меня глаза и с философским выражением на морде отошел под навес в тенек, совершенно не огорчаясь, что его план по поимке курицы провалился. Арк подождет, Арк умеет ждать. Топтыгин с шумом плещется в озере в надежде поймать рыбешку. На дворе не видно Сахиных лошадок, значит, хозяин леса отправился на обход своих владений, прихватив с собой Влада.
Я оделась и спустилась вниз, угли в печи уже успели подернуться седым пеплом, в чугунке вареная картошка и несколько ребрышек, рядом записка, написанная ровным подчерком Васены: «Привет, лежебока. Доброго обеда. Еда в чугунке, если остыла - виновата сама. Я пошла в лес за медом. Мужики ушли на обход, вернемся не раньше двух пополудни. Если Олежка придет с занятий раньше нас, пусть сам соображает себе еду, не смей ничего ему готовить. Он хочет самостоятельности. Отъедайся, отдыхай. Скоро будем. Васена.» Я кинула записку в печь.
Растапливать печь я не стала, выудив из чугунка холодную картофелину, пошла наверх, у меня есть еще полтора часа, пока домашние не вернуться, так что я в полном спокойствии могу порыться на чердаке, разбирая дедушкин хлам.
На чердаке царил полумрак, на столе Сахи восседал огромный филин, видно, решил, что чердак относительно неплохое дупло и теперь, сидел в полудреме, отсыпаясь перед ночной охотой. Птица даже не повернула голову, когда я, громко топая, прошествовала к двери в кладовку. Сорвать мешковину не составило труда, с засовом пришлось куда хуже. Засов давно не открывали, и он успел покрыться ржавчиной, мне пришлось спускаться на кухню и взять у Васены немного масла для смазки. Хорошенько полив засов маслом я навалилась на него всем весом и принялась дергать, смазанный засов поддался неохотно, дверца тихо скрипнула и открылась. Из темных недр кладовки на меня пахнуло сыростью и пылью, смешанных с привычным запахом медикаментов.
Я пошарила рукой по стене, отыскивая выключатель, рука влезла в паутину, запутавшись в ней как в вате, я невольно вздрогнула, наконец, маленький рычажок нашелся, и под потолком вспыхнула подслеповатая лампочка, покрытая толстым слоем пыли. Вдоль стен кладовки стояло старое медицинское оборудование. Вот стоит накрытая куском тряпки допотопная стойка лапароскопии, а вот выглядывает из-под клеенки аппарат искусственной вентиляции легких. Дальше еще какие-то аппараты, о предназначении которых можно только догадываться, их описание, наверное, еще можно найти в книгах по истории медицины.
Я подошла к аппарату искусственных легких и стерла с него пыль. «Интересно, - пробурчала я, - это еще работает?» Я притащила удлинитель с розеткой и всунула в нее вилку от аппарата. Машина весело гуднула, с шумом сделала одну прокачку, потом затряслась и, с предсмертным хрипом, обдала меня облаком густого черного дыма, замолчала навеки, вместе с ней вырубилась и лампочка под потолком. Тихонечко сквернословя, я выдернула вилку аппарата и, спустившись вниз, пошарила в Сахином сарае. Выудив из ящика с инструментами мощный фонарь, я вернулась к своим изысканиям. За машинами стоял железный шкаф со стеклянными дверцами, в таких раньше содержалась аптека.
Луч фонаря высветил крутобокие бутылки темного стекла, с едва заметными остатками надписей, но прочитать их не представлялось возможным. Я аккуратно, боясь выдавить стекло, потянула на себя дверцу шкафа, он открылся на удивление легко. Я поднесла фонарь совсем близко к бутылкам, пытаясь разобраться в их содержимом. Вроде какая-то жидкость. На одной из них надпись сохранилась лучше всего, на ней значилось: «Э...р». Что это за зверь такой? Я потянула на себя тяжелую крышку и почти сунула нос в горлышко, хорошо еще, что почти, а не совсем - в бутылке оказался эфир. Я быстро вернула крышку на место и, засунув бутылку в шкаф, решила больше не рисковать и не обнюхивать содержимое. Неизвестно что еще глубокоуважаемый дедуля залил в емкости, так и без носа остаться можно.
В дальнем углу приютился старинный комод, принадлежавшей еще моей прабабке. Подтащив к нему какой-то ящик, я устроилась со всеми возможными удобствами. Подняв крышку комода, я установила на столе фонарь и принялась изучать пожелтевшие хрупкие листы бумаги. В большинстве своем это была уже никому ненужная бухгалтерия. Листки исписаны не очень понятным подчерком старого доктора. Вот журнал приемов, записи о больных, еще что-то неразборчивое, нет, это уже не так интересно, я кинула журнал во чрево комода, тетрадка ударилась о дальнюю стенку, послышался щелчок, панелька отвалилась, открывая маленькая ниша. Пошарив в ней рукой, нащупала толстый прямоугольник бумаги. Я извлекла его на свет, это оказался запечатанный конверт, на котором стояло мое имя. Меня обдало жаром, наверное, именно так чувствуют себя кладоискатель, внезапно обнаруживший клад. Дрожащими от волнения руками я надорвала краешек. Из конверта выпал листок бумаги, исписанный мелким торопливым подчерком.
«Здравствуй, внучка. Если ты читаешь эти строки, значит меня уже нет. Я знаю, что я умираю, знаю об этом уже давно, но никому ничего не говорил, не хотел расстраивать. Мой доктор говорит мне, что сможет меня вылечить, но я-то знаю, что он ничего не смыслит в медицине, и не принимаю его слова в расчет. Ты не успеешь приехать на мои похороны, жить мне осталось несколько дней. Если ты винишь себя в этом, то знай - я тебя прощаю и очень тебя люблю. Главное, чтобы ты просто помнила старого доктора, большего я не прошу, да и не хочу. Я припрятал кое-что для тебя. Небольшая железная коробка лежит под третьим камнем слева от скобы в дымоходе рядом с дверью для чистки дымохода. Это предназначается только тебе, я надеюсь, ты обрадуешься.
Любящий Анечку дед Петр».
Последние строчки поплыли перед глазами, слезы мешали читать. Я вытерла их рукавом и, шмыгнув носом, поднялась и вышла из кладовки, тихо притворив за собой дверь. Глаза натолкнулись на сложенную из камня стенку дымохода. Я знала, где находится та дверца, о которой писал дед. Проведя рукой по камням дымохода, нашла спрятанное между ними кольцо. Упершись ногой в стену, потянула на себя. Тяжелая дверь отделилась от общей кладки, открывая за собой покрытое сажей жерло дымохода. Я оглядела стены, где же это чертово кольцо? Став на край трубы, я одной рукой ухватилась за косяк, а другой принялась шарить по саже. Кольцо я нашла довольно быстро, отсчитала от него три камня. Третьим кирпичом в дымоходе служил срезанный камень, надежно прикрепленный к железной дверце, за которой располагалась узкая ниша уходящая в глубину кладки. Я просунула руку в нишу. Пальцы почти сразу наткнулись на обещанную коробочку, но она лежала слишком глубоко, так что я просто царапала по ней ногтями, а достать никак не могла. Надо поменять руки, правой опереться о стену дымохода, а левой попробовать добраться до клада. Не подумав о возможных последствиях, я нависла над дымоходом. Так дотянуться до коробочки оказалось проще. Я вытащила ее наружу и уже хотела обратным порядком вернуться на чердак, как восседавший на столе филин неожиданно ухнул, перепугав меня. Ноги, стоящие на самом краю на миг дрогнули и я, потеряв равновесие, полетела вниз, прижимая к себе вожделенную коробочку.
Я пыталась затормозить падение, но добилась только того, что меня начало швырять по трубе и я в кровь сбила колени и локти. «Как же хреново Санта Клаусу! И куда подевался Оле Лукое?» - одна за другой пришли в голову идиотские мысли. И, набрав приличную скорость, я со всего размаху ухнулась на золу, взметнув вокруг густое черное облако сажи и пепла. У меня захватило дух, потом я вспомнила, что дышать все же надо, и заставила себя сделать глубокий вдох. Он получился не такой глубокий, как я хотела, и смешался с протяжным всхлипом, исходящим за пределами камина. Я приподняла голову и увидела в дверях гостиной бледного Олега, смотрящего огромными глазами в мою сторону. Я хотела ему сказать, что это я, Анька, а не выходец из преисподней, но еще не до конца успела отойти от шока. Из горла, вместо слов, вырвался непонятный хрип. Олежка, услышав это воззвание, почему-то присел, развернулся на полусогнутых ногах и, с по-детски тонким, всхлипом «Маманя!» вылетел из дома. «Вот дурак!» - подумала я, осторожно пошевелив пальцами сначала на руках, а потом на ногах. Вроде, все работает. Это дает надежду, что мне не удалось сегодня свернуть себе шею. Я осторожно согнула ноги в коленях, заставляя себя перевернуться на спину и, пыталась придать своему телу более удобное положение. Сейчас немного отдохну и надо будет выбираться, от этого малолетнего идиота помощи ждать не приходится.
...Утро и первая половина дня показались Владу невыносимо долгими, и заканчиваться никак не собирались. Как и предупреждала Аня, Влада подняли, еще до рассвета, всунул в руки кружку с какой-то горькой гадостью и приказал выпить. С удовлетворением понаблюдал, как Влад давится густым отваром, а потом прогонял полдня по лесу без завтрака и привалов.
Влад тащился за егерем по душному лесу и ему казалось, что отмахал он за сегодня не менее сорока километров, ноги совершенно отказывались передвигаться. А этому извергу, Влад почти с ненавистью покосился на широкую спину, маячившую перед носом, хоть бы хны, вон как шагает. И ничего его не берет - ни духота, липким покрывалом обволакивающая тело, ни противная мошкара, забивающаяся в глаза и ноздри, и спидометра, похоже, в нем не предусмотрено, ноги передвигает как заведенный. Если это только начало, то уж лучше удавиться прямо сейчас.
С той стороны, куда они направлялись и где в просветах между деревьями уже виднелось озеро, послышался оглушительный треск. Саха подобрался и пихнул Влада за ближайшее дерево, так, что тот еле на ногах удержался. Это ж какая у мужика силища? Через мгновение на поляну выскочил Олег с совершенно безумными глазами. Увидев отца, бросился к нему, как бросается маленький ребенок. Саха сына обнял, Влад с завистью смотрел, как Анин дядя провел широкой ладонью по темным волосам Олега, успокаивая парня. Потом Саха сына от себя отодвинул и взяв за плечи встряхнул слегка, что б в чувство привести.
- Говори! - потребовал отец глядя сыну в глаза.
- Батя, там... в доме... там...
- Что там в доме? - не проявляя ни капли нетерпения переспросил Саха.
- Там что-то непонятное, - забормотал Олег, какую-то чепуху, - наверное, это домовой или еще что, оно в камин упало, черное совсем и воет...
- Олежка, ты не перегрелся часом? - Саха дотронулся до лба сына, пробуя на температуру.
- Я не перегрелся, - заныл Олег, стряхивая с себя отцовскую руку, - оно действительно там, иди, сам увидишь.
- Хорошо, пойду, но предупреждаю тебя сразу - если это твоя очередная шутка и в камине никого не окажется, я тебе такой воспитательный процесс устрою, неделю на задницу не сядешь.
- Батя!.. - уши Олега вспыхнули огнем, и он покосился на стоящего рядом Влада.
Но Влад слушал их разговор в пол уха. В доме должна была остаться только Аня. Значит... Сердце противно сжалось и ухнуло куда-то вниз, где темно и холодно. Влад сорвался с места и очертя голову побежал туда, где виднелся дом, скатанный из огромных стволов деревьев, усталости как не бывало. Только бы эта дурочка жива осталась! И что ее в трубу понесло?.. Ладно, это все потом, только бы жива... и сердце бьется через раз, а руки стали ледяные. Влад не слышал, как за его спиной, ломая сухие ветки, бежал Саха...
Усилием воли я все же заставила двигаться ноющие конечности и начала выползать из камина, оставляя вокруг себя черные следы на чистом полу. Васька башку отвернет, с досадой думала я, уже почти выбравшись, когда в сенях послышался топот и громкий голос Сахи, вещавший что-то по поводу «белой горячки», которая внезапно посетила Олега.
Первым в комнату влетел Влад, увидев мое бедственное положение, выдал, сквозь зубы, что-то очень неприличное и, не заботясь о белой рубахе, подхватил меня на руки, потащил к раковине в кухне. За ним в помещение протиснулся Саха, они вдвоем принялись отмывать меня от копоти, беспощадно орудуя мылом и мочалками. Мыло пекло, попадая в свежие ссадины, и я с шумом втягивала в себя воздух. Жаловаться было бессмысленно и мне не осталось ничего другого как терпеть, хотя очень хотелось зареветь, добиваясь сочувствия. Смыв большую часть сажи они потащили меня на чердак. Дальше я мало что помню, Саха влил мне в рот ложку какой-то мерзости и я, кажется, уснула.
Когда я пришла в себя в комнату уже закрадывались мягкие сумерки. Я лежала в нашей с Владом комнате, на табуретке возле моей кровати кто-то сидел. Я немного приоткрыла глаза и напрягла зрение, сначала контуры фигуры поплыли, но потом стали намного четче, и я, скорее почувствовала, чем поняла, что это Влад. Я продолжала лежать, не шевелясь, не желая обнаруживать, что уже проснулась
Влад взял мою перебинтованную руку в свои, и прижал ее к щеке, украдкой поцеловал ладонь. Я чувствовала его тепло через ткань бинта.
- Влад, - послышался из коридора голос Васены, - иди ужинать, она все равно продрыхнет до утра, ты ей сейчас нужен как собаке пятая нога!
Парень аккуратно положил мою руку на одеяло, и откинул с моего лица прядь волос. Его пальцы задержались, и он робко погладил меня по щеке, от его прикосновения, по телу пробежала горячая волна. И как это, спрашивается понимать? Он поднялся и бесшумно выскользнул из комнаты.
Едва за ним закрылась дверь я села, чуть не взвыв от резкой боли в правом боку. Осторожно ощупала себя, так, что мы имеем? Тугая повязка на ребрах и ноющая боль при каждом вдохе, это как минимум трещина. Позвоночник на месте, руки, ноги, кажись, тоже, это радует. Теперь главное добраться до рюкзака и нажраться таблеток, ускоряющих регенерацию. Я конечно, сторонник естественного процесса заживления, но подстегнуть его никогда не мешает.
Туго перебинтованные пальцы никак не желали слушаться и расстегивать узкие ремешки клапана. Справившись, отыскала нужный мне контейнер с ярко желтыми капсулами, высыпав на ладонь штук шесть шариков, одним махом проглотила их все. Кое-как добралась до кровати, взвалила на нее свое ноющее тело и моментально уснула.
В постели пришлось проваляться несколько дней, зализывая раны. Было немного скучновато. Хотя я и не спорила, все-таки приятно, иногда оказаться слабой и поиграть на нервах у окружающих. Влад, бедняга, рвался на части между мной и Сахой. От меня не отмахнешься, со мной еще жить, и с Сахой не поспоришь, это чревато последствиями. А дядя, справедливо считая, что добрая половина бед человечества от переизбытка свободного времени, построил распорядок дня Влада так, что у парня времени думать не было, не то что присесть.
Солнечный лучик, пробравшись сквозь узкую щелочку между шторами, нагло устроился на щеке. Я отодвинулась поближе к стенке, в надежде согнать нахала. Сладко потянулась - как приятно просыпаться самой, без настойчивого дребезжания будильника. Я прислушалась - в доме тишина. Неужели исполнилась моя давнишняя мечта: все свалили и оставили меня в полном одиночестве?
Я сползла с кровати и раздвинула шторы. В комнату ворвался поток солнечного света. Это ж, сколько сейчас времени, забеспокоилась я, пошарив глазами по комнате, отыскивая часы, они, конечно же, куда-то задевались. Но судя по положению солнца сейчас не меньше полудня.
Распахнув окно, села на подоконник, болтая босыми ногами. Озеро поблескивает лазурью в лучах полуденного солнца, на дворе копошатся куры, затевая время от времени шумную возню. Старый волк Арк, развалившись во весь свой огромный рост, делает вид, что дремлет, одним глазом задумчиво поглядывая на курицу, подошедшую совсем близко к его треугольной морде в поисках червячка. Я прикрикнула на волка, он поднял на меня глаза и с философским выражением на морде отошел под навес в тенек, совершенно не огорчаясь, что его план по поимке курицы провалился. Арк подождет, Арк умеет ждать. Топтыгин с шумом плещется в озере в надежде поймать рыбешку. На дворе не видно Сахиных лошадок, значит, хозяин леса отправился на обход своих владений, прихватив с собой Влада.
Я оделась и спустилась вниз, угли в печи уже успели подернуться седым пеплом, в чугунке вареная картошка и несколько ребрышек, рядом записка, написанная ровным подчерком Васены: «Привет, лежебока. Доброго обеда. Еда в чугунке, если остыла - виновата сама. Я пошла в лес за медом. Мужики ушли на обход, вернемся не раньше двух пополудни. Если Олежка придет с занятий раньше нас, пусть сам соображает себе еду, не смей ничего ему готовить. Он хочет самостоятельности. Отъедайся, отдыхай. Скоро будем. Васена.» Я кинула записку в печь.
Растапливать печь я не стала, выудив из чугунка холодную картофелину, пошла наверх, у меня есть еще полтора часа, пока домашние не вернуться, так что я в полном спокойствии могу порыться на чердаке, разбирая дедушкин хлам.
На чердаке царил полумрак, на столе Сахи восседал огромный филин, видно, решил, что чердак относительно неплохое дупло и теперь, сидел в полудреме, отсыпаясь перед ночной охотой. Птица даже не повернула голову, когда я, громко топая, прошествовала к двери в кладовку. Сорвать мешковину не составило труда, с засовом пришлось куда хуже. Засов давно не открывали, и он успел покрыться ржавчиной, мне пришлось спускаться на кухню и взять у Васены немного масла для смазки. Хорошенько полив засов маслом я навалилась на него всем весом и принялась дергать, смазанный засов поддался неохотно, дверца тихо скрипнула и открылась. Из темных недр кладовки на меня пахнуло сыростью и пылью, смешанных с привычным запахом медикаментов.
Я пошарила рукой по стене, отыскивая выключатель, рука влезла в паутину, запутавшись в ней как в вате, я невольно вздрогнула, наконец, маленький рычажок нашелся, и под потолком вспыхнула подслеповатая лампочка, покрытая толстым слоем пыли. Вдоль стен кладовки стояло старое медицинское оборудование. Вот стоит накрытая куском тряпки допотопная стойка лапароскопии, а вот выглядывает из-под клеенки аппарат искусственной вентиляции легких. Дальше еще какие-то аппараты, о предназначении которых можно только догадываться, их описание, наверное, еще можно найти в книгах по истории медицины.
Я подошла к аппарату искусственных легких и стерла с него пыль. «Интересно, - пробурчала я, - это еще работает?» Я притащила удлинитель с розеткой и всунула в нее вилку от аппарата. Машина весело гуднула, с шумом сделала одну прокачку, потом затряслась и, с предсмертным хрипом, обдала меня облаком густого черного дыма, замолчала навеки, вместе с ней вырубилась и лампочка под потолком. Тихонечко сквернословя, я выдернула вилку аппарата и, спустившись вниз, пошарила в Сахином сарае. Выудив из ящика с инструментами мощный фонарь, я вернулась к своим изысканиям. За машинами стоял железный шкаф со стеклянными дверцами, в таких раньше содержалась аптека.
Луч фонаря высветил крутобокие бутылки темного стекла, с едва заметными остатками надписей, но прочитать их не представлялось возможным. Я аккуратно, боясь выдавить стекло, потянула на себя дверцу шкафа, он открылся на удивление легко. Я поднесла фонарь совсем близко к бутылкам, пытаясь разобраться в их содержимом. Вроде какая-то жидкость. На одной из них надпись сохранилась лучше всего, на ней значилось: «Э...р». Что это за зверь такой? Я потянула на себя тяжелую крышку и почти сунула нос в горлышко, хорошо еще, что почти, а не совсем - в бутылке оказался эфир. Я быстро вернула крышку на место и, засунув бутылку в шкаф, решила больше не рисковать и не обнюхивать содержимое. Неизвестно что еще глубокоуважаемый дедуля залил в емкости, так и без носа остаться можно.
В дальнем углу приютился старинный комод, принадлежавшей еще моей прабабке. Подтащив к нему какой-то ящик, я устроилась со всеми возможными удобствами. Подняв крышку комода, я установила на столе фонарь и принялась изучать пожелтевшие хрупкие листы бумаги. В большинстве своем это была уже никому ненужная бухгалтерия. Листки исписаны не очень понятным подчерком старого доктора. Вот журнал приемов, записи о больных, еще что-то неразборчивое, нет, это уже не так интересно, я кинула журнал во чрево комода, тетрадка ударилась о дальнюю стенку, послышался щелчок, панелька отвалилась, открывая маленькая ниша. Пошарив в ней рукой, нащупала толстый прямоугольник бумаги. Я извлекла его на свет, это оказался запечатанный конверт, на котором стояло мое имя. Меня обдало жаром, наверное, именно так чувствуют себя кладоискатель, внезапно обнаруживший клад. Дрожащими от волнения руками я надорвала краешек. Из конверта выпал листок бумаги, исписанный мелким торопливым подчерком.
«Здравствуй, внучка. Если ты читаешь эти строки, значит меня уже нет. Я знаю, что я умираю, знаю об этом уже давно, но никому ничего не говорил, не хотел расстраивать. Мой доктор говорит мне, что сможет меня вылечить, но я-то знаю, что он ничего не смыслит в медицине, и не принимаю его слова в расчет. Ты не успеешь приехать на мои похороны, жить мне осталось несколько дней. Если ты винишь себя в этом, то знай - я тебя прощаю и очень тебя люблю. Главное, чтобы ты просто помнила старого доктора, большего я не прошу, да и не хочу. Я припрятал кое-что для тебя. Небольшая железная коробка лежит под третьим камнем слева от скобы в дымоходе рядом с дверью для чистки дымохода. Это предназначается только тебе, я надеюсь, ты обрадуешься.
Любящий Анечку дед Петр».
Последние строчки поплыли перед глазами, слезы мешали читать. Я вытерла их рукавом и, шмыгнув носом, поднялась и вышла из кладовки, тихо притворив за собой дверь. Глаза натолкнулись на сложенную из камня стенку дымохода. Я знала, где находится та дверца, о которой писал дед. Проведя рукой по камням дымохода, нашла спрятанное между ними кольцо. Упершись ногой в стену, потянула на себя. Тяжелая дверь отделилась от общей кладки, открывая за собой покрытое сажей жерло дымохода. Я оглядела стены, где же это чертово кольцо? Став на край трубы, я одной рукой ухватилась за косяк, а другой принялась шарить по саже. Кольцо я нашла довольно быстро, отсчитала от него три камня. Третьим кирпичом в дымоходе служил срезанный камень, надежно прикрепленный к железной дверце, за которой располагалась узкая ниша уходящая в глубину кладки. Я просунула руку в нишу. Пальцы почти сразу наткнулись на обещанную коробочку, но она лежала слишком глубоко, так что я просто царапала по ней ногтями, а достать никак не могла. Надо поменять руки, правой опереться о стену дымохода, а левой попробовать добраться до клада. Не подумав о возможных последствиях, я нависла над дымоходом. Так дотянуться до коробочки оказалось проще. Я вытащила ее наружу и уже хотела обратным порядком вернуться на чердак, как восседавший на столе филин неожиданно ухнул, перепугав меня. Ноги, стоящие на самом краю на миг дрогнули и я, потеряв равновесие, полетела вниз, прижимая к себе вожделенную коробочку.
Я пыталась затормозить падение, но добилась только того, что меня начало швырять по трубе и я в кровь сбила колени и локти. «Как же хреново Санта Клаусу! И куда подевался Оле Лукое?» - одна за другой пришли в голову идиотские мысли. И, набрав приличную скорость, я со всего размаху ухнулась на золу, взметнув вокруг густое черное облако сажи и пепла. У меня захватило дух, потом я вспомнила, что дышать все же надо, и заставила себя сделать глубокий вдох. Он получился не такой глубокий, как я хотела, и смешался с протяжным всхлипом, исходящим за пределами камина. Я приподняла голову и увидела в дверях гостиной бледного Олега, смотрящего огромными глазами в мою сторону. Я хотела ему сказать, что это я, Анька, а не выходец из преисподней, но еще не до конца успела отойти от шока. Из горла, вместо слов, вырвался непонятный хрип. Олежка, услышав это воззвание, почему-то присел, развернулся на полусогнутых ногах и, с по-детски тонким, всхлипом «Маманя!» вылетел из дома. «Вот дурак!» - подумала я, осторожно пошевелив пальцами сначала на руках, а потом на ногах. Вроде, все работает. Это дает надежду, что мне не удалось сегодня свернуть себе шею. Я осторожно согнула ноги в коленях, заставляя себя перевернуться на спину и, пыталась придать своему телу более удобное положение. Сейчас немного отдохну и надо будет выбираться, от этого малолетнего идиота помощи ждать не приходится.
...Утро и первая половина дня показались Владу невыносимо долгими, и заканчиваться никак не собирались. Как и предупреждала Аня, Влада подняли, еще до рассвета, всунул в руки кружку с какой-то горькой гадостью и приказал выпить. С удовлетворением понаблюдал, как Влад давится густым отваром, а потом прогонял полдня по лесу без завтрака и привалов.
Влад тащился за егерем по душному лесу и ему казалось, что отмахал он за сегодня не менее сорока километров, ноги совершенно отказывались передвигаться. А этому извергу, Влад почти с ненавистью покосился на широкую спину, маячившую перед носом, хоть бы хны, вон как шагает. И ничего его не берет - ни духота, липким покрывалом обволакивающая тело, ни противная мошкара, забивающаяся в глаза и ноздри, и спидометра, похоже, в нем не предусмотрено, ноги передвигает как заведенный. Если это только начало, то уж лучше удавиться прямо сейчас.
С той стороны, куда они направлялись и где в просветах между деревьями уже виднелось озеро, послышался оглушительный треск. Саха подобрался и пихнул Влада за ближайшее дерево, так, что тот еле на ногах удержался. Это ж какая у мужика силища? Через мгновение на поляну выскочил Олег с совершенно безумными глазами. Увидев отца, бросился к нему, как бросается маленький ребенок. Саха сына обнял, Влад с завистью смотрел, как Анин дядя провел широкой ладонью по темным волосам Олега, успокаивая парня. Потом Саха сына от себя отодвинул и взяв за плечи встряхнул слегка, что б в чувство привести.
- Говори! - потребовал отец глядя сыну в глаза.
- Батя, там... в доме... там...
- Что там в доме? - не проявляя ни капли нетерпения переспросил Саха.
- Там что-то непонятное, - забормотал Олег, какую-то чепуху, - наверное, это домовой или еще что, оно в камин упало, черное совсем и воет...
- Олежка, ты не перегрелся часом? - Саха дотронулся до лба сына, пробуя на температуру.
- Я не перегрелся, - заныл Олег, стряхивая с себя отцовскую руку, - оно действительно там, иди, сам увидишь.
- Хорошо, пойду, но предупреждаю тебя сразу - если это твоя очередная шутка и в камине никого не окажется, я тебе такой воспитательный процесс устрою, неделю на задницу не сядешь.
- Батя!.. - уши Олега вспыхнули огнем, и он покосился на стоящего рядом Влада.
Но Влад слушал их разговор в пол уха. В доме должна была остаться только Аня. Значит... Сердце противно сжалось и ухнуло куда-то вниз, где темно и холодно. Влад сорвался с места и очертя голову побежал туда, где виднелся дом, скатанный из огромных стволов деревьев, усталости как не бывало. Только бы эта дурочка жива осталась! И что ее в трубу понесло?.. Ладно, это все потом, только бы жива... и сердце бьется через раз, а руки стали ледяные. Влад не слышал, как за его спиной, ломая сухие ветки, бежал Саха...
Усилием воли я все же заставила двигаться ноющие конечности и начала выползать из камина, оставляя вокруг себя черные следы на чистом полу. Васька башку отвернет, с досадой думала я, уже почти выбравшись, когда в сенях послышался топот и громкий голос Сахи, вещавший что-то по поводу «белой горячки», которая внезапно посетила Олега.
Первым в комнату влетел Влад, увидев мое бедственное положение, выдал, сквозь зубы, что-то очень неприличное и, не заботясь о белой рубахе, подхватил меня на руки, потащил к раковине в кухне. За ним в помещение протиснулся Саха, они вдвоем принялись отмывать меня от копоти, беспощадно орудуя мылом и мочалками. Мыло пекло, попадая в свежие ссадины, и я с шумом втягивала в себя воздух. Жаловаться было бессмысленно и мне не осталось ничего другого как терпеть, хотя очень хотелось зареветь, добиваясь сочувствия. Смыв большую часть сажи они потащили меня на чердак. Дальше я мало что помню, Саха влил мне в рот ложку какой-то мерзости и я, кажется, уснула.
Когда я пришла в себя в комнату уже закрадывались мягкие сумерки. Я лежала в нашей с Владом комнате, на табуретке возле моей кровати кто-то сидел. Я немного приоткрыла глаза и напрягла зрение, сначала контуры фигуры поплыли, но потом стали намного четче, и я, скорее почувствовала, чем поняла, что это Влад. Я продолжала лежать, не шевелясь, не желая обнаруживать, что уже проснулась
Влад взял мою перебинтованную руку в свои, и прижал ее к щеке, украдкой поцеловал ладонь. Я чувствовала его тепло через ткань бинта.
- Влад, - послышался из коридора голос Васены, - иди ужинать, она все равно продрыхнет до утра, ты ей сейчас нужен как собаке пятая нога!
Парень аккуратно положил мою руку на одеяло, и откинул с моего лица прядь волос. Его пальцы задержались, и он робко погладил меня по щеке, от его прикосновения, по телу пробежала горячая волна. И как это, спрашивается понимать? Он поднялся и бесшумно выскользнул из комнаты.
Едва за ним закрылась дверь я села, чуть не взвыв от резкой боли в правом боку. Осторожно ощупала себя, так, что мы имеем? Тугая повязка на ребрах и ноющая боль при каждом вдохе, это как минимум трещина. Позвоночник на месте, руки, ноги, кажись, тоже, это радует. Теперь главное добраться до рюкзака и нажраться таблеток, ускоряющих регенерацию. Я конечно, сторонник естественного процесса заживления, но подстегнуть его никогда не мешает.
Туго перебинтованные пальцы никак не желали слушаться и расстегивать узкие ремешки клапана. Справившись, отыскала нужный мне контейнер с ярко желтыми капсулами, высыпав на ладонь штук шесть шариков, одним махом проглотила их все. Кое-как добралась до кровати, взвалила на нее свое ноющее тело и моментально уснула.
В постели пришлось проваляться несколько дней, зализывая раны. Было немного скучновато. Хотя я и не спорила, все-таки приятно, иногда оказаться слабой и поиграть на нервах у окружающих. Влад, бедняга, рвался на части между мной и Сахой. От меня не отмахнешься, со мной еще жить, и с Сахой не поспоришь, это чревато последствиями. А дядя, справедливо считая, что добрая половина бед человечества от переизбытка свободного времени, построил распорядок дня Влада так, что у парня времени думать не было, не то что присесть.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
...Реальность оказалась куда хуже, чем он представлял, после первой прогулки с егерем по лесу. Аня лежала на втором этаже, завернутая в бинты, как ребенок в пеленки. Единственное куда ей позволяли ходить это в туалет, а еду и все остальное приносили прямо в комнату. Падая, она сильно повредила пальцы. Саха ворча под нос, намазывал ее руки какой-то вонючей дрянью, туго забинтовывал, так что ложку она сама держать не могла. Приходилось кормить. Всякий раз Влада с тарелкой встречало ворчание, но деваться ей было некуда. Во избежание капризов Саха в грубоватой форме объяснил, что пальцы для девушки самое главное и чем меньше она ими двигает, тем лучше заживают. Так что Аня на несколько дней полностью выбыла из строя. Оказавшись без ее поддержки, Влад почувствовал себя более чем неудобно, будто его голым выпихнули на площадь, забитую народом до отказа.
Саха ежедневно гонял Влада на пробежки, одну короткую, в три километра, поутру, когда Бора еще только-только просыпалась обласканная своим солнцем. После пробежки обязательная кружка тошнотворного отвара. Завтрак и работа по дому. Воды натаскать, дров наколоть или еще чего. До обеда еще одна пробежка длиной в десяток километров. А после в лес, по делам.
В первый раз за долгое время взявшись за топор, Влад проклял все на свете и прежде всего свою теперешнюю жизнь. Твердые шишки мозолей, что раньше покрывали ладони, без физического труда сошли, и парень стер руки в кровь. Пришедший собрать наколотые дрова Саха осмотрел его ладони, раздраженно цыкнул зубом и отвесил оглушительный подзатыльник, ласково поинтересовавшись, на кой черт возле топора лежат перчатки, и есть ли у Влада мозги. Ответить было нечего. Егерь фыркнул и сам промыл ему руки, наложил на раны мазь и забинтовал.
Насколько у смотрителя леса тяжелая рука Владу пришлось узнать совсем скоро. Парню надлежало обкосить загородку на выгоне, где паслись хозяйские кони. Егерь выдал перчатки, косу и показал, как ею пользоваться. Оставшись один на один со странным инструментом, Влад покрутил косу в руках, потрогал лезвие пальцем. Косить не сложно. Взять левой рукой за косовище, а правой за ручку. Правая нога впереди, левая сзади, слегка повернуться на левое плечо и круговым движением справа налево. Справа налево. Спра… коса звонко лязгнула, наткнулась на что-то твердое и застряла. Влад резко дернул, и едва не завалился назад, когда коса выскочила на волю. Парень с ужасом уставился на расколотый надвое обушок. Втянул голову в плечи, боясь представить, что с ним за это сделают. Пока решал, что лучше – спрятать поломанную косу или сбежать, появился Саха. Егерь осмотрел инструмент и поманил парня за собой. Пристроив косу к ограде, уныло потащился следом, по дороге стягивая рубашку. Ясно же зачем зовут.
Завернув за угол конюшни, Влад увидел, как Саха придирчиво выбирает длинные шесты. Два. Парень внутренне сжался, представляя, как его сейчас наградят этими палками. Живым бы остаться. Егерь с усмешкой глянул на полуголого подопечного и бросил ему один шест. Влад еле успел поймать.
- Выходи, чего стоишь? – Саха повел своим шестом, указывая на широкую свободную площадку у ворот конюшни.
- За-зачем это? – не спеша двигаться с места спросил он.
- А затем, что я тебя наказывать буду, но у тебя будет шанс остаться не битым и даже попытаться достать меня. Но, все что прилетит, все твое.
Внезапно озлившийся Влад исподлобья посмотрел на ухмыляющегося Саху, уже забывая, что виноват. Ах, так даже! Семейка извращенцев! Ну, сейчас посмотрим, кто кого. Парень поудобней перехватил шест и скользнул на середину площадки, выставив оружие перед собой. Первым он нападать не будет, нужно изучить противника. Влад поднял шест, держа горизонтально земле. И вовремя. Саха сделал выпад, метя в живот. Бывший гладиатор недаром считался одним из лучших. Он не только успел отразить удар, но сумел отбросить противника. Егерь хмыкнул и взялся за парня всерьез.
Влад едва успевал уворачиваться, отражая молниеносные атаки. Действительность сплелась в глухой стук шестов, хриплое дыхание и яркие вспышки боли от пропущенных ударов. Прыжок вверх, блок защиты, отскок, уходя из-под следующего удара. Блок. Уход. Попытка атаки. Влад замешкался, и Саха тут же воспользовался заминкой, скользнул в сторону, одновременно нанося удар. Парень едва не заорал, когда палка крепко прошлась по заднице. Егерь зацепил его за щиколотку, подсек и Влад со всего маху опробовал землю на твердость.
Подрастерял квалификацию, с тоской думал Влад, пытаясь вдохнуть. Как ни старался, а достать Саху так и не сумел. Ни разу. А сам огреб по полной программе.
- Неплохо. Совсем неплохо, - прокомментировал Саха, - поднимайся, хорош симулировать, я ж вижу, что ты живой.
Влад тяжело перевернулся на спину, уцепился за протянутую егерем руку, осторожно поднялся и принялся отряхиваться, сплевывая песок.
- Иди, обмойся в озере, ты весь в песке.
Парень молча кивнул и заковылял к воде, потирая избитые места. Ошибаться сразу расхотелось.
Прихрамывая, обошел кусты так, чтобы его не видели из дома, принялся стаскивать штаны. Мимоходом осматривая себя. Отметины, оставленные Сахой, еще не проявились, но они будут. Обязательно будут. Что он теперь Ане скажет, когда та увидит, что весь в синяках? И если тот, что на заднице еще можно скрыть, то со спиной и плечами, куда в основном приходились удары, спрятать будет проблематично. Влад, осторожно ступая, вошел в озеро. Далеко заходить не стал, плыть не хотелось. Хотелось полежать.
Прохладная вода приятно омывала разгоряченное тело, смиряя боль и отгоняя усталость. Даже думать не хотелось, что придется вставать и куда-то идти. А Саха его удивил и сильно. Наказывать, говорит, буду, и вместо того, чтобы избить, драться заставил. На равных. И будь Влад половчее, егерю тоже пришлось бы несладко. А ведь мог и выпороть безо всяких затей, за сломанную-то косу!
- Влад! Где ты? – его уединение прервал зычный голос Васены. – Куда ты задевался, дрянной мальчишка?
Кусты раздвинулись, на берег вышла Анина тетка, держащая в руках огромное полотенце. Парень быстро сел, подтянув колени к груди.
- А, вот ты где спрятался! Вылезай, обормот, замерз небось, как собачонка, - женщина растянула в руках полотенце.
Влад поднялся и вышел из воды. Василиса приняла его, как ребенка укутывая в мягкую ткань.
- Сильно болит? Ох, ты горюшко мое, - его обняли, ласково погладили по мокрым волосам, совсем не обидно жалея, - Как же это ты так исхитрился косу-то сломать? Давай-ка в дом, чаем тебя напою.
Васена повела его в дом, сокрушаясь по дороге, что ему так сильно досталось. Встреченный Саха был обозван старым, безмозглым чертом, на что грозный егерь расхохотался и поцеловал жену в щеку, похлопал Влада по плечу, посоветовав впредь быть половчее, чем окончательно запутал молодого человека.
Скрыть синяки от Ани оказалось даже проще, чем ожидал. И всего-то нужно было, являться после того, как в комнате выключался свет, и уходить, пока девушка еще спала.
Где-то через пару дней добавилась еще одна пытка. Саха посадил его на лошадь, забыв поинтересоваться, умеет ли Влад ездить верхом. Влад не умел. Но егеря это нисколько не волновало, он легко вскочил в седло и, бросив, что едут на дальний кордон, послал коня в галоп. Пришлось не отставать. Об этом впоследствии было очень больно вспоминать. Проведя день в непривычном седле, Влад немилосердно натер задницу и возвращался домой уже стоя в стременах – сидеть, не было никаких сил и терпения.
Парень с тоской смотрел на жесткий деревянный стул у накрытого стола в гостиной, внутренне содрогаясь при мысли, что придется на него садиться. Положение спасла Василиса, строго приказав Владу отправляться ужинать на кухню. Попытавшийся было возражать Саха, словил на себе хмурый взгляд жены, и тут же уткнулся носом в тарелку. Так что последующие пару дней Влад, стараниями Василисы Андреевны, питался исключительно на кухне и только за закрытой дверью, что позволило сохранить остатки собственного достоинства. Вечером того же дня делая массаж, Василиса уделила особое внимание пострадавшей от седла части тела и Влад, не таясь, смаргивал слезы, когда женские пальцы растирали отбитые мышцы.
Еще приходилось многому учиться, Саха натаскивал его как гончую, заставляя различать зверье по следу; плести веревки из лоз и травы, обращаться с арканом, и многое другое. А так как Саха учитель строгим, отлынивать не было ни какой возможности.
Как-то Влад решил попрактиковаться с непокорной веревочной петлей и заарканить Арка. Арк никому не позволял с собой фамильярного отношения, восприняв эту попытку как личное оскорбление. В следующую секунду Влад оказался на земле, прижатый огромной волчьей тушей. Арк изорвал в клочья одежду, напугав парня до смерти. Сделал это волк больше для острастки не оставив на коже ни царапины, мол, не балуй, молодь.
Саха, выйдя на крыльцо, наблюдал показательную казнь, но волка не отогнал. Дождался, пока Арк закончит начатое, потрепал по холке, а поднятый с земли Влад, получил вместо сочувствия очередной бой на палках и потом почти до ночи чистил конюшню и хлев.
Едва солнце Боры опускалось за горизонт, Саха загонял Влада в жарко натопленную баню на самую верхнюю полку, а после растирал так, что кожа до слез горела. Самым приятным во всем этом были массажи Василисы. От ее рук становилось тепло и спокойно. Ближе к полуночи, доползая до кровати, он падал, мгновенно засыпая, уже не обращая внимания на жесткие доски.
Ночью, ни о каких уколах и речи не шло, днем же ничего получиться не могло. Он постоянно находился на глазах. Саха, умудрявшийся держать Влада в поле зрения, едва замечал его тоскливые взгляды, направленные в сторону какого-нибудь укромного уголка, сразу же нагружал еще большим количеством работы. В итоге, Влад вообще перестал крутить головой, выполняя положенную работу не отвлекаясь. Несмотря на все драконовские порядки, установленные специально для него, бояться Саху перестал, видя, что ничего страшного и сверхъестественного тот не требует. Через неделю подобного террора Влад обнаружил, что его не тянет подходить к рюкзаку, и залазить за подкладку.
Отправляясь в город, Саха брал Влада с собой. Самым неприятным в этих походах был ошейник. Впрочем, Влад сам настоял, объяснив, упирающемуся егерю, что так проблем будет меньше, все равно все знают кто он. Олег проболтался, то ли по дури, то ли из глупой подростковой мести...
Видя, что Влад находится под постоянным и неусыпным надзором я переключила свои мысли на Арсения. От братца не было никаких известий, меня это начало здорово беспокоить, хотя Васена и утверждает, что три недели это не срок. За дни вынужденного бездействия я вспоминала все известные мне места, куда мог податься Сенька. Перебрав в памяти около сорока, возможных лежек, я остановилась на гроте, надежно укрытом водопадом, примерно в дне пути отсюда. Мы набрели на него случайно. Осматривая находку, Арсений расхваливал грот, обмолвился, что это идеальное убежище и если ему придется когда-нибудь прятаться, то лучшего места не найти.
Чувствовала я себя достаточно сносно и уже не могла дождаться, когда Саха позволит снять бинты. Душа требовала свершений, но лекарь не спешил. Я лежала и строила планы, как поеду уговаривать Сеньку вернуться. Самое сложное в этом - заставить Саху вести себя спокойно, но этим, я думаю, займется Васена.
Строить планы, и не воплощать их в жизнь быстро наскучило. Я, подтянувшись, села, стянула с рук бинты. Пальцы почти зажили, так что повязки начали мешать. Пошевелив освобожденными конечностями, я извлекла из-под подушки жестяную коробочку, которую так и не успела осмотреть.
Крышка с тихим лязгом отскочила, открыв под собой в несколько раз сложенную хирургическую салфетку. Я откинула голубую ткань, скрывающую набор инструментов. Я с осторожностью подцепила скальпель и поднесла его к глазам. И ничего ж себе! Платина! Бережно уложив скальпель в гнездо, продолжила исследовать коробку. С внутренней стороны крышки выгравирована надпись: «Разделяй и властвуй!» А дедуля шутник. Я с восхищением перебирала бледно мерцающие скальпели, зажимы и пинцеты. Такой набор стоит бешеных денег, да что там, какие-то деньги! Он бесценен и его место в музее, такого вида и инструментов-то уже не производят.
Захотелось похвастаться перед кем-нибудь своим богатством. Я слезла с кровати и подошла к окну. На дворе царило оживление, какие-то мужики что-то обсуждали с Сахой, иногда к этому присоединялся высокий голос Васьки. Говорили они все разом и очень громко, так что слов не разобрать. Почти под домом на деревянной чурке сидел Влад, настороженно прислушиваясь к разговору.
- Влад, - позвала я, забывая о кладе, - что случилось?
- Аня, ты зачем встала? - Влад задрал голову и, прикрыл глаза ладонью, спасаясь от вечернего солнца, - тебе лежать надо.
- Иди сюда, - попросила я, - голова кружится, вывалюсь еще.
Влад поднялся и поспешил в дом. Зайдя в комнату, первым делом определил меня в кровать, плотно укрыл одеялом и устроился рядышком.
- Так что случилось-то? - повторила я вопрос, вертясь на подушках.
- Пришли крестьяне из деревни за лесом и небылицы про чудище рассказывают, оно де, повадилось поля разорять и пакостить всячески. Саха на охоту идет, а меня с собой брать не хочет - мал еще, говорит, - жаловался Влад, переходя на Сахину манеру говорить. - Ага, как дрова колоть, крышу крыть, да хлев чистить, так не мал, а как на охоту идти - не дорос, видишь ли!
- Хорошо, - кивнула я, пытаясь скрыть улыбку, - подай мне одежду, я сама с ним поговорю.
- Ну что ты вытворяешь? Тебе вставать нельзя! - Влад покосился на дверь. - Если сейчас Саха зайдет, знаешь, как мне влетит? Не хочу я уже не на какую охоту!
- Влад, кто из нас врач я или Саха?
- Вас сам черт не разберет, кто из вас кто! - пробормотал Влад доставая из шкафа мою одежду.
Под его осуждающим взглядом я сняла повязку с ребер, дышать сразу стало легче, и принялась одеваться, Влад предупредительно уставился на стену.
- Пошли, поговорим с твоим обидчиком, - усмехнулась я.
- Вот только при нем не надо так говорить, - раздраженно заметил Влад, - потом проходу от насмешек не будет!
Осторожно ступая, выбралась на лестницу, с каждым движением идти было все легче. Когда добралась до последней ступеньки, голова почти перестала кружиться. Влад трогательно поддерживал меня под локоть, не иначе боялся, что Саха ему голову открутит, если я грациозно проедусь по ступенькам на заднице. Выйдя на улицу, я огляделась, отыскивая высоченную фигуру смотрителя. Он вывернул из-за ближайшего сарая и быстрым шагом направился к нам. При виде Сахи Влад заметно напрягся и отступил на шаг.
- Ну, наконец-то, - беззлобно заворчал на меня егерь, в глазах которого плясали веселые искорки. - А я все думал, насколько тебя хватит паиньку разыгрывать! И кто же подтолкнул тебя покинуть свое пристанище? Неужто этот шалопай непутевый? - Саха кивнул на Влада. - Наябедничал небось, что с собой не беру.
- Примерно так, - не стала я спорить, а Влад обиженно засопел.
- Ладно, - покрутил Саха головой, - пошли, но только потом без соплей, ежели что.
- Не будет никаких соплей, - проворчал Влад, но видно было, остался доволен.
...На сборы ушло не более десяти минут и, прихватив с собой мощные фонари, быстрым шагом направились к темнеющей кромке леса. Шли молча. Лес постепенно оживал от дневной жары, готовясь к ночной охоте. Потянуло сыростью, овражки до краев заполнились предвечерними сумерками, обещающими в скором времени расползтись и укрыть чащу ночным покрывалом. Саха двигался вразвалочку, почти бесшумно не глядя под ноги. Влад, приноравливаясь к его шагу, попробовал подражать, но ничего не выходило. Нечаянно наступил на сухую ветку. Ветка оглушительно треснула, распугав птиц. Саха одарил неуклюжего спутника чувствительной затрещиной.
Между редеющими стволами деревьев показались огни деревни, откуда с жалобой приходили крестьяне. В саму деревню входить не стали. Двинулись по кромке леса вокруг, туда, где за деревней виднелось засеянное поле с налитыми колосьями желтой пшеницы, склоняющимися под собственным весом почти до земли. Поле врезалось в лес, заканчиваясь почти у первых деревьев.
- Ну что за люди, - посетовал шепотом Саха, глядя на это безобразие, - говорил же им, не сейте у леса, там тропа звериная проходит, так нет - не послушались, теперь бегают, жалуются! Им только дай волю, так они все деревья повырубят да жраньем позасаживают!
Подойдя ближе к краю поля, они увидели предмет жалоб крестьян. Крайние полоски были напрочь вытоптаны, и заново отвоеваны зверьем. Саха присел на корточки принялся внимательно осматривать звериную тропу. Влад с умным видом заглядывал ему через плечо.
- Ну, мелочь, чья ножка следочки оставила?
- Мне кажется, это кабан, - не слишком уверенно проговорил Влад - следы были странные: вроде кабаньи, а вроде и нет.
- Бездельничаешь-лентяйничаешь? Накажу! - Саха хмуро оглянулся через плечо.
Парню ничего не оставалось, как опуститься на колени рядом с Сахой и почти носом уткнуться в пахнущую вечерней сыростью землю. Уж очень не хотелось, что бы суровый егерь выполнил угрозу. На подробное изучение следов ушло около десятка минут, и только после этого Влад мог с уверенностью сказать, что это был барракан.
- Правильно, - одобрительно покачал головой егерь, уже успевший встать и теперь смотревший на своего ученика сверху вниз, - это барракан, совершенно мирное животное и максимум, что оно могло сделать, так это посевы пожрать, а уж никак не телков резать.
- Так может, стоит взглянуть на тех телков? - предложил Влад.
- Правильно мыслишь, мелочь, - кивнул Саха, - так и сделаем.
Убиенных животных сельчане уже успели закопать, благо, что не съели. Скорее всего, побоялись какой болячки. Кабы сожрали, истины и не доискаться. Владу, естественно, досталась сомнительная честь выкапывать животину, а Саха стоял на краю ямы, скрестив руки, и добродушно подначивал. На выкапывание ямы ушло не менее получаса, Влад весь взмок и перепачкался землей. Егерь помог извлечь трупы животных, а после выдернул и самого Влада. Пока они копались, стало совсем темно, так что пришлось включить захваченные фонари. Вокруг собралась целая толпа любопытных сельчан, к этому времени успевших закончить свои дневные труды. Они, недовольно галдя, обступили Саху и принялись предъявлять ему какие-то претензии. Саха смотрел на них, как смотрит Топтыгин на Олежку, когда тот пытается приставать к медведю.
Влад приступил к осмотру животных, не обращая внимания на озлобленных граждан - не мешают и ладно. Даже после поверхностного осмотра телков Влад установил, что никакой не зверь их грыз. Животина была самым вульгарным образом зарезана, правда порезы пытались неумело маскировать, что еще больше бросалось в глаза. Сделал все это непотребство, скорее всего, не в меру завистливый сосед, если не сам хозяин, а теперь они хотят свалить это безобразие на Сахиных подопечных и добиться отмены положения о заповеднике.
Влад усмехнулся, покачал головой и, отозвав Саху в сторонку, доложил о положении дел. Егерь хмыкнул, потрепал Влада по плечу, а после спустил на жителей деревни таких собак, что Влад удивился, как это они не обделались со страху и не разбежались по своим хаткам. Этого не случилось, скорее всего, потому, что они просто остолбенели от Сахиного рыка.
Погрохотав над деревней оглушительным громом минут двадцать никак не меньше, за это время вся деревня успела узнать кто с какими родственниками, домашней и прочей живностью вступал в половую связь. Закончив углубленное рассмотрение генеалогии села, Саха спокойным размеренным шагом, направился в сторону дома. Владу не оставалось ничего другого, как подхватить их нехитрый скарб и поспешить за егерем.
Домой добрались не в пример быстрее, чем к деревне, за каких-то полчаса. Саха ломился через лес как лось во время гона, не заботясь ни о тишине, ни о корнях деревьев, выпирающих из земли, о которые то и дело спотыкался Влад, едва поспевая за егерем. Парень смог спокойно вздохнуть только, когда деревья расступились, открывая сверкающую гладь озера и приветливый огонек дома. Из ближайших кустов вывернул Арк, и серой тенью затрусил рядом с Сахой.
Переступив порог дома, Влад сразу же отправился в душ смывать с себя сантиметровый слой грязи и пота. Сквозь шум льющейся воды до него доносился рык хозяина дома, видимо тот рассказывал остальным о визите в деревню. Потянуло сквозняком, а затем тихий хлопок двери.
- Ну, что, охотник, как настроение? - донесся до него насмешливый Анин голос.
- Отвратительно, - честно признался Влад, выглядывая из-за занавески, - я-то думал, что там зверь какой страшный, а оказалось, тьфу, даже говорить противно...
- Ага, - весело подтвердила она, - Сахе вон тоже противно, однако ж, ревет на весь дом, как белуга.
- Ань, подай полотенце, - Влад выключил воду и протянул руку.
Одевшись в свежую одежду и, сбрив успевшую вырасти за день щетину Влад, наконец, почувствовал себя человеком. После ужина оказалось, что заниматься им сегодня никто не собирается - Саха был слишком зол, а Василиса Андреевна решила дать парню передышку. Радуясь своей неожиданной удаче, Влад сразу же отправился спать...
Саха ежедневно гонял Влада на пробежки, одну короткую, в три километра, поутру, когда Бора еще только-только просыпалась обласканная своим солнцем. После пробежки обязательная кружка тошнотворного отвара. Завтрак и работа по дому. Воды натаскать, дров наколоть или еще чего. До обеда еще одна пробежка длиной в десяток километров. А после в лес, по делам.
В первый раз за долгое время взявшись за топор, Влад проклял все на свете и прежде всего свою теперешнюю жизнь. Твердые шишки мозолей, что раньше покрывали ладони, без физического труда сошли, и парень стер руки в кровь. Пришедший собрать наколотые дрова Саха осмотрел его ладони, раздраженно цыкнул зубом и отвесил оглушительный подзатыльник, ласково поинтересовавшись, на кой черт возле топора лежат перчатки, и есть ли у Влада мозги. Ответить было нечего. Егерь фыркнул и сам промыл ему руки, наложил на раны мазь и забинтовал.
Насколько у смотрителя леса тяжелая рука Владу пришлось узнать совсем скоро. Парню надлежало обкосить загородку на выгоне, где паслись хозяйские кони. Егерь выдал перчатки, косу и показал, как ею пользоваться. Оставшись один на один со странным инструментом, Влад покрутил косу в руках, потрогал лезвие пальцем. Косить не сложно. Взять левой рукой за косовище, а правой за ручку. Правая нога впереди, левая сзади, слегка повернуться на левое плечо и круговым движением справа налево. Справа налево. Спра… коса звонко лязгнула, наткнулась на что-то твердое и застряла. Влад резко дернул, и едва не завалился назад, когда коса выскочила на волю. Парень с ужасом уставился на расколотый надвое обушок. Втянул голову в плечи, боясь представить, что с ним за это сделают. Пока решал, что лучше – спрятать поломанную косу или сбежать, появился Саха. Егерь осмотрел инструмент и поманил парня за собой. Пристроив косу к ограде, уныло потащился следом, по дороге стягивая рубашку. Ясно же зачем зовут.
Завернув за угол конюшни, Влад увидел, как Саха придирчиво выбирает длинные шесты. Два. Парень внутренне сжался, представляя, как его сейчас наградят этими палками. Живым бы остаться. Егерь с усмешкой глянул на полуголого подопечного и бросил ему один шест. Влад еле успел поймать.
- Выходи, чего стоишь? – Саха повел своим шестом, указывая на широкую свободную площадку у ворот конюшни.
- За-зачем это? – не спеша двигаться с места спросил он.
- А затем, что я тебя наказывать буду, но у тебя будет шанс остаться не битым и даже попытаться достать меня. Но, все что прилетит, все твое.
Внезапно озлившийся Влад исподлобья посмотрел на ухмыляющегося Саху, уже забывая, что виноват. Ах, так даже! Семейка извращенцев! Ну, сейчас посмотрим, кто кого. Парень поудобней перехватил шест и скользнул на середину площадки, выставив оружие перед собой. Первым он нападать не будет, нужно изучить противника. Влад поднял шест, держа горизонтально земле. И вовремя. Саха сделал выпад, метя в живот. Бывший гладиатор недаром считался одним из лучших. Он не только успел отразить удар, но сумел отбросить противника. Егерь хмыкнул и взялся за парня всерьез.
Влад едва успевал уворачиваться, отражая молниеносные атаки. Действительность сплелась в глухой стук шестов, хриплое дыхание и яркие вспышки боли от пропущенных ударов. Прыжок вверх, блок защиты, отскок, уходя из-под следующего удара. Блок. Уход. Попытка атаки. Влад замешкался, и Саха тут же воспользовался заминкой, скользнул в сторону, одновременно нанося удар. Парень едва не заорал, когда палка крепко прошлась по заднице. Егерь зацепил его за щиколотку, подсек и Влад со всего маху опробовал землю на твердость.
Подрастерял квалификацию, с тоской думал Влад, пытаясь вдохнуть. Как ни старался, а достать Саху так и не сумел. Ни разу. А сам огреб по полной программе.
- Неплохо. Совсем неплохо, - прокомментировал Саха, - поднимайся, хорош симулировать, я ж вижу, что ты живой.
Влад тяжело перевернулся на спину, уцепился за протянутую егерем руку, осторожно поднялся и принялся отряхиваться, сплевывая песок.
- Иди, обмойся в озере, ты весь в песке.
Парень молча кивнул и заковылял к воде, потирая избитые места. Ошибаться сразу расхотелось.
Прихрамывая, обошел кусты так, чтобы его не видели из дома, принялся стаскивать штаны. Мимоходом осматривая себя. Отметины, оставленные Сахой, еще не проявились, но они будут. Обязательно будут. Что он теперь Ане скажет, когда та увидит, что весь в синяках? И если тот, что на заднице еще можно скрыть, то со спиной и плечами, куда в основном приходились удары, спрятать будет проблематично. Влад, осторожно ступая, вошел в озеро. Далеко заходить не стал, плыть не хотелось. Хотелось полежать.
Прохладная вода приятно омывала разгоряченное тело, смиряя боль и отгоняя усталость. Даже думать не хотелось, что придется вставать и куда-то идти. А Саха его удивил и сильно. Наказывать, говорит, буду, и вместо того, чтобы избить, драться заставил. На равных. И будь Влад половчее, егерю тоже пришлось бы несладко. А ведь мог и выпороть безо всяких затей, за сломанную-то косу!
- Влад! Где ты? – его уединение прервал зычный голос Васены. – Куда ты задевался, дрянной мальчишка?
Кусты раздвинулись, на берег вышла Анина тетка, держащая в руках огромное полотенце. Парень быстро сел, подтянув колени к груди.
- А, вот ты где спрятался! Вылезай, обормот, замерз небось, как собачонка, - женщина растянула в руках полотенце.
Влад поднялся и вышел из воды. Василиса приняла его, как ребенка укутывая в мягкую ткань.
- Сильно болит? Ох, ты горюшко мое, - его обняли, ласково погладили по мокрым волосам, совсем не обидно жалея, - Как же это ты так исхитрился косу-то сломать? Давай-ка в дом, чаем тебя напою.
Васена повела его в дом, сокрушаясь по дороге, что ему так сильно досталось. Встреченный Саха был обозван старым, безмозглым чертом, на что грозный егерь расхохотался и поцеловал жену в щеку, похлопал Влада по плечу, посоветовав впредь быть половчее, чем окончательно запутал молодого человека.
Скрыть синяки от Ани оказалось даже проще, чем ожидал. И всего-то нужно было, являться после того, как в комнате выключался свет, и уходить, пока девушка еще спала.
Где-то через пару дней добавилась еще одна пытка. Саха посадил его на лошадь, забыв поинтересоваться, умеет ли Влад ездить верхом. Влад не умел. Но егеря это нисколько не волновало, он легко вскочил в седло и, бросив, что едут на дальний кордон, послал коня в галоп. Пришлось не отставать. Об этом впоследствии было очень больно вспоминать. Проведя день в непривычном седле, Влад немилосердно натер задницу и возвращался домой уже стоя в стременах – сидеть, не было никаких сил и терпения.
Парень с тоской смотрел на жесткий деревянный стул у накрытого стола в гостиной, внутренне содрогаясь при мысли, что придется на него садиться. Положение спасла Василиса, строго приказав Владу отправляться ужинать на кухню. Попытавшийся было возражать Саха, словил на себе хмурый взгляд жены, и тут же уткнулся носом в тарелку. Так что последующие пару дней Влад, стараниями Василисы Андреевны, питался исключительно на кухне и только за закрытой дверью, что позволило сохранить остатки собственного достоинства. Вечером того же дня делая массаж, Василиса уделила особое внимание пострадавшей от седла части тела и Влад, не таясь, смаргивал слезы, когда женские пальцы растирали отбитые мышцы.
Еще приходилось многому учиться, Саха натаскивал его как гончую, заставляя различать зверье по следу; плести веревки из лоз и травы, обращаться с арканом, и многое другое. А так как Саха учитель строгим, отлынивать не было ни какой возможности.
Как-то Влад решил попрактиковаться с непокорной веревочной петлей и заарканить Арка. Арк никому не позволял с собой фамильярного отношения, восприняв эту попытку как личное оскорбление. В следующую секунду Влад оказался на земле, прижатый огромной волчьей тушей. Арк изорвал в клочья одежду, напугав парня до смерти. Сделал это волк больше для острастки не оставив на коже ни царапины, мол, не балуй, молодь.
Саха, выйдя на крыльцо, наблюдал показательную казнь, но волка не отогнал. Дождался, пока Арк закончит начатое, потрепал по холке, а поднятый с земли Влад, получил вместо сочувствия очередной бой на палках и потом почти до ночи чистил конюшню и хлев.
Едва солнце Боры опускалось за горизонт, Саха загонял Влада в жарко натопленную баню на самую верхнюю полку, а после растирал так, что кожа до слез горела. Самым приятным во всем этом были массажи Василисы. От ее рук становилось тепло и спокойно. Ближе к полуночи, доползая до кровати, он падал, мгновенно засыпая, уже не обращая внимания на жесткие доски.
Ночью, ни о каких уколах и речи не шло, днем же ничего получиться не могло. Он постоянно находился на глазах. Саха, умудрявшийся держать Влада в поле зрения, едва замечал его тоскливые взгляды, направленные в сторону какого-нибудь укромного уголка, сразу же нагружал еще большим количеством работы. В итоге, Влад вообще перестал крутить головой, выполняя положенную работу не отвлекаясь. Несмотря на все драконовские порядки, установленные специально для него, бояться Саху перестал, видя, что ничего страшного и сверхъестественного тот не требует. Через неделю подобного террора Влад обнаружил, что его не тянет подходить к рюкзаку, и залазить за подкладку.
Отправляясь в город, Саха брал Влада с собой. Самым неприятным в этих походах был ошейник. Впрочем, Влад сам настоял, объяснив, упирающемуся егерю, что так проблем будет меньше, все равно все знают кто он. Олег проболтался, то ли по дури, то ли из глупой подростковой мести...
Видя, что Влад находится под постоянным и неусыпным надзором я переключила свои мысли на Арсения. От братца не было никаких известий, меня это начало здорово беспокоить, хотя Васена и утверждает, что три недели это не срок. За дни вынужденного бездействия я вспоминала все известные мне места, куда мог податься Сенька. Перебрав в памяти около сорока, возможных лежек, я остановилась на гроте, надежно укрытом водопадом, примерно в дне пути отсюда. Мы набрели на него случайно. Осматривая находку, Арсений расхваливал грот, обмолвился, что это идеальное убежище и если ему придется когда-нибудь прятаться, то лучшего места не найти.
Чувствовала я себя достаточно сносно и уже не могла дождаться, когда Саха позволит снять бинты. Душа требовала свершений, но лекарь не спешил. Я лежала и строила планы, как поеду уговаривать Сеньку вернуться. Самое сложное в этом - заставить Саху вести себя спокойно, но этим, я думаю, займется Васена.
Строить планы, и не воплощать их в жизнь быстро наскучило. Я, подтянувшись, села, стянула с рук бинты. Пальцы почти зажили, так что повязки начали мешать. Пошевелив освобожденными конечностями, я извлекла из-под подушки жестяную коробочку, которую так и не успела осмотреть.
Крышка с тихим лязгом отскочила, открыв под собой в несколько раз сложенную хирургическую салфетку. Я откинула голубую ткань, скрывающую набор инструментов. Я с осторожностью подцепила скальпель и поднесла его к глазам. И ничего ж себе! Платина! Бережно уложив скальпель в гнездо, продолжила исследовать коробку. С внутренней стороны крышки выгравирована надпись: «Разделяй и властвуй!» А дедуля шутник. Я с восхищением перебирала бледно мерцающие скальпели, зажимы и пинцеты. Такой набор стоит бешеных денег, да что там, какие-то деньги! Он бесценен и его место в музее, такого вида и инструментов-то уже не производят.
Захотелось похвастаться перед кем-нибудь своим богатством. Я слезла с кровати и подошла к окну. На дворе царило оживление, какие-то мужики что-то обсуждали с Сахой, иногда к этому присоединялся высокий голос Васьки. Говорили они все разом и очень громко, так что слов не разобрать. Почти под домом на деревянной чурке сидел Влад, настороженно прислушиваясь к разговору.
- Влад, - позвала я, забывая о кладе, - что случилось?
- Аня, ты зачем встала? - Влад задрал голову и, прикрыл глаза ладонью, спасаясь от вечернего солнца, - тебе лежать надо.
- Иди сюда, - попросила я, - голова кружится, вывалюсь еще.
Влад поднялся и поспешил в дом. Зайдя в комнату, первым делом определил меня в кровать, плотно укрыл одеялом и устроился рядышком.
- Так что случилось-то? - повторила я вопрос, вертясь на подушках.
- Пришли крестьяне из деревни за лесом и небылицы про чудище рассказывают, оно де, повадилось поля разорять и пакостить всячески. Саха на охоту идет, а меня с собой брать не хочет - мал еще, говорит, - жаловался Влад, переходя на Сахину манеру говорить. - Ага, как дрова колоть, крышу крыть, да хлев чистить, так не мал, а как на охоту идти - не дорос, видишь ли!
- Хорошо, - кивнула я, пытаясь скрыть улыбку, - подай мне одежду, я сама с ним поговорю.
- Ну что ты вытворяешь? Тебе вставать нельзя! - Влад покосился на дверь. - Если сейчас Саха зайдет, знаешь, как мне влетит? Не хочу я уже не на какую охоту!
- Влад, кто из нас врач я или Саха?
- Вас сам черт не разберет, кто из вас кто! - пробормотал Влад доставая из шкафа мою одежду.
Под его осуждающим взглядом я сняла повязку с ребер, дышать сразу стало легче, и принялась одеваться, Влад предупредительно уставился на стену.
- Пошли, поговорим с твоим обидчиком, - усмехнулась я.
- Вот только при нем не надо так говорить, - раздраженно заметил Влад, - потом проходу от насмешек не будет!
Осторожно ступая, выбралась на лестницу, с каждым движением идти было все легче. Когда добралась до последней ступеньки, голова почти перестала кружиться. Влад трогательно поддерживал меня под локоть, не иначе боялся, что Саха ему голову открутит, если я грациозно проедусь по ступенькам на заднице. Выйдя на улицу, я огляделась, отыскивая высоченную фигуру смотрителя. Он вывернул из-за ближайшего сарая и быстрым шагом направился к нам. При виде Сахи Влад заметно напрягся и отступил на шаг.
- Ну, наконец-то, - беззлобно заворчал на меня егерь, в глазах которого плясали веселые искорки. - А я все думал, насколько тебя хватит паиньку разыгрывать! И кто же подтолкнул тебя покинуть свое пристанище? Неужто этот шалопай непутевый? - Саха кивнул на Влада. - Наябедничал небось, что с собой не беру.
- Примерно так, - не стала я спорить, а Влад обиженно засопел.
- Ладно, - покрутил Саха головой, - пошли, но только потом без соплей, ежели что.
- Не будет никаких соплей, - проворчал Влад, но видно было, остался доволен.
...На сборы ушло не более десяти минут и, прихватив с собой мощные фонари, быстрым шагом направились к темнеющей кромке леса. Шли молча. Лес постепенно оживал от дневной жары, готовясь к ночной охоте. Потянуло сыростью, овражки до краев заполнились предвечерними сумерками, обещающими в скором времени расползтись и укрыть чащу ночным покрывалом. Саха двигался вразвалочку, почти бесшумно не глядя под ноги. Влад, приноравливаясь к его шагу, попробовал подражать, но ничего не выходило. Нечаянно наступил на сухую ветку. Ветка оглушительно треснула, распугав птиц. Саха одарил неуклюжего спутника чувствительной затрещиной.
Между редеющими стволами деревьев показались огни деревни, откуда с жалобой приходили крестьяне. В саму деревню входить не стали. Двинулись по кромке леса вокруг, туда, где за деревней виднелось засеянное поле с налитыми колосьями желтой пшеницы, склоняющимися под собственным весом почти до земли. Поле врезалось в лес, заканчиваясь почти у первых деревьев.
- Ну что за люди, - посетовал шепотом Саха, глядя на это безобразие, - говорил же им, не сейте у леса, там тропа звериная проходит, так нет - не послушались, теперь бегают, жалуются! Им только дай волю, так они все деревья повырубят да жраньем позасаживают!
Подойдя ближе к краю поля, они увидели предмет жалоб крестьян. Крайние полоски были напрочь вытоптаны, и заново отвоеваны зверьем. Саха присел на корточки принялся внимательно осматривать звериную тропу. Влад с умным видом заглядывал ему через плечо.
- Ну, мелочь, чья ножка следочки оставила?
- Мне кажется, это кабан, - не слишком уверенно проговорил Влад - следы были странные: вроде кабаньи, а вроде и нет.
- Бездельничаешь-лентяйничаешь? Накажу! - Саха хмуро оглянулся через плечо.
Парню ничего не оставалось, как опуститься на колени рядом с Сахой и почти носом уткнуться в пахнущую вечерней сыростью землю. Уж очень не хотелось, что бы суровый егерь выполнил угрозу. На подробное изучение следов ушло около десятка минут, и только после этого Влад мог с уверенностью сказать, что это был барракан.
- Правильно, - одобрительно покачал головой егерь, уже успевший встать и теперь смотревший на своего ученика сверху вниз, - это барракан, совершенно мирное животное и максимум, что оно могло сделать, так это посевы пожрать, а уж никак не телков резать.
- Так может, стоит взглянуть на тех телков? - предложил Влад.
- Правильно мыслишь, мелочь, - кивнул Саха, - так и сделаем.
Убиенных животных сельчане уже успели закопать, благо, что не съели. Скорее всего, побоялись какой болячки. Кабы сожрали, истины и не доискаться. Владу, естественно, досталась сомнительная честь выкапывать животину, а Саха стоял на краю ямы, скрестив руки, и добродушно подначивал. На выкапывание ямы ушло не менее получаса, Влад весь взмок и перепачкался землей. Егерь помог извлечь трупы животных, а после выдернул и самого Влада. Пока они копались, стало совсем темно, так что пришлось включить захваченные фонари. Вокруг собралась целая толпа любопытных сельчан, к этому времени успевших закончить свои дневные труды. Они, недовольно галдя, обступили Саху и принялись предъявлять ему какие-то претензии. Саха смотрел на них, как смотрит Топтыгин на Олежку, когда тот пытается приставать к медведю.
Влад приступил к осмотру животных, не обращая внимания на озлобленных граждан - не мешают и ладно. Даже после поверхностного осмотра телков Влад установил, что никакой не зверь их грыз. Животина была самым вульгарным образом зарезана, правда порезы пытались неумело маскировать, что еще больше бросалось в глаза. Сделал все это непотребство, скорее всего, не в меру завистливый сосед, если не сам хозяин, а теперь они хотят свалить это безобразие на Сахиных подопечных и добиться отмены положения о заповеднике.
Влад усмехнулся, покачал головой и, отозвав Саху в сторонку, доложил о положении дел. Егерь хмыкнул, потрепал Влада по плечу, а после спустил на жителей деревни таких собак, что Влад удивился, как это они не обделались со страху и не разбежались по своим хаткам. Этого не случилось, скорее всего, потому, что они просто остолбенели от Сахиного рыка.
Погрохотав над деревней оглушительным громом минут двадцать никак не меньше, за это время вся деревня успела узнать кто с какими родственниками, домашней и прочей живностью вступал в половую связь. Закончив углубленное рассмотрение генеалогии села, Саха спокойным размеренным шагом, направился в сторону дома. Владу не оставалось ничего другого, как подхватить их нехитрый скарб и поспешить за егерем.
Домой добрались не в пример быстрее, чем к деревне, за каких-то полчаса. Саха ломился через лес как лось во время гона, не заботясь ни о тишине, ни о корнях деревьев, выпирающих из земли, о которые то и дело спотыкался Влад, едва поспевая за егерем. Парень смог спокойно вздохнуть только, когда деревья расступились, открывая сверкающую гладь озера и приветливый огонек дома. Из ближайших кустов вывернул Арк, и серой тенью затрусил рядом с Сахой.
Переступив порог дома, Влад сразу же отправился в душ смывать с себя сантиметровый слой грязи и пота. Сквозь шум льющейся воды до него доносился рык хозяина дома, видимо тот рассказывал остальным о визите в деревню. Потянуло сквозняком, а затем тихий хлопок двери.
- Ну, что, охотник, как настроение? - донесся до него насмешливый Анин голос.
- Отвратительно, - честно признался Влад, выглядывая из-за занавески, - я-то думал, что там зверь какой страшный, а оказалось, тьфу, даже говорить противно...
- Ага, - весело подтвердила она, - Сахе вон тоже противно, однако ж, ревет на весь дом, как белуга.
- Ань, подай полотенце, - Влад выключил воду и протянул руку.
Одевшись в свежую одежду и, сбрив успевшую вырасти за день щетину Влад, наконец, почувствовал себя человеком. После ужина оказалось, что заниматься им сегодня никто не собирается - Саха был слишком зол, а Василиса Андреевна решила дать парню передышку. Радуясь своей неожиданной удаче, Влад сразу же отправился спать...
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Глава 5.
Мне пришлось встать рано, что бы выловить Олега перед школой. Надо было узнать у него адрес Сенькиной невесты. Олег долго не хотел колоться, так что пришлось идти на шантаж и пригрозить, что я расскажу Васене о ночных прогулках. Мальчишка, закатив глаза к потолку и, тяжело вздохнув, раскрыл страшную тайну.
После завтрака я собралась в город. Дел особых не было, но надо позвонить домой, и в банк зайти, снять немного денег. Нехорошо на чужой шее сидеть, да еще в двойном размере. Неплохо еще взглянуть на невесту Сеньки. Да буде врать-то, дохтур! Только за тем и идешь! На невесту глянуть и не нужна она тебе вовсе, чтоб вернуть Арсения, а любопытно тебе. Ну да, за тем, да, любопытно и что?! А ничего!
Я выглянула из окна, отыскивая Влада глазами, он был занят уборкой двора и имел крайне несчастный вид. Похоже, парню до зубовного скрежета осточертело скрести граблями по земле. Конечно, тащить его с собой нет особой необходимости, но и пожалеть стоит. Все время находиться под Сахиным присмотром это не всякий выдержит. Владу по всем статьям положен заслуженный перерыв. Окликнув Влада, попросила оседлать коней, сообщив, что отправляемся в город. Влад с удовольствием кинул грабли и пошел на выгон, где паслись кони. Не прошло и десяти минут, а мы уже выезжали со двора. Наловчился, смотри ты! На опушке остановил Саха, смерил парня недовольным взглядом, но сказал только, чтобы сильно не задерживались, после обеда надо в лес сходить.
До города доехали быстро. У самой кромки леса Влад попросил подождать. Он спешился, привязал коня к дереву. Снял рубашку, подставив нещадному солнцу Боры голые плечи, разулся и нацепил на шею узкую полоску ошейника. Аккуратно сложил рубашку и удобные мокасины в седельную сумку, повернулся ко мне. Действия были привычны и отработаны, а я только и могла, что хапать воздух от возмущения.
- Я готов, - весело сообщил он.
- Что за умопомрачение? Тебе солнышком голову напекло? – раздражаясь, поинтересовалась я, разглядывая его полуголую фигуру.
- Просто у Олега слишком длинный язык, - пожал плечами Влад, всем своим видом показывая, что ему совершенно наплевать на свой внешний облик, - да и с Сахой я уже в город в таком виде ходил. Городок-то малюсенький, все, небось, уже видели, а теперь представь, если я сейчас с тобой, да бок о бок. Сбежал, скажут, и в полицию донесут. Зачем тебе это?
Мне это было совершенно не зачем. А в голове уже вызревали планы на вечер, а было их много! Олегу оторвать башку, Сахе ввалить, как коню. Я же просила! Всех и каждого просила не сметь! А сейчас попробуй с Владом поспорь, тем более, если прав, но я все-таки попросила:
- Одень, хотя бы обувь - ноги поранишь. Жара сегодня, дорога, небось, как угли.
- Ничего, - рассмеялся он, - я целую неделю хожу за Сахой в таком виде и успел привыкнуть. А за тобой - хоть по раскаленным углям, хоть по битому стеклу - мне все равно.
- Вот, шальной! - Покачала головой я, - ну, тогда пошли. Только не смей хватать меня за ноги, цепляясь за стремя, возьми, лучше, под уздцы.
- Как скажешь, - с некоторой ноткой огорчения отозвался он, берясь за повод.
До города оставалось не больше километра. Идти предстояло по песчаной дороге, усыпанной острыми, как бритва, блестящими камушками. Влад хотел перейти с шага на рысь, но я запретила, беспокоясь о его босых ногах. Я сидела в седле, чуть покачиваясь в такт лошадиному шагу, от нечего делать, разглядывала Влада. За полторы недели он здорово загорел. Легкая ткань штанов выгодно подчеркивает сильные ноги. Волосы отросли и посветлели, выгорев на солнце. Движения стали плавными и легкими, а походка осторожной, теперь повадками он походил на большую кошку, хищную и опасную. Любуясь его смуглой полуголой фигурой, я словила себя на том, что мне хочется подойти к нему сзади, обнять, прижавшись к, лоснящейся на солнце, спине. Чувствуя его тепло, целовать, солоноватую кожу, провести, еле касаясь пальцами, по ложбинке позвоночника и услышать под пальцами дрожь, пробежавшую по его телу.
Представляя себе эту картину, почувствовала горячую волну, которая, родясь где-то в глубине, захлестнула меня всю. Я поняла, что еще чуть-чуть, и это все сделаю. А потом включился разум, окатив холодным душем, заставил взять себя в руки. Я прикрыла глаза, пытаясь убедить себя, что это не то, еле уловимое чувство, сознание о котором всколыхнулось где-то на самом донышке души. Это не я, это все солнце, Бора и надпочечники виноваты. Да это они, маленькие мерзкие придатки, которые в самый неподходящий момент окатывают мощной волной адреналина, заставляя предательски дрожать пальцы и биться сердце в бешеном ритме.
- Аня! - услышала я, голос вернул меня в реальность, я настолько замечталась, что не заметила, как мы вошли в город, - Аня, - повторил Влад, переступая с ноги на ногу, пытаясь уберечь ступни от пышущей жаром мостовой, - куда мы идем сначала?
- В обувной магазин, - голосом, не терпящим возражения, заявила я.
Прикон, как и все молодые города вселенной, был похож на другие как две капли, хотя и разросся в последнее время. Прямая, как стерла, главная улица заканчивалась зданием городского управления, в котором мирно соседствовали губернатор, со всею свитой, местная полиция, нотариус, суд, банк и контора ритуальных услуг. Сзади к этому зданию притулилось кособокое здание местной тюрьмы. На целых четыре камеры, которые, впрочем, большую часть времени пустовали. Через два дома от городского управления высилось трехэтажное здание городской больницы. Где-то там, в глубине, затерялась школа и гордость города - библиотека.
По обеим сторонам главной улицы тянулись торговые ряды, состоящие из четырех магазинов, двух лавок, парикмахерской и ресторана с летним кафе на террасе. А когда на город падала ночная мгла, ресторан, без всяких видимых усилий превращался в ночной клуб со стриптиз баром и хорошо оборудованным домом свиданий. На эти превращения местная власть и полиция смотрели сквозь пальцы, получая положенную мзду, именующуюся не иначе как «благотворительная помощь городу» Но что делать - все мы деньги ищем.
Завернув в первый же магазин, я купила Владу достаточно неплохие туфли, конечно, они не такие удобные, как мокасины, сшитые Сахой и оставленные в сумке под седлом, но, не имея ничего лучшего, сойдут и эти. Дальше наш путь лежал в банк, где я, заполнив все нужные бумаги, открыла временный счет и попросила перевести на него из моего банка сто пятьдесят тысяч кредов, что вызвало у банкиров небольшой шок. Я их немного успокоила, сказав, что деньги мне прямо сейчас не нужны, но могут понадобиться через два, три дня. Так что, пусть держат вышеозначенную сумму наготове.
Потом мы пошли на телеграф. Влад, после некоторых колебаний, все же протиснулся со мной в кабинку, но встал так, что бы быть как можно незаметнее. Экран бледно замерцал, и на нем появилась веселая раскрасневшаяся рожица Ники, завернутая в кусок тряпки, подозрительно напоминающей мою скатерть из гостиной.
- Привет, Анька, - Ника расплылась в улыбке, - как там у вас дела?
- Идут на поправку, правда? - я ткнула Влада локтем под ребра.
- Ага, - отозвался тот.
- А его ты зачем приперла? - Недовольно насупилась Ника, - я с тобой хотела поговорить, но при нем говорить не буду, я на него обижена!
- Говори, - буркнул Влад, ввязываясь в перепалку с Никой, совершенно забыв свое обещание «ползать на пузе, грехи замаливая», - я уже ухожу, мне тоже не сильно приятно видеть твое прыщавое лицо.
- У меня лицо не прыщавое! - взвизгнула Ника, - на себя посмотри - рожа грязная, наверное, как свинья землю носом рыл. Весь потный, хорошо хоть связь не передает запах, иначе я бы задохнулась от вони.
- Это ты на себя посмотри, - огрызнулся Влад на прощание, - кикимора прыщавая, - и выскочил из кабинки, громко хлопнув дверью.
- Рада? - покачала я головой.
- Ты знаешь - да, - гордо ответила она.
- И зачем ты его завела, не понимаю.
- Это моя маленькая мстя, - криво улыбнулась Ника, - я ему еще не такое устрою, когда домой вернетесь. Я всю его жизнь в кошмар превращу. Мало того, что он меня обидел, так еще и не извинился. Мог бы хоть записку оставить.
- Никуша, была записка, - я всплеснула руками, вспомнив записку на холодильнике лежащую сейчас в кармане моего комбинезона на «Беркуте», - он оставил записку и извинился. Это я виновата - я домой тогда пришла, его записка на холодильнике висела, я ее прочитала и в карман сунула, а потом мы улетели.
- Ври поубедительнее, - недоверчиво буркнула Ника, но было видно, что зерно сомнения попало в ее душу, - а вы когда домой собираетесь?
- Как отпустят, я надеюсь, что недельки через полторы, две. А у вас там как?
- Ой! - Ника закрыла лицо руками, - Ань, ты только не переживай, но, кажись, вам с Владом кирдык. Папа узнал правду про вашу командировку.
- Мама моя! Не было печали, - зажмурилась я, представив, как бесновался бравый генерал.
- Но ты не думай, - быстро заговорила Ника, - я ему ничего не говорила, честно-честно. Это все эта гадина, змея подколодная - Ляка. Помнишь, как мы смеялись, когда нам Верочка рассказала о том, что она влюбилась во Влада как кошка. Было бы в кого!
Я слушала Нику в пол-уха, да действительно, этот курьезный инцидент имел место. Пришлось объяснить этой приставучей припадочной лаборантке, что ей ничего не светит, а если и светит, то, сойдясь с ним, она автоматически станет моей рабыней, это немного охладило ее пыл. Владу, естественно, никто ничего про это не сказал.
- Она как-то узнала, куда влип Влад, - меж тем продолжала Ника, - и, дождавшись нужного момента, сунула под нос Дмитрию Петровичу карту его подчиненного, как я предполагаю, украденную из невралгии. Я была тогда у тебя, и папа пришел к тебе в каюту. Он был бешенный, как крыса, которой наступили на хвост. Вещами кидался, особенно твоими любимыми бокалами, ни одного не оставил.
Странно, еще час назад я бы убила за раритетные бокалы из голубого светящегося хрусталя, с далекой планеты с красивым названием Эгра. А сейчас ничего, даже сердце не екнуло.
- Потом у меня начал допытываться, где вы и что вы. А я что, ничего я не знаю. Тогда он пошел к Наталье Станиславовне, а она назвала ему точный адрес человеческого организма, куда ему следует обратиться со своими допросами. - Ай, Ната, ай молодца! - Ну, потом он вернулся, поворочал еще пару тяжелых предметов, и, вроде, успокоился. Выпил залпом пол стакана водки и сказал, что убьет какого-то Саху, за то, что про тебя ничего не сообщил, потому что, как он сказал, деваться тебе больше некуда.
- Он бесчинствовал только в гостиной? Или еще где?
- Только в гостиной, а что?
- Ну, тогда я думаю, до братоубийства не дойдет, - задумчиво проговорила я, - а когда папаня собрался вылететь на Бору?
- Он сказал, как только закончит дело, так что у тебя еще как минимум неделя.
- И на том спасибо, - воспряла я духом, уж очень не хочется прямо сегодня разбираться с разгневанным генералом, - а ты сама-то как?
- Нормально, что со мной станется? - вроде бы жизнерадостно хмыкнула она, но потом ее глаза заволокло печалью, - Вот только без вас с Владом скучно, даже поругаться не с кем. И мысли всякие ненужные в голову лезут.
- Потерпи еще две недельки, - попросила я, - и мы приедем.
- Ладно, - вздохнула она, подозрительно шмыгнув носом, - ой, пока, кажется, папа идет, - она нажала на кнопку и быстро отключилась.
Я сунула нужную сумму в прорезь у наборного устройства, машина щелкнула, выдав мне сдачу. Машинально сунув в карман горсть монет, вышла на улицу. Солнце жарило как взбесившийся обогреватель. Воздух совсем не двигается, так что моя кофта, состоящая преимущественно из дырок, тут же намокла от пота, скорей бы добраться до леса, там хоть тень есть.
- Аня, что случилось? - ко мне подскочил встревоженный Влад, - у тебя такой растерянный вид.
- Пошли в кафе, - потянула я его за руку, - у меня от этой жары в горле пересохло.
- Пошли, - пожал он плечами, - только меня туда не пустят в таком виде.
Над террасой открытого кафе зеленым пологом разросся орантик. Свисающие тяжелыми плетьми ветки, образовывали занавес, скрывающий посетителей от любопытных глаз. Влад волновался зря, нас приняли с распростертыми объятьями, предупредительно закрыв глаза на правило не пускать рабов в общественные места. Из-за жары мы были единственными посетителями.
Я устроилась за столиком в самом тенистом углу. Влад задумчиво посмотрел на стоящий рядом стул, махнул рукой и устроился на полу у моих ног. Я подозвала официанта. К столику подбежала девушка, одетая в легкое полупрозрачное платьице с белым передничком, что было большой редкостью, в последнее время хозяева ресторанов и кафе предпочитают машины. Официантка покосилась на Влада, но промолчала. Я заказала два коктейля, которые стояли передо мной спустя несколько секунд. Подав Владу бокал, с приятно позвякивающими кусочками льда, машинально предупредила, чтобы пил медленно, на такой жаре недолго и ангину подхватить, за что получила неодобрительный мужской взгляд и тихое фырканье.
- Значит так, - вертя свой бокал в руках, начала я делиться бедой, которая обещает свалиться на нас к концу недели, - у меня две новости. Одна плохая, другая еще хуже.
- В чем дело? - напрягся Влад.
- Дмитрий Петрович все узнал и устроил разгром в нашей каюте.
- И... и что теперь будет? - спросил Влад, выглядывая из-под стола.
- Тебе придется все убирать, когда вернемся.
- Почему мне?
- Потому что у тебя мозгов хватило посадить себя на иглу, - раздраженно ответила я. - И вообще вылезь из-под стола, сядь, как человек и прекрати меня перебивать!
- Я не могу, как человек, - возразил Влад, показывая на шею, напоминая об ошейнике.
- Да сними ты эту гадость, сейчас не об этом думать надо, - Влад потянулся к ошейнику, подергал туда-сюда - ничего.
- Аня, - он судорожно сглотнул, - он не расстегивается, наверное, замок заело.
Я присмотрелась и чертыхнулась про себя – дергая, Влад добился только того, что затянул ошейник еще туже. Я попыталась открыть замок, но его окончательно заело. И дело обстояло намного серьезней, чем могло показаться с первого взгляда. Затянутая полоска кожи, размякшая от пота, начала высыхать и если мы ничего не предпримем через час-полтора Влад просто удушиться.
- Что никак? - в голосе Влада послышалась легкая паника.
- Официант! - я щелкнула пальцами, возле меня опять образовалась приветливая девушка.
- Чего желаете?
- Нож, самый острый и с тонким лезвием.
- Сию секунду, - чуть дрогнувшим голосом ответила она, покосившись на Влада, стоящего передо мной на коленях.
Влад вопросительно посмотрел на меня, но не успел задать не одного вопроса, вернулась официантка в сопровождении метрдотеля. Она поставила поднос с ножом на стол и красноречиво посмотрела на меня.
- Девушка, - вкрадчиво начал метрдотель, косо поглядывая то на лезвие ножа, то на Влада, - у нас уважаемое заведение, и если вы собрались убрать своего... - он помялся, подыскивая подходящее слово, боясь обидеться единственную клиентку, - ...своего спутника! - Обрадовался он, найдя нужное, - то, пожалуйста, не здесь, можно выйти на задний двор...
- Помолчите, пожалуйста, - перебила его я, берясь за нож и поворачиваясь к Владу, - ты мне веришь?
- Да, - ответил он, как в омут головой ухнулся.
- Тогда, - как можно спокойнее проговорила я, прикладывая холодный метал к ошейнику, - смотри мне в глаза. Вдох и не дышать, - Влад послушно втянул в себя воздух, я сделала резкое движение, прорезая кожаную полоску. Ошейник упал на пол, на шее Влада не осталось и царапины, - вот и все, дыши, - улыбнулась я, возвращая нож бледной ошарашенной официантке.
- Спасибо, - пролепетала она и бросилась в служебные помещения, метрдотель, на негнущихся ногах, проследовал за ней.
- Кто из нас шальной - еще вопрос, - хмыкнул Влад, опускаясь на стул и потирая шею.
- Продолжаем разговор. Так вот, Дмитрий Петрович все узнал, устроил разгром и где-то через неделю будет здесь.
- Лучше бы я удушился ошейником, - уныло заметил Влад.
- В том, что он устроил разгром, есть и свои положительные стороны, - принялась рассуждать я, - папаня перебил все мои бокалы, но Сахины фигурки, стоящие на полке в моей комнате не тронул.
- И что из этого следует?
- А из этого, дорогой мой Владислав Серафимович, следует то, что папаня не совсем рехнулся со злости и нас с тобой ожидает не слишком мучительная смерть. К тому же, у него целая неделя, что бы успокоиться. Так что живем дальше.
- Почему Серафимович? - нахмурился Влад.
- Что? - я сделала вид, что не расслышала, мысленно ругая себя за нечаянную оговорку.
- Ты назвала меня Владислав Серафимович, почему?
- Потому что, - начала вдохновенно врать я, - был в религии такой то ли ангел, то ли архангел, не помню точно. В общем, звали его Серафим, по приданию он был шестикрылым, к тому же вечный скиталец. А скитался он потому, что не фига не видел куда прет, так как у него была дурная привычка закрывать глаза верхней парой крыльев.
- Ты издеваешься? - скривившись осведомился он.
- А что – так заметно? Допивай коктейль, мне еще в один дом зайти надо, а ты домой пойдешь.
- Я тебя одну не пущу, - забеспокоился Влад, - не дай бог случись что...
- Не нагоняй тоску, ничего страшного не случиться, - я достала горсть монет и не считая бросила на стол, прекрасно зная, что там куда больше означенной в счете суммы.
Влад одним глотком допил остатки коктейля и тоже встал из-за стола. Мы расстались на площади, Влад заспешил в сторону леса, а я продолжила свое путешествие по сонному городку.
Дом Сенькиной невесты я нашла быстро, спасибо Олегу хорошо растолковавшему дорогу. Здание тонуло в окружении цветущих фруктовых деревьев, и было заметено издалека. Я прошла по мощеной дорожке, ведущей к крыльцу. Нажала на кнопку звонка, прислушалась - где-то в глубине дома звонко отозвался колокольчик и послышались легкие шаги. Дверь отворила невысокая девушка, одетая в легкое зеленое платье простого покроя. Из-под копны темно-русых волос, заколотых заколкой, на меня смотрели настороженные карие глаза.
- Вам кого? - спросила она, разглядывая меня.
- Меня интересует Варвара Шульга, - доверительно сообщила я, с интересом разглядывая ее.
- Зачем она вам? - нахмурилась девушка, - вы не знакомы.
- Откуда это вам известно? - удивилась я.
- Я Варвара, - она тряхнула головой, заколка соскочила, и волосы дождем рассыпались по плечам, Варя почему-то от этого смутилась, и ее щеки залил румянец.
- Меня зову Аня Романова, - представилась я, - Я прихожусь двоюродной сестрой одному парню, фамилия которого тоже Романов.
- Я не знаю никого Арсения Романова, - она принялась теребить платок, который держала в руках и щеки ее еще больше покраснели.
- А я и не говорила, что моего брата Сенькой зовут. Может вы все-таки пригласите меня в дом или мы так и будем топтаться на пороге?
- Я не знаю вас, - девушка даже не сдвинулась со своего места, - и не знаю никакого Сеньку. И знать его не хочу. Он меня бросил. А папа говорит, что так мне и надо, дуре набитой.
- Вот точно - дура набитая, - проворчала я, отбрасывая церемонии, - своей головой надо думать, - я оттеснила ее от двери, ввинчиваясь в полутемную гостиную.
- Значит так, слушай меня очень внимательно: я не знаю кто и что тебе наговорили, я знаю только одно - Сенька сейчас отсиживается где-то посреди леса, из-за тебя, между прочим. Твой мудрый папа потребовал с него за тебя калыму всего в сотню тысяч кредов, тебе в приданое.
- И вы считаете, что я поверю в этот бред? - с вызовом спросила она, - этого не может быть, мой папа не мог так поступить.
- Конечно, не мог, - закивала я, - тогда мне остается только вообразить, что Сеньку посетил приступ клептомании и он, ради интереса, выкрал из владений своего отца белфа и продал за вышеозначенную сумму. Будет не лишним сообщить, что если бы ему удалась его затея, то вы уже как три недели сыграли бы свадьбу. Вот только об этом Саха узнал и погонял сынка ружьишком по окрестностям, а патроны у Сахи никогда не бывают холостыми...
Мне пришлось встать рано, что бы выловить Олега перед школой. Надо было узнать у него адрес Сенькиной невесты. Олег долго не хотел колоться, так что пришлось идти на шантаж и пригрозить, что я расскажу Васене о ночных прогулках. Мальчишка, закатив глаза к потолку и, тяжело вздохнув, раскрыл страшную тайну.
После завтрака я собралась в город. Дел особых не было, но надо позвонить домой, и в банк зайти, снять немного денег. Нехорошо на чужой шее сидеть, да еще в двойном размере. Неплохо еще взглянуть на невесту Сеньки. Да буде врать-то, дохтур! Только за тем и идешь! На невесту глянуть и не нужна она тебе вовсе, чтоб вернуть Арсения, а любопытно тебе. Ну да, за тем, да, любопытно и что?! А ничего!
Я выглянула из окна, отыскивая Влада глазами, он был занят уборкой двора и имел крайне несчастный вид. Похоже, парню до зубовного скрежета осточертело скрести граблями по земле. Конечно, тащить его с собой нет особой необходимости, но и пожалеть стоит. Все время находиться под Сахиным присмотром это не всякий выдержит. Владу по всем статьям положен заслуженный перерыв. Окликнув Влада, попросила оседлать коней, сообщив, что отправляемся в город. Влад с удовольствием кинул грабли и пошел на выгон, где паслись кони. Не прошло и десяти минут, а мы уже выезжали со двора. Наловчился, смотри ты! На опушке остановил Саха, смерил парня недовольным взглядом, но сказал только, чтобы сильно не задерживались, после обеда надо в лес сходить.
До города доехали быстро. У самой кромки леса Влад попросил подождать. Он спешился, привязал коня к дереву. Снял рубашку, подставив нещадному солнцу Боры голые плечи, разулся и нацепил на шею узкую полоску ошейника. Аккуратно сложил рубашку и удобные мокасины в седельную сумку, повернулся ко мне. Действия были привычны и отработаны, а я только и могла, что хапать воздух от возмущения.
- Я готов, - весело сообщил он.
- Что за умопомрачение? Тебе солнышком голову напекло? – раздражаясь, поинтересовалась я, разглядывая его полуголую фигуру.
- Просто у Олега слишком длинный язык, - пожал плечами Влад, всем своим видом показывая, что ему совершенно наплевать на свой внешний облик, - да и с Сахой я уже в город в таком виде ходил. Городок-то малюсенький, все, небось, уже видели, а теперь представь, если я сейчас с тобой, да бок о бок. Сбежал, скажут, и в полицию донесут. Зачем тебе это?
Мне это было совершенно не зачем. А в голове уже вызревали планы на вечер, а было их много! Олегу оторвать башку, Сахе ввалить, как коню. Я же просила! Всех и каждого просила не сметь! А сейчас попробуй с Владом поспорь, тем более, если прав, но я все-таки попросила:
- Одень, хотя бы обувь - ноги поранишь. Жара сегодня, дорога, небось, как угли.
- Ничего, - рассмеялся он, - я целую неделю хожу за Сахой в таком виде и успел привыкнуть. А за тобой - хоть по раскаленным углям, хоть по битому стеклу - мне все равно.
- Вот, шальной! - Покачала головой я, - ну, тогда пошли. Только не смей хватать меня за ноги, цепляясь за стремя, возьми, лучше, под уздцы.
- Как скажешь, - с некоторой ноткой огорчения отозвался он, берясь за повод.
До города оставалось не больше километра. Идти предстояло по песчаной дороге, усыпанной острыми, как бритва, блестящими камушками. Влад хотел перейти с шага на рысь, но я запретила, беспокоясь о его босых ногах. Я сидела в седле, чуть покачиваясь в такт лошадиному шагу, от нечего делать, разглядывала Влада. За полторы недели он здорово загорел. Легкая ткань штанов выгодно подчеркивает сильные ноги. Волосы отросли и посветлели, выгорев на солнце. Движения стали плавными и легкими, а походка осторожной, теперь повадками он походил на большую кошку, хищную и опасную. Любуясь его смуглой полуголой фигурой, я словила себя на том, что мне хочется подойти к нему сзади, обнять, прижавшись к, лоснящейся на солнце, спине. Чувствуя его тепло, целовать, солоноватую кожу, провести, еле касаясь пальцами, по ложбинке позвоночника и услышать под пальцами дрожь, пробежавшую по его телу.
Представляя себе эту картину, почувствовала горячую волну, которая, родясь где-то в глубине, захлестнула меня всю. Я поняла, что еще чуть-чуть, и это все сделаю. А потом включился разум, окатив холодным душем, заставил взять себя в руки. Я прикрыла глаза, пытаясь убедить себя, что это не то, еле уловимое чувство, сознание о котором всколыхнулось где-то на самом донышке души. Это не я, это все солнце, Бора и надпочечники виноваты. Да это они, маленькие мерзкие придатки, которые в самый неподходящий момент окатывают мощной волной адреналина, заставляя предательски дрожать пальцы и биться сердце в бешеном ритме.
- Аня! - услышала я, голос вернул меня в реальность, я настолько замечталась, что не заметила, как мы вошли в город, - Аня, - повторил Влад, переступая с ноги на ногу, пытаясь уберечь ступни от пышущей жаром мостовой, - куда мы идем сначала?
- В обувной магазин, - голосом, не терпящим возражения, заявила я.
Прикон, как и все молодые города вселенной, был похож на другие как две капли, хотя и разросся в последнее время. Прямая, как стерла, главная улица заканчивалась зданием городского управления, в котором мирно соседствовали губернатор, со всею свитой, местная полиция, нотариус, суд, банк и контора ритуальных услуг. Сзади к этому зданию притулилось кособокое здание местной тюрьмы. На целых четыре камеры, которые, впрочем, большую часть времени пустовали. Через два дома от городского управления высилось трехэтажное здание городской больницы. Где-то там, в глубине, затерялась школа и гордость города - библиотека.
По обеим сторонам главной улицы тянулись торговые ряды, состоящие из четырех магазинов, двух лавок, парикмахерской и ресторана с летним кафе на террасе. А когда на город падала ночная мгла, ресторан, без всяких видимых усилий превращался в ночной клуб со стриптиз баром и хорошо оборудованным домом свиданий. На эти превращения местная власть и полиция смотрели сквозь пальцы, получая положенную мзду, именующуюся не иначе как «благотворительная помощь городу» Но что делать - все мы деньги ищем.
Завернув в первый же магазин, я купила Владу достаточно неплохие туфли, конечно, они не такие удобные, как мокасины, сшитые Сахой и оставленные в сумке под седлом, но, не имея ничего лучшего, сойдут и эти. Дальше наш путь лежал в банк, где я, заполнив все нужные бумаги, открыла временный счет и попросила перевести на него из моего банка сто пятьдесят тысяч кредов, что вызвало у банкиров небольшой шок. Я их немного успокоила, сказав, что деньги мне прямо сейчас не нужны, но могут понадобиться через два, три дня. Так что, пусть держат вышеозначенную сумму наготове.
Потом мы пошли на телеграф. Влад, после некоторых колебаний, все же протиснулся со мной в кабинку, но встал так, что бы быть как можно незаметнее. Экран бледно замерцал, и на нем появилась веселая раскрасневшаяся рожица Ники, завернутая в кусок тряпки, подозрительно напоминающей мою скатерть из гостиной.
- Привет, Анька, - Ника расплылась в улыбке, - как там у вас дела?
- Идут на поправку, правда? - я ткнула Влада локтем под ребра.
- Ага, - отозвался тот.
- А его ты зачем приперла? - Недовольно насупилась Ника, - я с тобой хотела поговорить, но при нем говорить не буду, я на него обижена!
- Говори, - буркнул Влад, ввязываясь в перепалку с Никой, совершенно забыв свое обещание «ползать на пузе, грехи замаливая», - я уже ухожу, мне тоже не сильно приятно видеть твое прыщавое лицо.
- У меня лицо не прыщавое! - взвизгнула Ника, - на себя посмотри - рожа грязная, наверное, как свинья землю носом рыл. Весь потный, хорошо хоть связь не передает запах, иначе я бы задохнулась от вони.
- Это ты на себя посмотри, - огрызнулся Влад на прощание, - кикимора прыщавая, - и выскочил из кабинки, громко хлопнув дверью.
- Рада? - покачала я головой.
- Ты знаешь - да, - гордо ответила она.
- И зачем ты его завела, не понимаю.
- Это моя маленькая мстя, - криво улыбнулась Ника, - я ему еще не такое устрою, когда домой вернетесь. Я всю его жизнь в кошмар превращу. Мало того, что он меня обидел, так еще и не извинился. Мог бы хоть записку оставить.
- Никуша, была записка, - я всплеснула руками, вспомнив записку на холодильнике лежащую сейчас в кармане моего комбинезона на «Беркуте», - он оставил записку и извинился. Это я виновата - я домой тогда пришла, его записка на холодильнике висела, я ее прочитала и в карман сунула, а потом мы улетели.
- Ври поубедительнее, - недоверчиво буркнула Ника, но было видно, что зерно сомнения попало в ее душу, - а вы когда домой собираетесь?
- Как отпустят, я надеюсь, что недельки через полторы, две. А у вас там как?
- Ой! - Ника закрыла лицо руками, - Ань, ты только не переживай, но, кажись, вам с Владом кирдык. Папа узнал правду про вашу командировку.
- Мама моя! Не было печали, - зажмурилась я, представив, как бесновался бравый генерал.
- Но ты не думай, - быстро заговорила Ника, - я ему ничего не говорила, честно-честно. Это все эта гадина, змея подколодная - Ляка. Помнишь, как мы смеялись, когда нам Верочка рассказала о том, что она влюбилась во Влада как кошка. Было бы в кого!
Я слушала Нику в пол-уха, да действительно, этот курьезный инцидент имел место. Пришлось объяснить этой приставучей припадочной лаборантке, что ей ничего не светит, а если и светит, то, сойдясь с ним, она автоматически станет моей рабыней, это немного охладило ее пыл. Владу, естественно, никто ничего про это не сказал.
- Она как-то узнала, куда влип Влад, - меж тем продолжала Ника, - и, дождавшись нужного момента, сунула под нос Дмитрию Петровичу карту его подчиненного, как я предполагаю, украденную из невралгии. Я была тогда у тебя, и папа пришел к тебе в каюту. Он был бешенный, как крыса, которой наступили на хвост. Вещами кидался, особенно твоими любимыми бокалами, ни одного не оставил.
Странно, еще час назад я бы убила за раритетные бокалы из голубого светящегося хрусталя, с далекой планеты с красивым названием Эгра. А сейчас ничего, даже сердце не екнуло.
- Потом у меня начал допытываться, где вы и что вы. А я что, ничего я не знаю. Тогда он пошел к Наталье Станиславовне, а она назвала ему точный адрес человеческого организма, куда ему следует обратиться со своими допросами. - Ай, Ната, ай молодца! - Ну, потом он вернулся, поворочал еще пару тяжелых предметов, и, вроде, успокоился. Выпил залпом пол стакана водки и сказал, что убьет какого-то Саху, за то, что про тебя ничего не сообщил, потому что, как он сказал, деваться тебе больше некуда.
- Он бесчинствовал только в гостиной? Или еще где?
- Только в гостиной, а что?
- Ну, тогда я думаю, до братоубийства не дойдет, - задумчиво проговорила я, - а когда папаня собрался вылететь на Бору?
- Он сказал, как только закончит дело, так что у тебя еще как минимум неделя.
- И на том спасибо, - воспряла я духом, уж очень не хочется прямо сегодня разбираться с разгневанным генералом, - а ты сама-то как?
- Нормально, что со мной станется? - вроде бы жизнерадостно хмыкнула она, но потом ее глаза заволокло печалью, - Вот только без вас с Владом скучно, даже поругаться не с кем. И мысли всякие ненужные в голову лезут.
- Потерпи еще две недельки, - попросила я, - и мы приедем.
- Ладно, - вздохнула она, подозрительно шмыгнув носом, - ой, пока, кажется, папа идет, - она нажала на кнопку и быстро отключилась.
Я сунула нужную сумму в прорезь у наборного устройства, машина щелкнула, выдав мне сдачу. Машинально сунув в карман горсть монет, вышла на улицу. Солнце жарило как взбесившийся обогреватель. Воздух совсем не двигается, так что моя кофта, состоящая преимущественно из дырок, тут же намокла от пота, скорей бы добраться до леса, там хоть тень есть.
- Аня, что случилось? - ко мне подскочил встревоженный Влад, - у тебя такой растерянный вид.
- Пошли в кафе, - потянула я его за руку, - у меня от этой жары в горле пересохло.
- Пошли, - пожал он плечами, - только меня туда не пустят в таком виде.
Над террасой открытого кафе зеленым пологом разросся орантик. Свисающие тяжелыми плетьми ветки, образовывали занавес, скрывающий посетителей от любопытных глаз. Влад волновался зря, нас приняли с распростертыми объятьями, предупредительно закрыв глаза на правило не пускать рабов в общественные места. Из-за жары мы были единственными посетителями.
Я устроилась за столиком в самом тенистом углу. Влад задумчиво посмотрел на стоящий рядом стул, махнул рукой и устроился на полу у моих ног. Я подозвала официанта. К столику подбежала девушка, одетая в легкое полупрозрачное платьице с белым передничком, что было большой редкостью, в последнее время хозяева ресторанов и кафе предпочитают машины. Официантка покосилась на Влада, но промолчала. Я заказала два коктейля, которые стояли передо мной спустя несколько секунд. Подав Владу бокал, с приятно позвякивающими кусочками льда, машинально предупредила, чтобы пил медленно, на такой жаре недолго и ангину подхватить, за что получила неодобрительный мужской взгляд и тихое фырканье.
- Значит так, - вертя свой бокал в руках, начала я делиться бедой, которая обещает свалиться на нас к концу недели, - у меня две новости. Одна плохая, другая еще хуже.
- В чем дело? - напрягся Влад.
- Дмитрий Петрович все узнал и устроил разгром в нашей каюте.
- И... и что теперь будет? - спросил Влад, выглядывая из-под стола.
- Тебе придется все убирать, когда вернемся.
- Почему мне?
- Потому что у тебя мозгов хватило посадить себя на иглу, - раздраженно ответила я. - И вообще вылезь из-под стола, сядь, как человек и прекрати меня перебивать!
- Я не могу, как человек, - возразил Влад, показывая на шею, напоминая об ошейнике.
- Да сними ты эту гадость, сейчас не об этом думать надо, - Влад потянулся к ошейнику, подергал туда-сюда - ничего.
- Аня, - он судорожно сглотнул, - он не расстегивается, наверное, замок заело.
Я присмотрелась и чертыхнулась про себя – дергая, Влад добился только того, что затянул ошейник еще туже. Я попыталась открыть замок, но его окончательно заело. И дело обстояло намного серьезней, чем могло показаться с первого взгляда. Затянутая полоска кожи, размякшая от пота, начала высыхать и если мы ничего не предпримем через час-полтора Влад просто удушиться.
- Что никак? - в голосе Влада послышалась легкая паника.
- Официант! - я щелкнула пальцами, возле меня опять образовалась приветливая девушка.
- Чего желаете?
- Нож, самый острый и с тонким лезвием.
- Сию секунду, - чуть дрогнувшим голосом ответила она, покосившись на Влада, стоящего передо мной на коленях.
Влад вопросительно посмотрел на меня, но не успел задать не одного вопроса, вернулась официантка в сопровождении метрдотеля. Она поставила поднос с ножом на стол и красноречиво посмотрела на меня.
- Девушка, - вкрадчиво начал метрдотель, косо поглядывая то на лезвие ножа, то на Влада, - у нас уважаемое заведение, и если вы собрались убрать своего... - он помялся, подыскивая подходящее слово, боясь обидеться единственную клиентку, - ...своего спутника! - Обрадовался он, найдя нужное, - то, пожалуйста, не здесь, можно выйти на задний двор...
- Помолчите, пожалуйста, - перебила его я, берясь за нож и поворачиваясь к Владу, - ты мне веришь?
- Да, - ответил он, как в омут головой ухнулся.
- Тогда, - как можно спокойнее проговорила я, прикладывая холодный метал к ошейнику, - смотри мне в глаза. Вдох и не дышать, - Влад послушно втянул в себя воздух, я сделала резкое движение, прорезая кожаную полоску. Ошейник упал на пол, на шее Влада не осталось и царапины, - вот и все, дыши, - улыбнулась я, возвращая нож бледной ошарашенной официантке.
- Спасибо, - пролепетала она и бросилась в служебные помещения, метрдотель, на негнущихся ногах, проследовал за ней.
- Кто из нас шальной - еще вопрос, - хмыкнул Влад, опускаясь на стул и потирая шею.
- Продолжаем разговор. Так вот, Дмитрий Петрович все узнал, устроил разгром и где-то через неделю будет здесь.
- Лучше бы я удушился ошейником, - уныло заметил Влад.
- В том, что он устроил разгром, есть и свои положительные стороны, - принялась рассуждать я, - папаня перебил все мои бокалы, но Сахины фигурки, стоящие на полке в моей комнате не тронул.
- И что из этого следует?
- А из этого, дорогой мой Владислав Серафимович, следует то, что папаня не совсем рехнулся со злости и нас с тобой ожидает не слишком мучительная смерть. К тому же, у него целая неделя, что бы успокоиться. Так что живем дальше.
- Почему Серафимович? - нахмурился Влад.
- Что? - я сделала вид, что не расслышала, мысленно ругая себя за нечаянную оговорку.
- Ты назвала меня Владислав Серафимович, почему?
- Потому что, - начала вдохновенно врать я, - был в религии такой то ли ангел, то ли архангел, не помню точно. В общем, звали его Серафим, по приданию он был шестикрылым, к тому же вечный скиталец. А скитался он потому, что не фига не видел куда прет, так как у него была дурная привычка закрывать глаза верхней парой крыльев.
- Ты издеваешься? - скривившись осведомился он.
- А что – так заметно? Допивай коктейль, мне еще в один дом зайти надо, а ты домой пойдешь.
- Я тебя одну не пущу, - забеспокоился Влад, - не дай бог случись что...
- Не нагоняй тоску, ничего страшного не случиться, - я достала горсть монет и не считая бросила на стол, прекрасно зная, что там куда больше означенной в счете суммы.
Влад одним глотком допил остатки коктейля и тоже встал из-за стола. Мы расстались на площади, Влад заспешил в сторону леса, а я продолжила свое путешествие по сонному городку.
Дом Сенькиной невесты я нашла быстро, спасибо Олегу хорошо растолковавшему дорогу. Здание тонуло в окружении цветущих фруктовых деревьев, и было заметено издалека. Я прошла по мощеной дорожке, ведущей к крыльцу. Нажала на кнопку звонка, прислушалась - где-то в глубине дома звонко отозвался колокольчик и послышались легкие шаги. Дверь отворила невысокая девушка, одетая в легкое зеленое платье простого покроя. Из-под копны темно-русых волос, заколотых заколкой, на меня смотрели настороженные карие глаза.
- Вам кого? - спросила она, разглядывая меня.
- Меня интересует Варвара Шульга, - доверительно сообщила я, с интересом разглядывая ее.
- Зачем она вам? - нахмурилась девушка, - вы не знакомы.
- Откуда это вам известно? - удивилась я.
- Я Варвара, - она тряхнула головой, заколка соскочила, и волосы дождем рассыпались по плечам, Варя почему-то от этого смутилась, и ее щеки залил румянец.
- Меня зову Аня Романова, - представилась я, - Я прихожусь двоюродной сестрой одному парню, фамилия которого тоже Романов.
- Я не знаю никого Арсения Романова, - она принялась теребить платок, который держала в руках и щеки ее еще больше покраснели.
- А я и не говорила, что моего брата Сенькой зовут. Может вы все-таки пригласите меня в дом или мы так и будем топтаться на пороге?
- Я не знаю вас, - девушка даже не сдвинулась со своего места, - и не знаю никакого Сеньку. И знать его не хочу. Он меня бросил. А папа говорит, что так мне и надо, дуре набитой.
- Вот точно - дура набитая, - проворчала я, отбрасывая церемонии, - своей головой надо думать, - я оттеснила ее от двери, ввинчиваясь в полутемную гостиную.
- Значит так, слушай меня очень внимательно: я не знаю кто и что тебе наговорили, я знаю только одно - Сенька сейчас отсиживается где-то посреди леса, из-за тебя, между прочим. Твой мудрый папа потребовал с него за тебя калыму всего в сотню тысяч кредов, тебе в приданое.
- И вы считаете, что я поверю в этот бред? - с вызовом спросила она, - этого не может быть, мой папа не мог так поступить.
- Конечно, не мог, - закивала я, - тогда мне остается только вообразить, что Сеньку посетил приступ клептомании и он, ради интереса, выкрал из владений своего отца белфа и продал за вышеозначенную сумму. Будет не лишним сообщить, что если бы ему удалась его затея, то вы уже как три недели сыграли бы свадьбу. Вот только об этом Саха узнал и погонял сынка ружьишком по окрестностям, а патроны у Сахи никогда не бывают холостыми...
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
- Сеня не ранен? - встревожено перебила меня Варя.
- Насколько я знаю - нет, его Василиса Андреевна прикрыла.
- И что теперь будет? - ошарашено спросила девушка.
- Ничего, - пожала я плечами.
- Тогда зачем вы пришли сюда? - девушка совсем была сбита с толку.
- Посмотреть, из-за кого у Арсения сорвало крышу и стоит ли браться за воссоединение влюбленных.
- А вы сможете? - Варя схватилась за мою руку, как за последнюю надежду.
- Не знаю, - честно призналась я, - но есть у меня одна мыслишка и я попытаюсь сделать все, что в моих силах. Сейчас главное вернуть психа домой, желательно без потерь в живых единицах.
- И вы будете его искать?
- Буду, потому как если его папаня займется этим всерьез - Сеньке не сносить буйной головушки.
- Не откажите мне в маленьком одолжении, - быстро заговорила Варя, будто, боясь, что я откажу даже не дослушав, - когда вы найдете его, передайте ему вот это.
Она сунула мне в руку небольшую плоскую коробочку с голосовым письмом. Я, ни слова не говоря, спрятала коробочку в нагрудном кармане, попрощалась с девушкой и заспешила домой, больше здесь делать нечего - надо готовиться к предстоящему походу.
...Саха не ругался, что Влад опоздал на целый час только сердито зыркнул глазищами, пригрозил кулаком и, не дав Владу пообедать, потащил в лес. На этот раз ходить долго не пришлось. Саха, по своему обыкновению, приведением скользил меж деревьев. Влад, не отставая от егеря, молча улыбался, что у него уже получается передвигаться по лесу почти так же тихо. Единственное, что омрачало его радость, это липкая духота, колышущаяся, чуть подрагивающим маревом. Влад облизал пересохшие губы, мечтая о прохладных струях какого-нибудь завалящегося родничка, или уж, на крайний случай, теплом, отдающим железом, глотке воды из фляги, болтавшейся на поясе Сахи. Жажда занимала все мысли, и Влад едва не налетел на спину егеря, обтянутую белой рубахой, не заметив, что тот остановился. «Видно и его жара доняла», - с каким-то мстительным злорадством решил Влад, глядя на кожаную куртку, обвязанную егерем вокруг талии. Но в следующий момент Влад забыл думать о своем злорадстве - он выглянул из-за плеча егеря, не проронившего ни звука и увидел печальное зрелище, создание рук человеческих.
На зеленом ковре небольшой полянки кучей бурого меха лежала медведица. Егерь с помощником приметили ее какую-то неделю назад. Со своего места Владу хорошо были видны серебряные подпалины ее шкуры, он не мог ни с каким другим медведем спутать свою старую знакомую. Влад ее прозвал Ревушкой. Медведицу можно было услышать за добрый десяток метров, казалось, она ворчала все время. И вот теперь Ревушка лежит на траве горой уже ненужных мышц и серебристо-бурого меха, и уже никогда не огласит ни этого, ни какого другого леса своим ворчливым голосом. А у правового бока на зелень натекла большая, ставшая уже черной, лужа. Возле Ревушки топтался ее маленький медвежонок, месяца три-четыре от роду. Он тыкал мамашу в некогда теплый бок и тихонько плакал, пытаясь заставить ее подняться.
В носу противно защипало, а в глаза, будто песка кто сыпанул, Влад отвернулся, почти до крови прикусил губу, удивляясь противной занозе засевшей где-то в груди. Саха выругался сквозь зубы, бессильно грохнул кулаком по стволу ближайшего дерева, отпустил ветку, и она тотчас же закрыла собой поляну.
- Что делать будем? - хмуро спросил Влад, глядя куда-то в сторону, уже более ли менее взяв себя в руки.
- У нас два выхода, - жестоко проговорил Саха, - или мы оставляем его здесь на произвол судьбы. Тогда, он издохнет от голода. Или ловим, забираем с собой и пытаемся выкормить несмышленыша. Но тогда он не сможет вернуться в лес, станет моральным уродом, со звериной точки зрения.
- Лучше быть живым моральным уродом, чем нормальным и мертвым, - глядя Сахе прямо в глаза, проговорил Влад.
- Вот и ладненько, - вдруг заулыбался Саха и хлопнул Влада по плечу, - может я был не прав, и из тебя что-нибудь да получиться. Хочешь попробовать его поймать?
- Что я должен делать? - встрепенулся он, совершенно забывая о мучавшей жажде...
Вернувшись, я первым делом расседлала лошадку и, выпустив ее в загон, поплелась к дому. В доме обнаружилась одна Васька, но развлекать тетку разговорами я не решилась – она шаманила. Варила мыло с добавлением масел и трав. За этим мылом к Ваське прилетают с трех ближайших планет, молодящиеся особы.
Потолкавшись по дому и не найдя себе другого применения натянула купальник и отправилась на озеро. Надо было посидеть в тишине и обдумать, как безболезненно объявить Сахе, что в скором времени его приедут убивать, а у Васены на кухне появится молодая невестка. Немного поплескавшись в теплой воде, я устроилась в тенечке на полотенце и принялась исправно думать. Мысли ворочались медленно, как впадающая в спячку черепаха и я не заметила, как провалилась в сон.
Разбудили меня гневные вопли Васены и ответное бурчание Сахи, явно пытавшегося отбиться от нападок. Я подняла голову и посмотрела в сторону дома. Саха на пару с Владом притащили из лесу объемистый мешок, подвешенный к двум длинным шестам. Мешок вел себя неспокойно, внутри что-то основательно копошилось. Мужики с явным облегчением опустили мешок. Я подперла щеку, наблюдая за развитием событий. Саха наклонился над мешком и принялся развязывать горловину, за что получил от Васьки звонкий шлепок по заду. Саха поднялся во весь свой огромный рост с намерением дать жене должный отпор. Интересно, вяло подумала я, когда Саха успел переодеться в красную рубашку, если они только пришли?
Саха чуть сдвинулся, и я поняла, что рубашка его совсем не красная, а очень даже белая. На спине. Я подскочила и побежала в их сторону, как была в купальнике, в их сторону.
- В чем дело? - спросила я запыхавшись.
- Твой дядя припер в дом очередного медведя, - рыкнула Васька, - я еще одну зверюгу не потяну.
- Да подожди ты со своим медведем. Васька, посмотри у Сахи весь бок в крови, - я обошла дядю, рассматривая его в разных проекциях, - мне кто-нибудь объяснит что случилось?
- Ничего особенного, - проворчал Саха, все-таки прижимая руку к правому боку, - подрал нас немного маленький Топтыжка, но его можно понять он остался без мамки и напуган до смерти...
- Васька, - прервала я защитные речи Сахи, - мне нужна горячая вода, чистые тряпки и лед. Быстро!
- Ничего с ним не случится на нем как на собаке, - проворчала Васена, разворачиваясь на каблуках и направляясь на кухню за горячей водой.
Я запинала двух Романовых в дом. Масштабы бедствия поражали: медвежонок зацепил Саху всего-то пару раз, оставив на его груди и боку семь глубоких ран. Владу повезло больше - зверь задел только плечо. Четыре не очень глубокие царапины. Васька, все еще ворча, застелила обеденный стол чистой простыней, принесла несколько ламп и даже разложила все, что нашла медицинского в моем рюкзаке.
- Ты зашивать сможешь? - спросила я тетку, вкалывая Сахе анестезию.
- Нет! - замотала она головой.
- Васька, - принялась я увещевать ее, - это та же акупунктура, только с нитками.
- Нет уж, уволь. Постоять постою, но шить даже не проси.
- Как хочешь, - отступилась я, - Саха, начнем с тебя. Я наложу швы, потом нельзя будет три часа двигаться. И не смей со мною спорить! Влад, приложи пока к плечу лед, если пойдет опухоль, зашить не получится. Васька, направляй свет.
- Ишь, раскомандывалась, - развеселился Саха, - чистый Дмитрий Петрович, только маленький и в юбке.
- Ты мне объясни, - обратилась я к Сахе, пропуская его замечание мимо ушей - вот ты такой опытный егерь, как же ты допустил, что б тебя медвежонок подрал?
- Потому что опытный, вот и подрал. Расслабился я, не ожидал, что такой кроха в драку полезет. Его пока Влад вылавливал, получил пару царапин, тут бы мне насторожиться, ан, нет, я ж, гордец, подумал, что парню сноровки маловато. Потом взял у него медведёнка, а тот возьми да хватани меня лапами. Маленький, то маленький, а на лапах все равно когти.
- Ясно, - я сосредоточено вязала узлы, - Саха, как ты думаешь, ты с братом своим справишься?
- Смотря, на каких условиях, - пожал Саха левым плечом.
- Здесь у тебя.
- Ну, здесь, я, пожалуй, его уложу, а к чему эти вопросы? - подозрительно сощурился он.
- Только не дергайся, - попросила я, - папа приедет где-то в конце недели, он обещал тебя убить.
- Димка не медведь, - философски заметил Саха и расслабленно откинулся, - одолею как-нибудь. Я уж думал серьезное что.
Дальше я работала молча. С егерем я провозилась не менее сорока минут. Какой бы медвежонок не был маленький, а продрал до кости. Закончив зашивать, я взяла приготовленный заранее шприц и спрятала в карман. Так просто Саха уколоть себя не даст. Тем более снотворное. Больному нужен покой, а зная Саху, ни о каком покое речи не пойдет. Я помогла мужчине сесть, замазала швы заживляющей мазью и принялась туго бинтовать. Конечно, можно прикрыть салфеткой, закрепив по краям пластырем. Но Саха убьет меня, когда придет время снимать повязку, а вместе с ней выдирать добрый клок шерсти с его исполинской груди.
- Ты закончила? – поинтересовался он, видя, что я надежно закрепила повязку, и собрался сползать со стола, уже прихватив свежую рубашку.
- Подожди минутку, остался последний штрих, - попросила я.
- Что еще? – недовольно буркнул он.
- А вот что, - я сделала быстрый укол в его плечо.
Обманывать нехорошо, а что делать? Заставить Саху повернуться на бок, да еще при мне заголиться и несколько секунд полежать спокойно, это утопия.
- Это еще что такое? – заревел егерь на всю округу, гневным взглядом сверля шприц в моих руках.
- Ничего, - пожала я плечами, - всего-навсего снотворное.
Саха с минуту буравил меня свирепым взглядом, а потом изрек заплетающимся языком:
- Я тебе ноги повыдергиваю, пигалица.
- Обязательно, - не стала я спорить, - а теперь поднимайся и шагай в свою комнату, пока идти можешь.
- Я его провожу, - вызвалась Васена, всеми силами старающаяся сдержать улыбку.
Убедившись, что они благополучно достигли второго этажа я вернулась к Владу, все это время сидевшему на подоконнике и со скучающим видом и качающего ногой.
- Ну что, молодой человек, теперь вы, - я указала ему на кресло.
Влад переместился на указанное место, с тревогой глядя на две оставшиеся упаковки с нитками.
- Ань, а тебе ниток хватит? - высказал он вслух свои опасения.
- Не волнуйся на тебя достаточно, - я повернула лампу, - здесь всего четыре аккуратные царапинки.
Я старалась шить как можно аккуратнее, чтобы не осталось потом сильно заметных шрамов. Да еще и Влад мешал, как мог.
- Аня, - взмолился, наконец, он, - может, можно побыстрее, а? Я не обедал, есть охота.
- Еще минутку, - пробормотала я, накладывая последний шов и призывая себя к терпению.
- Все. Можешь идти кормиться, - разрешила я, заклеивая швы пластырем, - Как поешь, сразу наверх в постель и отдыхать до завтра. Если увижу хоть какую-то активность, вкачу снотворное, как и Сахе.
- Как скажешь.
...Влад, так долго мечтавший об отдыхе и неожиданно получивший его, едва не свихнулся от безделья. По словам Ани, ему можно только есть, и спать, ну, еще выходить на улицу и как старому деду сидеть у дома на лавочке. От нечего делать Влад все чаще присматривался к своему рюкзаку. Его не тянуло, нет. Просто, как и любому другому не в меру любопытному человеку было интересно - уколись он сейчас, что будет? Ведь это всего один раз. За раз-то привыкнуть не успеет.
Повинуясь желанию и, совершенно не думая о последствиях, Влад, воровато оглядываясь, порылся в своем рюкзаке и извлек из него пару ампул и шприц. Завернув все это в большое полотенце, отправился в ванную комнату.
Хорошенько запер дверь, пустил воду, чтобы никто не мог подслушать, чем он занимается. Закатал штанину, решив, как и в прошлый раз колоться в щиколотку. Остроты ощущениям прибавляло еще и осознание, что все находятся дома. Совсем рядом, за тонкой перегородкой двери. Сделав укол, сразу спрятал шприц-пистолет и ампулы в карман. Не дай Бог забыть здесь что-то из этого. Посидел с минуту, не шевелясь и ожидая, когда накатит. И накатило... но совершенно не то, что ожидалось. Никакой легкости и в помине не было.
Сознание заволакивал липкой паутиной страх. Черный, непролазный, как лес ночной порой. Все внутри похолодело и, кажется, оборвалось, падая неизвестно куда, будто и границ тела Влада не существовало больше. Комната, противореча всем законам физики, полетела в тартарары вслед за внутренностями. Он попытался ухватиться за что-нибудь рукой, но руки у него уже не было. Не было ничего, только черная пустота вокруг. Пустота начала сжиматься, обещая раздавить малюсенькую песчинку, именуемую Владиславом Романовым, не понятно как затесавшуюся в этот строго ограниченный вакуум. Влад зажмурился, стараясь не заорать благим матом.
Открыл глаза. Все было на своих местах, и падать никуда не собиралось. Парень вжался спиной в стену, хрипло, прерывисто дыша. Приступ страха прошел так же внезапно, как и начался, оставляя неприятное ощущение, будто кто-то темный и страшный продолжает стоять за левым плечом, поминутно стараясь заглянуть в лицо.
В сопровождении неотвязного незваного гостя, упорно маячившего за плечом, Влад добрел до своей комнаты. Повалился на кровать, зажав меж коленями дрожащие руки, зарекаясь больше никогда и близко не подходить к наркотикам. Когда дрожь немного унялась, стянул с себя одежду, сбросив ее, как попало на пол, забрался под одеяло, укрывшись с головой...
Болеющие мужчины это стихийное бедствие. И если Влад, тяготившийся излишним вниманием, проблем почти не доставлял, то Саха вдохновенно изображая умирающего, мастерски изводил окружающих капризами.
Медвежонка Васька хоть и грозилась прогнать, но оставила и принялась выкармливать из соски. Зверь быстро освоился, определив Ваську в мамки, везде таскался за ее юбкой. Единственное чем досаждал так это своими проказами, чуть зазеваешься, оставив неплотно закрытой дверь в комнате, и... все пропало. Мелочь просачивалась в щель и устраивала кавардак.
От нечего делать я еще раз провела ревизию в чулане на чердаке и обнаружила там старинный медицинский справочник с рисованными вручную картинками, я примерно прикинула, что стоимость этого куска бумаги обтянутого первоклассной кожей с инкрустацией, на межгалактическом аукционе исчисляется цифрой с пятью, а то и с шестью нулями. Я показала свою находку Сахе. Но он был не в духе из-за вынужденного бездействия и находку не оценил, предложив отправить на растопку камина.
Я пролеживала дни напролет, в гамаке на веранде и разглядывала полуистершиеся от времени иллюстрации. Читала текст, написанный странными витыми буквами, смеясь над ним, как над сборником анекдотов, поражаясь наивности далеких предков. С каждым днем книга забавляла меня все меньше. Сидеть на месте хорошо, но надо дела делать. Нужно за Сенькой идти, а как это сделать, что бы ни Саха, ни Влад не увязались? У Влада уже рука поджила, я вчера сняла швы, и он мается от безделья, слоняясь, то по дому, то по двору.
Саха из-за швов сидит дома и в лес не ходит. Засядет возле окна с неподвижностью древнего Сфинкса и зыркает по сторонам глазищами, как филин из дупла. Соберешься куда, так вопросы сразу ненужные возникают куда, да зачем. Черт бородатый, никуда от него не скроешься, надоел пуще редьки пареной! Назойливо посещала мысль, что его надо чем-то отвлечь, а как это сделать, ума не приложу.
На дворе послышались звонкие удары топора, меня как ветром снесло с кровати, для Олега время еще раннее, значит это Саха, или Влад и кому-то из них я сейчас отверну голову.
Я высунулась из окна. Ну, конечно! Влад как раз замахнулся топором над очередным поленом, повязка на руке съехала до локтя и едва зажившие рубцы ничего не держало. Вот зараза, я же сказала никаких физических нагрузок! Я дождалась, пока топор опустится на поленце, и оно развалиться на две ровные части.
- А ну, положь топор, - рявкнула я, - и иди сюда, живо!
- Что такое? - Влад быстро поправил повязку и удивленно уставился на меня.
- Бить тебя буду!
Он растерянно воткнул топор в чурку, через минуту уже нарисовался в комнате.
- Что я опять не так сделал? - поинтересовался он.
- И ты у меня еще спрашиваешь? - зашлась я в праведном негодовании, - Я тебя что просила?
- Руку сильно не поднимать, на озеро не ходить, на деревья за орехами не лазить, к медвежонку не подходить, Арка не злить, - заунывно принялся перечислять он, - я ничего не забыл?
- А ты что сейчас делал, окаянный?
- Дров решил наколоть, - пожал плечами он, - ты же вчера швы сняла.
- Снимай бинт и если, не дай бог, разошелся хоть один шов, - погрозила я пальцем, - живым ты отсюда не выйдешь.
- Анька, да у меня от безделья скоро крыша поедет. А у тебя органическое неприятие физического насилия, - напомнил он.
- Для тебя я сделаю исключение, - пообещала я, наступая на него, Влад проскочил мимо меня и кинулся к окну.
- Помогите! Убивают! Карау-ул! - Противно запищал он, чем, естественно, вызвал у меня взрыв смеха. Он повернул ко мне серьезное лицо и придушенно прошептал, - не убивай меня, я тебе еще пригожусь.
- И что ты орешь как потерпевший? - все еще смеясь, осведомилась я.
- А ты когда смеешься не опасная, - удовлетворенно хмыкнул он, усаживаясь на подоконник.
- Ладно, живи, - смилостивилась я, - только окажи мне небольшую услугу.
- Предлагаешь выкуп за спокойствие? - он лукаво глянул на меня из-под длинных ресниц.
- Примерно, - согласилась я, - так вот, мне нужно кое-куда отлучиться, суток на двое. Дело у меня образовалось небольшое и мне надо, чтобы мое отсутствие, оказалось, по возможности незаметным. Ты меня прикроешь и Саху временно отвлечешь. Мне главное, что б он не потащился за мной следом. Если будет спрашивать, куда я делась, скажешь, к примеру, что я к старцу пошла, к отшельнику, Никанором его зовут. Запомнил?
- Ладно, - он почесал нос, - попробую. Ты, когда уходить собираешься?
- Завтра с рассветом.
- Осталось только решить один вопрос, - он свел брови у переносицы, изображая крайнюю сосредоточенность, - ты от меня отстанешь авансом или только после того как завтра утром уйдешь?
- Авансом, авансом, - пообещала я.
Уходя с Олегом в город Влад, по своей расхлябанности, неплотно закрыл дверь, и медвежонок, забравшись в нашу комнату, перевернул все верх дном, разорвал мой рюкзак, а рюкзак Влада утянул. Когда я поднялась наверх и увидела разгром, то единственным желанием было все-таки пристрелить парня. Но, помня свое обещание оставить его в покое, не стала донимать нотациями.
Вечером, когда мы пили чай в ожидании ужина, в дом ввалился злой Саха. Не сняв ботинки, что было опасно для жизни, подошел к столу и кинул на самую середину то, что осталось от рюкзака Влада.
- Твой? - грозно спросил дядя, хмуро наблюдая за парнем.
- Мой, - подтвердил Влад и почему-то напрягся.
- Значит и это твое? - в голосе Сахи послышались металлические нотки, он извлек из рюкзака упаковку с ампулами, в ней не хватало несколько ампул, и три электронных походных шприца.
- А... - замялся Влад.
- Дровалл, - прочитала я на упаковке, меня обдало горячей волной, - Влад, что это? Откуда?
- Ты колол? – с деланным спокойствием поинтересовался егерь. Я едва удержалась, чтоб не втянуть голову в плечи. – Я тебя спрашиваю, ты колол!?
- Да, - тихо прошелестел Влад.
- Ты идиот!!! – все спокойствие Сахи мигом слетело, выпуская на волю леденящую ярость. – Ты понимаешь, что подохнуть мог?!
- Я не…
- Ты помнишь, о чем мы говорили в первый день? - не давая Владу оправдаться или объяснить, егерь схватил его за волосы и резко дернул, что позволило заглянуть парню в лицо, - я тебя спрашиваю: ты помнишь?
- Да, - прохрипел Влад, жмурясь от боли, - я все помню.
- Хорошо, - Саха так же резко отпустил парня, и он, не удержавшись, ткнулся лицом в стол.
- Аня, я не... - забормотал Влад, вытирая рукавом кровь, текущую из разбитого носа.
Саха не дал ему договорить, схватил Влада за шиворот, вытащил из-за стола и толкнул к двери. Я дернулась, пытаясь подняться, но на мои плечи легли Васькины руки и удержали на месте. Я вопросительно подняла на нее глаза, она лишь молча покачала головой. Конечно, я понимаю, что она права, но... Как разорвавшийся снаряд хлопнула входная дверь, а я бессильно откинулась на спинку стула.
- Саха его запорет, - я закрыла лицо руками, - почему ты меня остановила?
- Саха хоть и дурак, но не до такой степени. К тому же, за все надо платить, - пожала плечами Васена, - Влад прекрасно знал, на что идет, храня у себя эту дрянь. Тем более, твой дядя не преувеличивал, говоря, что парень мог попросту умереть. Саха его травами все это время выпаивал.
- Наверное, ты права, - неуверенно ответила я, хотя и считала слова тетки достаточно жестокими.
- Так, значит ужинать, как я понимаю, никто не будет, - Васька собрала со стола недавно выставленные тарелки.
Я оставила ее реплику без ответа, и потянулась к нагрудному карману, нащупывая там полупустую пачку сигарет.
- Насколько я знаю - нет, его Василиса Андреевна прикрыла.
- И что теперь будет? - ошарашено спросила девушка.
- Ничего, - пожала я плечами.
- Тогда зачем вы пришли сюда? - девушка совсем была сбита с толку.
- Посмотреть, из-за кого у Арсения сорвало крышу и стоит ли браться за воссоединение влюбленных.
- А вы сможете? - Варя схватилась за мою руку, как за последнюю надежду.
- Не знаю, - честно призналась я, - но есть у меня одна мыслишка и я попытаюсь сделать все, что в моих силах. Сейчас главное вернуть психа домой, желательно без потерь в живых единицах.
- И вы будете его искать?
- Буду, потому как если его папаня займется этим всерьез - Сеньке не сносить буйной головушки.
- Не откажите мне в маленьком одолжении, - быстро заговорила Варя, будто, боясь, что я откажу даже не дослушав, - когда вы найдете его, передайте ему вот это.
Она сунула мне в руку небольшую плоскую коробочку с голосовым письмом. Я, ни слова не говоря, спрятала коробочку в нагрудном кармане, попрощалась с девушкой и заспешила домой, больше здесь делать нечего - надо готовиться к предстоящему походу.
...Саха не ругался, что Влад опоздал на целый час только сердито зыркнул глазищами, пригрозил кулаком и, не дав Владу пообедать, потащил в лес. На этот раз ходить долго не пришлось. Саха, по своему обыкновению, приведением скользил меж деревьев. Влад, не отставая от егеря, молча улыбался, что у него уже получается передвигаться по лесу почти так же тихо. Единственное, что омрачало его радость, это липкая духота, колышущаяся, чуть подрагивающим маревом. Влад облизал пересохшие губы, мечтая о прохладных струях какого-нибудь завалящегося родничка, или уж, на крайний случай, теплом, отдающим железом, глотке воды из фляги, болтавшейся на поясе Сахи. Жажда занимала все мысли, и Влад едва не налетел на спину егеря, обтянутую белой рубахой, не заметив, что тот остановился. «Видно и его жара доняла», - с каким-то мстительным злорадством решил Влад, глядя на кожаную куртку, обвязанную егерем вокруг талии. Но в следующий момент Влад забыл думать о своем злорадстве - он выглянул из-за плеча егеря, не проронившего ни звука и увидел печальное зрелище, создание рук человеческих.
На зеленом ковре небольшой полянки кучей бурого меха лежала медведица. Егерь с помощником приметили ее какую-то неделю назад. Со своего места Владу хорошо были видны серебряные подпалины ее шкуры, он не мог ни с каким другим медведем спутать свою старую знакомую. Влад ее прозвал Ревушкой. Медведицу можно было услышать за добрый десяток метров, казалось, она ворчала все время. И вот теперь Ревушка лежит на траве горой уже ненужных мышц и серебристо-бурого меха, и уже никогда не огласит ни этого, ни какого другого леса своим ворчливым голосом. А у правового бока на зелень натекла большая, ставшая уже черной, лужа. Возле Ревушки топтался ее маленький медвежонок, месяца три-четыре от роду. Он тыкал мамашу в некогда теплый бок и тихонько плакал, пытаясь заставить ее подняться.
В носу противно защипало, а в глаза, будто песка кто сыпанул, Влад отвернулся, почти до крови прикусил губу, удивляясь противной занозе засевшей где-то в груди. Саха выругался сквозь зубы, бессильно грохнул кулаком по стволу ближайшего дерева, отпустил ветку, и она тотчас же закрыла собой поляну.
- Что делать будем? - хмуро спросил Влад, глядя куда-то в сторону, уже более ли менее взяв себя в руки.
- У нас два выхода, - жестоко проговорил Саха, - или мы оставляем его здесь на произвол судьбы. Тогда, он издохнет от голода. Или ловим, забираем с собой и пытаемся выкормить несмышленыша. Но тогда он не сможет вернуться в лес, станет моральным уродом, со звериной точки зрения.
- Лучше быть живым моральным уродом, чем нормальным и мертвым, - глядя Сахе прямо в глаза, проговорил Влад.
- Вот и ладненько, - вдруг заулыбался Саха и хлопнул Влада по плечу, - может я был не прав, и из тебя что-нибудь да получиться. Хочешь попробовать его поймать?
- Что я должен делать? - встрепенулся он, совершенно забывая о мучавшей жажде...
Вернувшись, я первым делом расседлала лошадку и, выпустив ее в загон, поплелась к дому. В доме обнаружилась одна Васька, но развлекать тетку разговорами я не решилась – она шаманила. Варила мыло с добавлением масел и трав. За этим мылом к Ваське прилетают с трех ближайших планет, молодящиеся особы.
Потолкавшись по дому и не найдя себе другого применения натянула купальник и отправилась на озеро. Надо было посидеть в тишине и обдумать, как безболезненно объявить Сахе, что в скором времени его приедут убивать, а у Васены на кухне появится молодая невестка. Немного поплескавшись в теплой воде, я устроилась в тенечке на полотенце и принялась исправно думать. Мысли ворочались медленно, как впадающая в спячку черепаха и я не заметила, как провалилась в сон.
Разбудили меня гневные вопли Васены и ответное бурчание Сахи, явно пытавшегося отбиться от нападок. Я подняла голову и посмотрела в сторону дома. Саха на пару с Владом притащили из лесу объемистый мешок, подвешенный к двум длинным шестам. Мешок вел себя неспокойно, внутри что-то основательно копошилось. Мужики с явным облегчением опустили мешок. Я подперла щеку, наблюдая за развитием событий. Саха наклонился над мешком и принялся развязывать горловину, за что получил от Васьки звонкий шлепок по заду. Саха поднялся во весь свой огромный рост с намерением дать жене должный отпор. Интересно, вяло подумала я, когда Саха успел переодеться в красную рубашку, если они только пришли?
Саха чуть сдвинулся, и я поняла, что рубашка его совсем не красная, а очень даже белая. На спине. Я подскочила и побежала в их сторону, как была в купальнике, в их сторону.
- В чем дело? - спросила я запыхавшись.
- Твой дядя припер в дом очередного медведя, - рыкнула Васька, - я еще одну зверюгу не потяну.
- Да подожди ты со своим медведем. Васька, посмотри у Сахи весь бок в крови, - я обошла дядю, рассматривая его в разных проекциях, - мне кто-нибудь объяснит что случилось?
- Ничего особенного, - проворчал Саха, все-таки прижимая руку к правому боку, - подрал нас немного маленький Топтыжка, но его можно понять он остался без мамки и напуган до смерти...
- Васька, - прервала я защитные речи Сахи, - мне нужна горячая вода, чистые тряпки и лед. Быстро!
- Ничего с ним не случится на нем как на собаке, - проворчала Васена, разворачиваясь на каблуках и направляясь на кухню за горячей водой.
Я запинала двух Романовых в дом. Масштабы бедствия поражали: медвежонок зацепил Саху всего-то пару раз, оставив на его груди и боку семь глубоких ран. Владу повезло больше - зверь задел только плечо. Четыре не очень глубокие царапины. Васька, все еще ворча, застелила обеденный стол чистой простыней, принесла несколько ламп и даже разложила все, что нашла медицинского в моем рюкзаке.
- Ты зашивать сможешь? - спросила я тетку, вкалывая Сахе анестезию.
- Нет! - замотала она головой.
- Васька, - принялась я увещевать ее, - это та же акупунктура, только с нитками.
- Нет уж, уволь. Постоять постою, но шить даже не проси.
- Как хочешь, - отступилась я, - Саха, начнем с тебя. Я наложу швы, потом нельзя будет три часа двигаться. И не смей со мною спорить! Влад, приложи пока к плечу лед, если пойдет опухоль, зашить не получится. Васька, направляй свет.
- Ишь, раскомандывалась, - развеселился Саха, - чистый Дмитрий Петрович, только маленький и в юбке.
- Ты мне объясни, - обратилась я к Сахе, пропуская его замечание мимо ушей - вот ты такой опытный егерь, как же ты допустил, что б тебя медвежонок подрал?
- Потому что опытный, вот и подрал. Расслабился я, не ожидал, что такой кроха в драку полезет. Его пока Влад вылавливал, получил пару царапин, тут бы мне насторожиться, ан, нет, я ж, гордец, подумал, что парню сноровки маловато. Потом взял у него медведёнка, а тот возьми да хватани меня лапами. Маленький, то маленький, а на лапах все равно когти.
- Ясно, - я сосредоточено вязала узлы, - Саха, как ты думаешь, ты с братом своим справишься?
- Смотря, на каких условиях, - пожал Саха левым плечом.
- Здесь у тебя.
- Ну, здесь, я, пожалуй, его уложу, а к чему эти вопросы? - подозрительно сощурился он.
- Только не дергайся, - попросила я, - папа приедет где-то в конце недели, он обещал тебя убить.
- Димка не медведь, - философски заметил Саха и расслабленно откинулся, - одолею как-нибудь. Я уж думал серьезное что.
Дальше я работала молча. С егерем я провозилась не менее сорока минут. Какой бы медвежонок не был маленький, а продрал до кости. Закончив зашивать, я взяла приготовленный заранее шприц и спрятала в карман. Так просто Саха уколоть себя не даст. Тем более снотворное. Больному нужен покой, а зная Саху, ни о каком покое речи не пойдет. Я помогла мужчине сесть, замазала швы заживляющей мазью и принялась туго бинтовать. Конечно, можно прикрыть салфеткой, закрепив по краям пластырем. Но Саха убьет меня, когда придет время снимать повязку, а вместе с ней выдирать добрый клок шерсти с его исполинской груди.
- Ты закончила? – поинтересовался он, видя, что я надежно закрепила повязку, и собрался сползать со стола, уже прихватив свежую рубашку.
- Подожди минутку, остался последний штрих, - попросила я.
- Что еще? – недовольно буркнул он.
- А вот что, - я сделала быстрый укол в его плечо.
Обманывать нехорошо, а что делать? Заставить Саху повернуться на бок, да еще при мне заголиться и несколько секунд полежать спокойно, это утопия.
- Это еще что такое? – заревел егерь на всю округу, гневным взглядом сверля шприц в моих руках.
- Ничего, - пожала я плечами, - всего-навсего снотворное.
Саха с минуту буравил меня свирепым взглядом, а потом изрек заплетающимся языком:
- Я тебе ноги повыдергиваю, пигалица.
- Обязательно, - не стала я спорить, - а теперь поднимайся и шагай в свою комнату, пока идти можешь.
- Я его провожу, - вызвалась Васена, всеми силами старающаяся сдержать улыбку.
Убедившись, что они благополучно достигли второго этажа я вернулась к Владу, все это время сидевшему на подоконнике и со скучающим видом и качающего ногой.
- Ну что, молодой человек, теперь вы, - я указала ему на кресло.
Влад переместился на указанное место, с тревогой глядя на две оставшиеся упаковки с нитками.
- Ань, а тебе ниток хватит? - высказал он вслух свои опасения.
- Не волнуйся на тебя достаточно, - я повернула лампу, - здесь всего четыре аккуратные царапинки.
Я старалась шить как можно аккуратнее, чтобы не осталось потом сильно заметных шрамов. Да еще и Влад мешал, как мог.
- Аня, - взмолился, наконец, он, - может, можно побыстрее, а? Я не обедал, есть охота.
- Еще минутку, - пробормотала я, накладывая последний шов и призывая себя к терпению.
- Все. Можешь идти кормиться, - разрешила я, заклеивая швы пластырем, - Как поешь, сразу наверх в постель и отдыхать до завтра. Если увижу хоть какую-то активность, вкачу снотворное, как и Сахе.
- Как скажешь.
...Влад, так долго мечтавший об отдыхе и неожиданно получивший его, едва не свихнулся от безделья. По словам Ани, ему можно только есть, и спать, ну, еще выходить на улицу и как старому деду сидеть у дома на лавочке. От нечего делать Влад все чаще присматривался к своему рюкзаку. Его не тянуло, нет. Просто, как и любому другому не в меру любопытному человеку было интересно - уколись он сейчас, что будет? Ведь это всего один раз. За раз-то привыкнуть не успеет.
Повинуясь желанию и, совершенно не думая о последствиях, Влад, воровато оглядываясь, порылся в своем рюкзаке и извлек из него пару ампул и шприц. Завернув все это в большое полотенце, отправился в ванную комнату.
Хорошенько запер дверь, пустил воду, чтобы никто не мог подслушать, чем он занимается. Закатал штанину, решив, как и в прошлый раз колоться в щиколотку. Остроты ощущениям прибавляло еще и осознание, что все находятся дома. Совсем рядом, за тонкой перегородкой двери. Сделав укол, сразу спрятал шприц-пистолет и ампулы в карман. Не дай Бог забыть здесь что-то из этого. Посидел с минуту, не шевелясь и ожидая, когда накатит. И накатило... но совершенно не то, что ожидалось. Никакой легкости и в помине не было.
Сознание заволакивал липкой паутиной страх. Черный, непролазный, как лес ночной порой. Все внутри похолодело и, кажется, оборвалось, падая неизвестно куда, будто и границ тела Влада не существовало больше. Комната, противореча всем законам физики, полетела в тартарары вслед за внутренностями. Он попытался ухватиться за что-нибудь рукой, но руки у него уже не было. Не было ничего, только черная пустота вокруг. Пустота начала сжиматься, обещая раздавить малюсенькую песчинку, именуемую Владиславом Романовым, не понятно как затесавшуюся в этот строго ограниченный вакуум. Влад зажмурился, стараясь не заорать благим матом.
Открыл глаза. Все было на своих местах, и падать никуда не собиралось. Парень вжался спиной в стену, хрипло, прерывисто дыша. Приступ страха прошел так же внезапно, как и начался, оставляя неприятное ощущение, будто кто-то темный и страшный продолжает стоять за левым плечом, поминутно стараясь заглянуть в лицо.
В сопровождении неотвязного незваного гостя, упорно маячившего за плечом, Влад добрел до своей комнаты. Повалился на кровать, зажав меж коленями дрожащие руки, зарекаясь больше никогда и близко не подходить к наркотикам. Когда дрожь немного унялась, стянул с себя одежду, сбросив ее, как попало на пол, забрался под одеяло, укрывшись с головой...
Болеющие мужчины это стихийное бедствие. И если Влад, тяготившийся излишним вниманием, проблем почти не доставлял, то Саха вдохновенно изображая умирающего, мастерски изводил окружающих капризами.
Медвежонка Васька хоть и грозилась прогнать, но оставила и принялась выкармливать из соски. Зверь быстро освоился, определив Ваську в мамки, везде таскался за ее юбкой. Единственное чем досаждал так это своими проказами, чуть зазеваешься, оставив неплотно закрытой дверь в комнате, и... все пропало. Мелочь просачивалась в щель и устраивала кавардак.
От нечего делать я еще раз провела ревизию в чулане на чердаке и обнаружила там старинный медицинский справочник с рисованными вручную картинками, я примерно прикинула, что стоимость этого куска бумаги обтянутого первоклассной кожей с инкрустацией, на межгалактическом аукционе исчисляется цифрой с пятью, а то и с шестью нулями. Я показала свою находку Сахе. Но он был не в духе из-за вынужденного бездействия и находку не оценил, предложив отправить на растопку камина.
Я пролеживала дни напролет, в гамаке на веранде и разглядывала полуистершиеся от времени иллюстрации. Читала текст, написанный странными витыми буквами, смеясь над ним, как над сборником анекдотов, поражаясь наивности далеких предков. С каждым днем книга забавляла меня все меньше. Сидеть на месте хорошо, но надо дела делать. Нужно за Сенькой идти, а как это сделать, что бы ни Саха, ни Влад не увязались? У Влада уже рука поджила, я вчера сняла швы, и он мается от безделья, слоняясь, то по дому, то по двору.
Саха из-за швов сидит дома и в лес не ходит. Засядет возле окна с неподвижностью древнего Сфинкса и зыркает по сторонам глазищами, как филин из дупла. Соберешься куда, так вопросы сразу ненужные возникают куда, да зачем. Черт бородатый, никуда от него не скроешься, надоел пуще редьки пареной! Назойливо посещала мысль, что его надо чем-то отвлечь, а как это сделать, ума не приложу.
На дворе послышались звонкие удары топора, меня как ветром снесло с кровати, для Олега время еще раннее, значит это Саха, или Влад и кому-то из них я сейчас отверну голову.
Я высунулась из окна. Ну, конечно! Влад как раз замахнулся топором над очередным поленом, повязка на руке съехала до локтя и едва зажившие рубцы ничего не держало. Вот зараза, я же сказала никаких физических нагрузок! Я дождалась, пока топор опустится на поленце, и оно развалиться на две ровные части.
- А ну, положь топор, - рявкнула я, - и иди сюда, живо!
- Что такое? - Влад быстро поправил повязку и удивленно уставился на меня.
- Бить тебя буду!
Он растерянно воткнул топор в чурку, через минуту уже нарисовался в комнате.
- Что я опять не так сделал? - поинтересовался он.
- И ты у меня еще спрашиваешь? - зашлась я в праведном негодовании, - Я тебя что просила?
- Руку сильно не поднимать, на озеро не ходить, на деревья за орехами не лазить, к медвежонку не подходить, Арка не злить, - заунывно принялся перечислять он, - я ничего не забыл?
- А ты что сейчас делал, окаянный?
- Дров решил наколоть, - пожал плечами он, - ты же вчера швы сняла.
- Снимай бинт и если, не дай бог, разошелся хоть один шов, - погрозила я пальцем, - живым ты отсюда не выйдешь.
- Анька, да у меня от безделья скоро крыша поедет. А у тебя органическое неприятие физического насилия, - напомнил он.
- Для тебя я сделаю исключение, - пообещала я, наступая на него, Влад проскочил мимо меня и кинулся к окну.
- Помогите! Убивают! Карау-ул! - Противно запищал он, чем, естественно, вызвал у меня взрыв смеха. Он повернул ко мне серьезное лицо и придушенно прошептал, - не убивай меня, я тебе еще пригожусь.
- И что ты орешь как потерпевший? - все еще смеясь, осведомилась я.
- А ты когда смеешься не опасная, - удовлетворенно хмыкнул он, усаживаясь на подоконник.
- Ладно, живи, - смилостивилась я, - только окажи мне небольшую услугу.
- Предлагаешь выкуп за спокойствие? - он лукаво глянул на меня из-под длинных ресниц.
- Примерно, - согласилась я, - так вот, мне нужно кое-куда отлучиться, суток на двое. Дело у меня образовалось небольшое и мне надо, чтобы мое отсутствие, оказалось, по возможности незаметным. Ты меня прикроешь и Саху временно отвлечешь. Мне главное, что б он не потащился за мной следом. Если будет спрашивать, куда я делась, скажешь, к примеру, что я к старцу пошла, к отшельнику, Никанором его зовут. Запомнил?
- Ладно, - он почесал нос, - попробую. Ты, когда уходить собираешься?
- Завтра с рассветом.
- Осталось только решить один вопрос, - он свел брови у переносицы, изображая крайнюю сосредоточенность, - ты от меня отстанешь авансом или только после того как завтра утром уйдешь?
- Авансом, авансом, - пообещала я.
Уходя с Олегом в город Влад, по своей расхлябанности, неплотно закрыл дверь, и медвежонок, забравшись в нашу комнату, перевернул все верх дном, разорвал мой рюкзак, а рюкзак Влада утянул. Когда я поднялась наверх и увидела разгром, то единственным желанием было все-таки пристрелить парня. Но, помня свое обещание оставить его в покое, не стала донимать нотациями.
Вечером, когда мы пили чай в ожидании ужина, в дом ввалился злой Саха. Не сняв ботинки, что было опасно для жизни, подошел к столу и кинул на самую середину то, что осталось от рюкзака Влада.
- Твой? - грозно спросил дядя, хмуро наблюдая за парнем.
- Мой, - подтвердил Влад и почему-то напрягся.
- Значит и это твое? - в голосе Сахи послышались металлические нотки, он извлек из рюкзака упаковку с ампулами, в ней не хватало несколько ампул, и три электронных походных шприца.
- А... - замялся Влад.
- Дровалл, - прочитала я на упаковке, меня обдало горячей волной, - Влад, что это? Откуда?
- Ты колол? – с деланным спокойствием поинтересовался егерь. Я едва удержалась, чтоб не втянуть голову в плечи. – Я тебя спрашиваю, ты колол!?
- Да, - тихо прошелестел Влад.
- Ты идиот!!! – все спокойствие Сахи мигом слетело, выпуская на волю леденящую ярость. – Ты понимаешь, что подохнуть мог?!
- Я не…
- Ты помнишь, о чем мы говорили в первый день? - не давая Владу оправдаться или объяснить, егерь схватил его за волосы и резко дернул, что позволило заглянуть парню в лицо, - я тебя спрашиваю: ты помнишь?
- Да, - прохрипел Влад, жмурясь от боли, - я все помню.
- Хорошо, - Саха так же резко отпустил парня, и он, не удержавшись, ткнулся лицом в стол.
- Аня, я не... - забормотал Влад, вытирая рукавом кровь, текущую из разбитого носа.
Саха не дал ему договорить, схватил Влада за шиворот, вытащил из-за стола и толкнул к двери. Я дернулась, пытаясь подняться, но на мои плечи легли Васькины руки и удержали на месте. Я вопросительно подняла на нее глаза, она лишь молча покачала головой. Конечно, я понимаю, что она права, но... Как разорвавшийся снаряд хлопнула входная дверь, а я бессильно откинулась на спинку стула.
- Саха его запорет, - я закрыла лицо руками, - почему ты меня остановила?
- Саха хоть и дурак, но не до такой степени. К тому же, за все надо платить, - пожала плечами Васена, - Влад прекрасно знал, на что идет, храня у себя эту дрянь. Тем более, твой дядя не преувеличивал, говоря, что парень мог попросту умереть. Саха его травами все это время выпаивал.
- Наверное, ты права, - неуверенно ответила я, хотя и считала слова тетки достаточно жестокими.
- Так, значит ужинать, как я понимаю, никто не будет, - Васька собрала со стола недавно выставленные тарелки.
Я оставила ее реплику без ответа, и потянулась к нагрудному карману, нащупывая там полупустую пачку сигарет.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
...Егерская лапа крепко держала Влада чуть выше локтя. Захотел бы – не вырвался. Саха волок провинившегося молодого человека на конюшню. Ни о каких смешных боях уже и речи не шло. Влад покосился на Аниного дядю, и внутренне содрогнулся от холодной ярости плещущейся у того в глазах. И хотя Влад понимал, что то, что должно произойти справедливо, был готов наизнанку вывернуться, лишь бы отдалить неизбежное. Если егерь возьмется за него в таком состоянии - живым Владу из конюшни никак не выйти. Он прекрасно помнил, что случается, когда тот, кто имеет право, берется за подобное дело с этим блеском в глазах.
Саха затолкнул его в один из пустых денников, где хранили сено. Влад, не устояв на ногах, ткнулся лицом в не успевшую еще толком высохнуть траву. Дальше все произошло настолько буднично, что парень не успел ни испугаться, ни опомниться, оказавшись плотно прижатым к полу, посыпанному желтым песком, с задранной на голову рубахой, да так умело, что и руками не пошевелить, а пояс брюк опустился гораздо ниже положенного. «Стыдобища-то какая!» - безразлично промелькнуло в голове. На него обрушился первый удар, от которого перехватило дыхание и из глаз помимо воли брызнули слезы, вытесняя из головы все мысли и заставляя сосредоточиться на том, чтобы не заорать и малодушно не запросить пощады у этого гиганта, со всей своей медвежьей силой охаживавшего Влада хлыстом.
Спустя несколько минут все было кончено, Саха отшвырнул хлыст, с некоторым сожалением оглядывая творение своих рук. По мере того, как уходила злость, ее место занимало сочувствие, граничащее с жалостью. Мальчишка оказался крепче, чем того можно было предполагать, и не проронил ни звука, чем вызвал еще большее уважение. Влад лежал неподвижно и о том, что ему действительно больно можно было догадаться только по иногда вздрагивающим плечам и сдавленным, еле слышным, всхлипам. Саха досадливо покрутил головой, злясь на себя за несдержанность - можно ведь было и не так сильно. Но что сделано, то сделано и назад не воротишь. Егерь присел на корточки и, приподняв голову парня, заставил посмотреть на себя.
- Эй, малец, - тихо позвал Саха, - ты, там как, живой?
- Не знаю, - шмыгнув носом, выдавил Влад, меньше всего ему сейчас хотелось вести светские беседы, - скорее всего - да.
Он смотрел на Саху мутными глазами и вздохнул с облегчением, когда его отпустили. Егерь ненадолго ушел, а когда вернулся, на Влада обрушился поток ледяной воды, безнадежно промочив одежду. Влад, не ожидавший ничего подобного и просто лежавший с закрытыми глазами, выгнулся и завыл, как иной ночью воет Арк, уставившись на зеленоватый шар Крека. Саха сдернул с рук парня ненужную рубашку, оттащил Влада из образовавшейся лужи на сено и вышел, тихо притворив дверь денника.
Оставшись в одиночестве Влад первым делом вернул на место штаны и поглубже зарылся в мягкую траву, надеясь, что никто не увидит его в таком жалком состоянии. Но очень хотелось, что бы пришла Аня, хотелось спрятать лицо на ее коленях, рассказать, как ему жаль, что все так получилось. Раздираемый этими противоречивыми чувствами Влад прислушался к звукам снаружи, надеясь услышать ее легкие шаги, но до него долетели лишь обрывки разговора.
- Олег, ты меня слышал? - грозно спрашивал Саха, - Я тебе сказал, не смей туда ходить!
- Но, батя, - возражал ему Олег, - ты же сам сказал починить седло.
- Попозже починишь.
- Попозже стемнеет, - не сдавался Олег, очевидно сильно желая попасть на конюшню.
- Значит завтра сделаешь, - рявкнул Саха и добавил сбавляя тон, - я понимаю почему ты хочешь туда попасть, но Владу сейчас меньше всего хочется видеть кого-то сочувствующего возле себя. Дай ему придти в себя. Не забывай, он только что пережил несколько не сильно приятных минут в обществе твоего отца.
- Ты хотел сказать - паршивых минут, - поправил его Олег. - Зная твою тяжелую руку, я просто хочу убедиться, что он в порядке и по-прежнему жив.
- Про порядок не скажу, - хмыкнул Саха, - а что жив, так за это ручаюсь.
- Ох, и влетит же тебе от Аньки, - заметил Олег, - она сидит, на огонь таращится и курит уже, наверное, третью сигарету.
- От нее я как-нибудь отобьюсь, - устало ответил Саха, - пошли в дом, мне надо что-нибудь выпить.
Голоса стали удаляться, послышался приглушенный смех Олега. Влад немного расслабился, мысленно поблагодарив Саху, что тот избавил его от визитеров...
Вытряхнув из пачки очередную сигарету, я прикурила ее от предыдущей, кинув тлеющий окурок в камин. Васька зорко следила, что бы я на время экзекуции не выскользнула из дома. Это, пожалуй, было излишним. На меня навалилось оцепенение и сил хватило только на то, что бы сидеть и пялиться на огонь, слушая, как потрескивают угли. Тишину разорвал протяжный вой, как бритвой полоснувший по натянутым нервам. Мне показалось, что прошло несколько часов, пока хлопнула дверь, и на пороге показался хмурый Саха.
- Где Влад? - Спросила я, вскакивая со своего места, получилось почему-то испуганно.
- На конюшне, - дядя прошел к шкафчику заменяющему бар и плеснул себе рома в высокий бокал, - не смей туда ходить, - предупредил он, видя, как я двинулась к двери, - дай парню очухаться, ему и так досталось, дай ему побыть одному.
- Печешься о его душевном спокойствии? - Почти выкрикнула я, - ты, который только что... - задохнулась я от негодования.
- Да я, - спокойно прервал Саха, готовую начаться истерику, - ты считаешь, я был не прав? Ты думаешь, мне это доставляет удовольствие? - он испытующе оглядел меня.
- Сань, можно было обойтись и без этого, - встала на мою сторону Васька.
- Я тебя, Аня, что-то не пойму, чего ты хочешь? - Дядя прищурившись уставился на меня, - Ты хочешь, что бы он никогда больше не прикасался к дури?
- Да, - всхлипнула я.
- Значит, не мешай мне, хорошо? Ты прекрасно знала, когда везла его сюда, что у меня свой взгляд на вещи и некоторые методы не отличаются гуманностью, ведь так? - спросил он, я кивнула соглашаясь. Конечно, я все знала, но надеялась, что до этого не дойдет. - Ну, вот и договорились, - удовлетворенно проговорил дядя, - вы как хотите, а я пойду спать. - Саха тяжелой поступью поднялся наверх.
...Влад приподнялся на локтях и, превознемогая боль, оглянулся на спину, до предела выворачивая шею. Открывшееся зрелище впечатляло, а может просто отвык видеть на себе подобные украшения. Приходилось признать, избили его жестоко, но не так уж и сильно, как это могло быть. По здравому разумению, если уж быть до конца с собой честным - окажись Влад на месте Сахи, поступил так же, если не хуже. Так что злиться или обижаться, смысла нет. Обидной оказалась не сама порка, а воспоминание, как унизительно и обидно ткнули носом сначала в стол, (на Аниных глазах!), а потом в песок на полу. Можно было и без этого обойтись.
Влад напрягся, услышав тихое шуршание песка за спиной, обернулся, наткнувшись на большую треугольную голову Арка.
- Чего тебе? - проворчал недовольно, - Напугал, зараза!
Волк лег на пузо и подполз к лежащему парню, склонил голову набок, рассматривая его, а потом, забавно и жалобно вздохнув, ткнулся холодным мокрым носом в человеческое плечо. Влад протянул руку и обнял Арка за шею, зарылся лицом в пыльную, жесткую шерсть, пахнущую солнцем и лесом. Арк шевельнулся, высвобождаясь из-под его руки и, заглянув в глаза, поднялся, принявшись вылизывать Владу спину. Парень вздрагивал каждый раз, когда ссадин касался прохладный волчий язык, но даже не думал прогонять.
Когда же волк принялся вылизывать Владу лицо, тот шутливо оттолкнул серую морду. Волк уходить не пожелал и попытался затеять возню. Владу его идея пришлась не совсем по душе - в его теперешнем состоянии не сильно поиграешь. Внезапно Арк насторожился, оставив Влада в покое, пригнул уши и ворчливо зарычал на дверь. Почти сразу в поле зрения Влада появился виновник случившейся беды - медвежонок шел боком, забавно переваливаясь с ноги на ногу.
- Чего пришел? - неприветливо проговорил парень, наблюдая, как медведь приблизился к нему вплотную и уселся на задние лапы, - Видишь, что со мной из-за тебя сделали? Сильно тебе мой рюкзак нужен был, а?
Топтыжка на эту гневную тираду жалобно заревел и принялся тереть лапами нос.
- Так ты жаловаться мне пришел, негодник? - хмыкнул Влад, догадавшись о причине его появления, и добавил со вздохом, - Где у тебя совесть? - медвежонок захныкал и пододвинулся еще ближе. Влад понял - злиться на проказника нет никакой возможности и протянув руку обвалил того на бок, - Что и тебе досталось? Получил от Василисы Андреевны веником, да?
Топтыгин, почувствовав перемену в голосе человека, подкатился к нему пушистым шаром и затих, прижавшись к боку. Влад, морщась от боли, почесал медвежонка между ушей. Полежал еще немного, собираясь с духом, прежде чем показаться кому-то на глаза. Но лежи, не лежи, а идти-то все равно надо, тем более, что опустившийся на Бору вечер уже дышал прохладой. Влад встал на колени, на ощупь, отыскивая в темном деннике свою мокрую рубаху. Найдя, кое-как натянул на себя, застегивать не стал - что толку, до дома только дойти.
Встречаться с Аней очень не хотелось. Зная девушку, мог сказать точно - она тоже устроит ему нагоняй, а ее гнев перенести сложнее, чем Сахину порку.
Каждое движение причиняло почти нестерпимую боль и голова начала противно кружиться. Влад схватился рукой за перегородку, постоял немного, ожидая, когда в голове чуть прояснится, а потом, пошатываясь, побрел к дому.
Уже берясь за ручку двери, понял - сегодня выслушивать Анино ворчание никаких сил нет, да и в глаза смотреть стыдно. Так что ему остается только одно - как можно незаметнее проскользнуть в комнату и когда она поднимется сказаться спящим, авось будить не станет. А с утра она должна куда-то уйти на несколько дней...
Я опять опустилась на кресло у камина и уставилась на огонь. Через некоторое время меня кто-то нерешительно тронул за плечо. Я подняла глаза, возле меня стоял Олег.
- Чего тебе? - немного неучтиво спросила я.
- Ань, хочешь, я на конюшню схожу, посмотрю как он там?
- Не знаю, - честно призналась я.
Скрипнула входная дверь и в дом проскользнул Влад и, ни на кого не глядя, проковылял к лестнице. Я посидела еще некоторое время, борясь с желанием кинуться следом, и поднялась наверх.
Влад лежал на кровати поверх одеяла, уткнувшись лицом в сложенные под головой руки. Я, не включая свет, прошла к окну и распахнула его, впуская в комнату ночную прохладу, постояла немного, глядя на озеро, с ровной полоской голубоватого света.
- Владка, - тихо позвала я, подсаживаясь к парню, он не шевельнулся и ничего не ответил. - Влад, - повторила я и осторожно положила руку на его плечо, - тебе очень больно? - я осеклась оттого, что спросила очевидную глупость, но и молчать сил не было.
- Нечего меня жалеть, - он дернул плечом, сбрасывая мою руку, - я сам виноват и сам ответил. Все, и хватит об этом.
- А я и не собиралась тебя жалеть, - фыркнула я, и, отворачиваясь нечаянно задела его бок.
- Поаккуратней нельзя? - раздраженно процедил он сквозь стиснутые зубы.
- Нельзя, - ехидно ответила я, - ты же сам приказал тебя не жалеть.
Я встала и отошла снова к окну. Пора ложиться спать, завтра предстоит тяжелый день, надо встать до зари. Все! И пусть Влад с его проблемами катиться ко всем чертям, которых только смогли выдумать многочисленные религии.
...Влад повернул голову и уставился на ее хрупкий силуэт у окна, сотканный из темноты и бледного света. И чего, спрашивается, взбесился? Ему бы прощение просить, а он наорал! Вот и как понимать этих женщин? Ей сейчас положено злиться и ругать его, что он, подлец, подвел ее, доверия не оправдал и вляпался в очередную неприятность, а она ж нет! Жалеет, сочувствует! Очень ли больно, спрашивает! Вопрос-то какой идиотский, и как на него ответить? Нет, Аня, мне очень приятно. Так что ли? А с другой стороны - радуйся дурак, хоть кому-то нужен. И задела она тебя рукой, так потерпи, она ж не специально, случайно вышло. А ты...
Влад лежал, не зная, как поправить недавнюю грубость, чувствуя себя последней сволочью. Интересно, а если попросить принести воды не откажет? Тем более, что пить действительно очень хочется. Влад слабо шевельнулся, видя, что она собирается отойти от окна...
Вставать завтра рано, в очередной раз напомнила я себе, но почему же тогда я продолжаю стоять у окошка, наблюдая, как ветер раскачивает верхушки деревьев, слушаю, как вздыхает озеро и жду, что Влад позовет, ища сочувствия, и пожалуется? Неужели я все-таки влюбилась в этого глупого непутевого мальчишку? Или это синдром привыкания? Когда врач настолько сживается со своим пациентом... даже думать не хочется! Отогнав эти ненужные и опасные мысли, я переоделась и уже собиралась ложиться, как услышала из темноты:
- Если тебе не трудно, принеси, пожалуйста, воды, - чуть слышно попросил он.
- Хорошо, - с готовностью откликнулась я, - может еще чего-нибудь? Ты, наверное, есть хочешь? - и тут же одернула себя, ну кто после такого вечера захочет есть?
- Нет, спасибо, только воды.
Я сходила вниз, налила в кувшин воды и уже собралась нести, но передумала. Вернулась на кухню, сварила грог, сделала несколько бутербродов с колбасой, солониной и сыром, сложила все в маленькую корзинку, и потащила добычу наверх.
- Вместо воды я грога сварила, ничего? - спросила я, выставляя содержимое корзинки на табуретку возле его кровати.
- Ничего, - эхом отозвался Влад, поворачиваясь и приподнимаясь на локте.
- Держи, - я подала ему чашку, - только аккуратно, горячий.
Он поблагодарил меня кивком головы и, сделав несколько осторожных глотков, отставил ее.
- Здесь еще бутерброды, будешь? - неизвестно чему радуясь, быстро проговорила я, снимая с тарелки салфетку.
- Давай, - согласился Влад.
Я пододвинула к нему тарелку, а сама устроилась на своей кровати, чтобы не мешать. Комнату заливал свет Крека, его едва хватало, различать предметы вокруг, но мне было достаточно. Я словила себя на том, что улыбаюсь, наблюдая как Влад, почти не жуя, глотает еду, запивая обжигающим грогом.
- Как же это тебя угораздило? - поинтересовалась я через некоторое время.
- Ругать будешь? - вместо ответа спросил он, запихивая в рот последний кусок.
- Нет, - покачала я головой, - не буду, - я пересела к нему, - Владушка... - он тихо засмеялся, - что я смешного сказала? - смутилась я.
- Ты меня так ласково называешь, каждый раз, как со мной какие-нибудь гадости случаются.
- Ты находишь это смешным? - еще больше смущаясь пролепетала я, даже не подозревая, что он это запоминает.
- Нет. Просто я вот о чем подумал, может почаще влипать в серьезные неприятности? Что бы ты мурлыкала «Владушка». Ты знаешь, я готов даже побои ради этого терпеть.
- Что за разговорчики, глупый мальчишка, - нахмурилась я, - давай лучше посмотрю, что там Саха наворотил.
- Переводишь стрелки? - Опять засмеялся Влад, - и чего ты так со мной возишься, понять не могу. Я и не из таких передряг живым выходил. Помнишь тот шрам от ноги через весь живот?
- Это тот, который по ребрам уходил на спину? - из вежливости уточнила я, хотя это было излишним, я его помнила.
- Так вот, - Влад отодвинул тарелку и улегся, - было это на арене. Мне достался тогда очень сильный противник, может и не сильный вовсе, но я провел к тому времени около девяти боев, так что на меня хватило. Если бы я выиграл и в тот раз, мне бы дали свободу. В общем, я его уже почти уходил, но тут он выхватил маленький ножик, на нем кожаные доспехи, а на мне, смех сказать - набедренная повязка. Ну, выхватил он нож и чиркнул мне по животу и разрезал все не хуже твоего скальпеля. Надсмотрщики решили, что я сдох и выкинули в яму для мусора. Значит, лежу я там, кишки наружу...
- Без подробностей, пожалуйста, - прервала его я, зная их все наизусть и не желая выслушивать это еще раз на ночь глядя, - я ночью спать хочу.
- А как же ты на работе? - подначил меня он.
- На работе, это на работе. У меня после нее кошмаров не бывает, не то что от твоих рассказов, а под бок мне бежать не к кому.
- Так ко мне беги, - расхрабрившись, великодушно разрешил он, - этому мы завсегда рады.
- Ну и зараза же вы, Владислав Дмитриевич, - прошипела я, - вот так бы и дала бы вам по заднице.
- Не, по заднице сегодня нельзя, - заныл он, - она у меня многострадальная.
- Вот-вот, я о том же, давай я тебя осмотрю. У меня где-то мазь должна быть, синяки за пару дней сгонит и рубцы подживит. Скоро папаня приедет и мне надо, что бы ты имел товарный вид, - я включила ночник и принялась расковыривать свой саквояж, отыскивая нужный тюбик.
- Ничего твоя мазь не сгонит, - заворчал Влад, стаскивая с себя одежду, - насколько я помню, Саха твой меня хлыстом отходил, а эти отметины иной раз по месяцу держатся. Уж поверь мне, я знаю.
- Это мы еще посмотрим, знаток, - усмехнулась я, поднимая над ним лампу, - ишь как тебя Александр Петрович оприходовали, как не родного, места живого нет. - Присвистнула я, рассматривая его спину покрытую багровыми полосками и ржавчиной размазанной запекшейся крови. К глазам против воли подступили слезы. Я почувствовала острое желание придушить Саху.
- То, что места живого нет - сам дурак, - безразлично высказался Влад, будто это не его егерь ткнул носом в стол, а после шкуру попортил.
Влад положил руки под голову и закрыл глаза, предоставляя мне делать все что, заблагорассудится. Я сходила в ванну, притащила таз с теплой водой, пару мягких полотенец и принялась обмывать его.
- Надо было еще в первый вечер ему все отдать. - Продолжил рассуждать он, - А так огреб за все и сразу и за вранье, и за хранение, и за употребление.
- Ну, Саха, ну зверюга! Руки пообрубать по самые уши! - Ворчала я, осторожно втирая крем.
- Никакой он не зверь, - тут же возразил Влад, - нормальный мужик. Просто надо играть по его правилам. Он со мной уже почти месяц нянчится, а я его работу чуть на ветер не пустил, есть от чего взбеситься. Да и не так сильно он меня побил, как оно смотрится, раз я почти сразу поднялся и на своих ногах в дом пришел. А то, что пару ссадин оставил, так оно ничего – заживет. Главное завтрашний день пережить.
- Владка, Владка, Владушка, - пробормотала я, качая головой и подсчитывая полоски, грозившие превратиться в шрамы.
- Что там еще? - Сонным голосом осведомилось мое горюшко.
- Как так можно? - Задалась я абсолютно никчемным вопросом, - не прошло и полгода, как Костик тебе новую шкуру справил, а она вся в шрамах опять будет, ты их что - коллекционируешь?
- Больше полугода прошло, - лениво уточнил Влад.
- Милый мой, - взвыла я, - да на мне за всю жизнь столько не набралось!
- Ты - это ты, а я - это я, - резонно заметил он, - у тебя голова маленькая, но ты ей думаешь. У меня же голова хоть и большая, а думать никак не хочет, - самокритично закончил Влад.
- Тренироваться надо, - посоветовала я, любуясь своей работой. Потом подумала немного и сделала ему обезболивающий укол. Это оказалось не так-то просто - пришлось долго выискивать наименее пострадавшее место для укола. Завтра ему, конечно же, станет хуже, но эту ночь, по крайней мере, поспит спокойно.
- Все, я закончила, - сообщила я, укрывая его одеялом, - так лучше?
- Ты знаешь, да, - вынужден был согласиться он, - и болеть почти перестало, вот только колотит чуток, но ничего - терпимо.
- Ничего, сейчас лекарство начнет действовать, и ты уснешь. Я ухожу с рассветом, - напомнила я, вытирая руки и гася свет, - постарайся, чтобы Саха не убил тебя за время моего отсутствия. Я попробую вернуться как можно скорее. Оставляю тебе мазь на столе, накладывай ее утром и вечером, если у самого не получится, попроси Васену, она не откажет. Да, скажешь ей, пусть у Сахи швы снимет. И вот еще что, если будешь в состоянии, сходи в город и получи все деньги с моего счета. Я документы на столе оставлю. Сотню отложи и запакуй отдельно. Лады?
- Хорошо, - глухо отозвался Влад, - если ты уже закончила инструктаж, не возражаешь я отключусь, устал.
- Спи, - разрешила я и, немного подумав, добавила, - Владушка, - из темноты донеслось довольное сопение.
Саха затолкнул его в один из пустых денников, где хранили сено. Влад, не устояв на ногах, ткнулся лицом в не успевшую еще толком высохнуть траву. Дальше все произошло настолько буднично, что парень не успел ни испугаться, ни опомниться, оказавшись плотно прижатым к полу, посыпанному желтым песком, с задранной на голову рубахой, да так умело, что и руками не пошевелить, а пояс брюк опустился гораздо ниже положенного. «Стыдобища-то какая!» - безразлично промелькнуло в голове. На него обрушился первый удар, от которого перехватило дыхание и из глаз помимо воли брызнули слезы, вытесняя из головы все мысли и заставляя сосредоточиться на том, чтобы не заорать и малодушно не запросить пощады у этого гиганта, со всей своей медвежьей силой охаживавшего Влада хлыстом.
Спустя несколько минут все было кончено, Саха отшвырнул хлыст, с некоторым сожалением оглядывая творение своих рук. По мере того, как уходила злость, ее место занимало сочувствие, граничащее с жалостью. Мальчишка оказался крепче, чем того можно было предполагать, и не проронил ни звука, чем вызвал еще большее уважение. Влад лежал неподвижно и о том, что ему действительно больно можно было догадаться только по иногда вздрагивающим плечам и сдавленным, еле слышным, всхлипам. Саха досадливо покрутил головой, злясь на себя за несдержанность - можно ведь было и не так сильно. Но что сделано, то сделано и назад не воротишь. Егерь присел на корточки и, приподняв голову парня, заставил посмотреть на себя.
- Эй, малец, - тихо позвал Саха, - ты, там как, живой?
- Не знаю, - шмыгнув носом, выдавил Влад, меньше всего ему сейчас хотелось вести светские беседы, - скорее всего - да.
Он смотрел на Саху мутными глазами и вздохнул с облегчением, когда его отпустили. Егерь ненадолго ушел, а когда вернулся, на Влада обрушился поток ледяной воды, безнадежно промочив одежду. Влад, не ожидавший ничего подобного и просто лежавший с закрытыми глазами, выгнулся и завыл, как иной ночью воет Арк, уставившись на зеленоватый шар Крека. Саха сдернул с рук парня ненужную рубашку, оттащил Влада из образовавшейся лужи на сено и вышел, тихо притворив дверь денника.
Оставшись в одиночестве Влад первым делом вернул на место штаны и поглубже зарылся в мягкую траву, надеясь, что никто не увидит его в таком жалком состоянии. Но очень хотелось, что бы пришла Аня, хотелось спрятать лицо на ее коленях, рассказать, как ему жаль, что все так получилось. Раздираемый этими противоречивыми чувствами Влад прислушался к звукам снаружи, надеясь услышать ее легкие шаги, но до него долетели лишь обрывки разговора.
- Олег, ты меня слышал? - грозно спрашивал Саха, - Я тебе сказал, не смей туда ходить!
- Но, батя, - возражал ему Олег, - ты же сам сказал починить седло.
- Попозже починишь.
- Попозже стемнеет, - не сдавался Олег, очевидно сильно желая попасть на конюшню.
- Значит завтра сделаешь, - рявкнул Саха и добавил сбавляя тон, - я понимаю почему ты хочешь туда попасть, но Владу сейчас меньше всего хочется видеть кого-то сочувствующего возле себя. Дай ему придти в себя. Не забывай, он только что пережил несколько не сильно приятных минут в обществе твоего отца.
- Ты хотел сказать - паршивых минут, - поправил его Олег. - Зная твою тяжелую руку, я просто хочу убедиться, что он в порядке и по-прежнему жив.
- Про порядок не скажу, - хмыкнул Саха, - а что жив, так за это ручаюсь.
- Ох, и влетит же тебе от Аньки, - заметил Олег, - она сидит, на огонь таращится и курит уже, наверное, третью сигарету.
- От нее я как-нибудь отобьюсь, - устало ответил Саха, - пошли в дом, мне надо что-нибудь выпить.
Голоса стали удаляться, послышался приглушенный смех Олега. Влад немного расслабился, мысленно поблагодарив Саху, что тот избавил его от визитеров...
Вытряхнув из пачки очередную сигарету, я прикурила ее от предыдущей, кинув тлеющий окурок в камин. Васька зорко следила, что бы я на время экзекуции не выскользнула из дома. Это, пожалуй, было излишним. На меня навалилось оцепенение и сил хватило только на то, что бы сидеть и пялиться на огонь, слушая, как потрескивают угли. Тишину разорвал протяжный вой, как бритвой полоснувший по натянутым нервам. Мне показалось, что прошло несколько часов, пока хлопнула дверь, и на пороге показался хмурый Саха.
- Где Влад? - Спросила я, вскакивая со своего места, получилось почему-то испуганно.
- На конюшне, - дядя прошел к шкафчику заменяющему бар и плеснул себе рома в высокий бокал, - не смей туда ходить, - предупредил он, видя, как я двинулась к двери, - дай парню очухаться, ему и так досталось, дай ему побыть одному.
- Печешься о его душевном спокойствии? - Почти выкрикнула я, - ты, который только что... - задохнулась я от негодования.
- Да я, - спокойно прервал Саха, готовую начаться истерику, - ты считаешь, я был не прав? Ты думаешь, мне это доставляет удовольствие? - он испытующе оглядел меня.
- Сань, можно было обойтись и без этого, - встала на мою сторону Васька.
- Я тебя, Аня, что-то не пойму, чего ты хочешь? - Дядя прищурившись уставился на меня, - Ты хочешь, что бы он никогда больше не прикасался к дури?
- Да, - всхлипнула я.
- Значит, не мешай мне, хорошо? Ты прекрасно знала, когда везла его сюда, что у меня свой взгляд на вещи и некоторые методы не отличаются гуманностью, ведь так? - спросил он, я кивнула соглашаясь. Конечно, я все знала, но надеялась, что до этого не дойдет. - Ну, вот и договорились, - удовлетворенно проговорил дядя, - вы как хотите, а я пойду спать. - Саха тяжелой поступью поднялся наверх.
...Влад приподнялся на локтях и, превознемогая боль, оглянулся на спину, до предела выворачивая шею. Открывшееся зрелище впечатляло, а может просто отвык видеть на себе подобные украшения. Приходилось признать, избили его жестоко, но не так уж и сильно, как это могло быть. По здравому разумению, если уж быть до конца с собой честным - окажись Влад на месте Сахи, поступил так же, если не хуже. Так что злиться или обижаться, смысла нет. Обидной оказалась не сама порка, а воспоминание, как унизительно и обидно ткнули носом сначала в стол, (на Аниных глазах!), а потом в песок на полу. Можно было и без этого обойтись.
Влад напрягся, услышав тихое шуршание песка за спиной, обернулся, наткнувшись на большую треугольную голову Арка.
- Чего тебе? - проворчал недовольно, - Напугал, зараза!
Волк лег на пузо и подполз к лежащему парню, склонил голову набок, рассматривая его, а потом, забавно и жалобно вздохнув, ткнулся холодным мокрым носом в человеческое плечо. Влад протянул руку и обнял Арка за шею, зарылся лицом в пыльную, жесткую шерсть, пахнущую солнцем и лесом. Арк шевельнулся, высвобождаясь из-под его руки и, заглянув в глаза, поднялся, принявшись вылизывать Владу спину. Парень вздрагивал каждый раз, когда ссадин касался прохладный волчий язык, но даже не думал прогонять.
Когда же волк принялся вылизывать Владу лицо, тот шутливо оттолкнул серую морду. Волк уходить не пожелал и попытался затеять возню. Владу его идея пришлась не совсем по душе - в его теперешнем состоянии не сильно поиграешь. Внезапно Арк насторожился, оставив Влада в покое, пригнул уши и ворчливо зарычал на дверь. Почти сразу в поле зрения Влада появился виновник случившейся беды - медвежонок шел боком, забавно переваливаясь с ноги на ногу.
- Чего пришел? - неприветливо проговорил парень, наблюдая, как медведь приблизился к нему вплотную и уселся на задние лапы, - Видишь, что со мной из-за тебя сделали? Сильно тебе мой рюкзак нужен был, а?
Топтыжка на эту гневную тираду жалобно заревел и принялся тереть лапами нос.
- Так ты жаловаться мне пришел, негодник? - хмыкнул Влад, догадавшись о причине его появления, и добавил со вздохом, - Где у тебя совесть? - медвежонок захныкал и пододвинулся еще ближе. Влад понял - злиться на проказника нет никакой возможности и протянув руку обвалил того на бок, - Что и тебе досталось? Получил от Василисы Андреевны веником, да?
Топтыгин, почувствовав перемену в голосе человека, подкатился к нему пушистым шаром и затих, прижавшись к боку. Влад, морщась от боли, почесал медвежонка между ушей. Полежал еще немного, собираясь с духом, прежде чем показаться кому-то на глаза. Но лежи, не лежи, а идти-то все равно надо, тем более, что опустившийся на Бору вечер уже дышал прохладой. Влад встал на колени, на ощупь, отыскивая в темном деннике свою мокрую рубаху. Найдя, кое-как натянул на себя, застегивать не стал - что толку, до дома только дойти.
Встречаться с Аней очень не хотелось. Зная девушку, мог сказать точно - она тоже устроит ему нагоняй, а ее гнев перенести сложнее, чем Сахину порку.
Каждое движение причиняло почти нестерпимую боль и голова начала противно кружиться. Влад схватился рукой за перегородку, постоял немного, ожидая, когда в голове чуть прояснится, а потом, пошатываясь, побрел к дому.
Уже берясь за ручку двери, понял - сегодня выслушивать Анино ворчание никаких сил нет, да и в глаза смотреть стыдно. Так что ему остается только одно - как можно незаметнее проскользнуть в комнату и когда она поднимется сказаться спящим, авось будить не станет. А с утра она должна куда-то уйти на несколько дней...
Я опять опустилась на кресло у камина и уставилась на огонь. Через некоторое время меня кто-то нерешительно тронул за плечо. Я подняла глаза, возле меня стоял Олег.
- Чего тебе? - немного неучтиво спросила я.
- Ань, хочешь, я на конюшню схожу, посмотрю как он там?
- Не знаю, - честно призналась я.
Скрипнула входная дверь и в дом проскользнул Влад и, ни на кого не глядя, проковылял к лестнице. Я посидела еще некоторое время, борясь с желанием кинуться следом, и поднялась наверх.
Влад лежал на кровати поверх одеяла, уткнувшись лицом в сложенные под головой руки. Я, не включая свет, прошла к окну и распахнула его, впуская в комнату ночную прохладу, постояла немного, глядя на озеро, с ровной полоской голубоватого света.
- Владка, - тихо позвала я, подсаживаясь к парню, он не шевельнулся и ничего не ответил. - Влад, - повторила я и осторожно положила руку на его плечо, - тебе очень больно? - я осеклась оттого, что спросила очевидную глупость, но и молчать сил не было.
- Нечего меня жалеть, - он дернул плечом, сбрасывая мою руку, - я сам виноват и сам ответил. Все, и хватит об этом.
- А я и не собиралась тебя жалеть, - фыркнула я, и, отворачиваясь нечаянно задела его бок.
- Поаккуратней нельзя? - раздраженно процедил он сквозь стиснутые зубы.
- Нельзя, - ехидно ответила я, - ты же сам приказал тебя не жалеть.
Я встала и отошла снова к окну. Пора ложиться спать, завтра предстоит тяжелый день, надо встать до зари. Все! И пусть Влад с его проблемами катиться ко всем чертям, которых только смогли выдумать многочисленные религии.
...Влад повернул голову и уставился на ее хрупкий силуэт у окна, сотканный из темноты и бледного света. И чего, спрашивается, взбесился? Ему бы прощение просить, а он наорал! Вот и как понимать этих женщин? Ей сейчас положено злиться и ругать его, что он, подлец, подвел ее, доверия не оправдал и вляпался в очередную неприятность, а она ж нет! Жалеет, сочувствует! Очень ли больно, спрашивает! Вопрос-то какой идиотский, и как на него ответить? Нет, Аня, мне очень приятно. Так что ли? А с другой стороны - радуйся дурак, хоть кому-то нужен. И задела она тебя рукой, так потерпи, она ж не специально, случайно вышло. А ты...
Влад лежал, не зная, как поправить недавнюю грубость, чувствуя себя последней сволочью. Интересно, а если попросить принести воды не откажет? Тем более, что пить действительно очень хочется. Влад слабо шевельнулся, видя, что она собирается отойти от окна...
Вставать завтра рано, в очередной раз напомнила я себе, но почему же тогда я продолжаю стоять у окошка, наблюдая, как ветер раскачивает верхушки деревьев, слушаю, как вздыхает озеро и жду, что Влад позовет, ища сочувствия, и пожалуется? Неужели я все-таки влюбилась в этого глупого непутевого мальчишку? Или это синдром привыкания? Когда врач настолько сживается со своим пациентом... даже думать не хочется! Отогнав эти ненужные и опасные мысли, я переоделась и уже собиралась ложиться, как услышала из темноты:
- Если тебе не трудно, принеси, пожалуйста, воды, - чуть слышно попросил он.
- Хорошо, - с готовностью откликнулась я, - может еще чего-нибудь? Ты, наверное, есть хочешь? - и тут же одернула себя, ну кто после такого вечера захочет есть?
- Нет, спасибо, только воды.
Я сходила вниз, налила в кувшин воды и уже собралась нести, но передумала. Вернулась на кухню, сварила грог, сделала несколько бутербродов с колбасой, солониной и сыром, сложила все в маленькую корзинку, и потащила добычу наверх.
- Вместо воды я грога сварила, ничего? - спросила я, выставляя содержимое корзинки на табуретку возле его кровати.
- Ничего, - эхом отозвался Влад, поворачиваясь и приподнимаясь на локте.
- Держи, - я подала ему чашку, - только аккуратно, горячий.
Он поблагодарил меня кивком головы и, сделав несколько осторожных глотков, отставил ее.
- Здесь еще бутерброды, будешь? - неизвестно чему радуясь, быстро проговорила я, снимая с тарелки салфетку.
- Давай, - согласился Влад.
Я пододвинула к нему тарелку, а сама устроилась на своей кровати, чтобы не мешать. Комнату заливал свет Крека, его едва хватало, различать предметы вокруг, но мне было достаточно. Я словила себя на том, что улыбаюсь, наблюдая как Влад, почти не жуя, глотает еду, запивая обжигающим грогом.
- Как же это тебя угораздило? - поинтересовалась я через некоторое время.
- Ругать будешь? - вместо ответа спросил он, запихивая в рот последний кусок.
- Нет, - покачала я головой, - не буду, - я пересела к нему, - Владушка... - он тихо засмеялся, - что я смешного сказала? - смутилась я.
- Ты меня так ласково называешь, каждый раз, как со мной какие-нибудь гадости случаются.
- Ты находишь это смешным? - еще больше смущаясь пролепетала я, даже не подозревая, что он это запоминает.
- Нет. Просто я вот о чем подумал, может почаще влипать в серьезные неприятности? Что бы ты мурлыкала «Владушка». Ты знаешь, я готов даже побои ради этого терпеть.
- Что за разговорчики, глупый мальчишка, - нахмурилась я, - давай лучше посмотрю, что там Саха наворотил.
- Переводишь стрелки? - Опять засмеялся Влад, - и чего ты так со мной возишься, понять не могу. Я и не из таких передряг живым выходил. Помнишь тот шрам от ноги через весь живот?
- Это тот, который по ребрам уходил на спину? - из вежливости уточнила я, хотя это было излишним, я его помнила.
- Так вот, - Влад отодвинул тарелку и улегся, - было это на арене. Мне достался тогда очень сильный противник, может и не сильный вовсе, но я провел к тому времени около девяти боев, так что на меня хватило. Если бы я выиграл и в тот раз, мне бы дали свободу. В общем, я его уже почти уходил, но тут он выхватил маленький ножик, на нем кожаные доспехи, а на мне, смех сказать - набедренная повязка. Ну, выхватил он нож и чиркнул мне по животу и разрезал все не хуже твоего скальпеля. Надсмотрщики решили, что я сдох и выкинули в яму для мусора. Значит, лежу я там, кишки наружу...
- Без подробностей, пожалуйста, - прервала его я, зная их все наизусть и не желая выслушивать это еще раз на ночь глядя, - я ночью спать хочу.
- А как же ты на работе? - подначил меня он.
- На работе, это на работе. У меня после нее кошмаров не бывает, не то что от твоих рассказов, а под бок мне бежать не к кому.
- Так ко мне беги, - расхрабрившись, великодушно разрешил он, - этому мы завсегда рады.
- Ну и зараза же вы, Владислав Дмитриевич, - прошипела я, - вот так бы и дала бы вам по заднице.
- Не, по заднице сегодня нельзя, - заныл он, - она у меня многострадальная.
- Вот-вот, я о том же, давай я тебя осмотрю. У меня где-то мазь должна быть, синяки за пару дней сгонит и рубцы подживит. Скоро папаня приедет и мне надо, что бы ты имел товарный вид, - я включила ночник и принялась расковыривать свой саквояж, отыскивая нужный тюбик.
- Ничего твоя мазь не сгонит, - заворчал Влад, стаскивая с себя одежду, - насколько я помню, Саха твой меня хлыстом отходил, а эти отметины иной раз по месяцу держатся. Уж поверь мне, я знаю.
- Это мы еще посмотрим, знаток, - усмехнулась я, поднимая над ним лампу, - ишь как тебя Александр Петрович оприходовали, как не родного, места живого нет. - Присвистнула я, рассматривая его спину покрытую багровыми полосками и ржавчиной размазанной запекшейся крови. К глазам против воли подступили слезы. Я почувствовала острое желание придушить Саху.
- То, что места живого нет - сам дурак, - безразлично высказался Влад, будто это не его егерь ткнул носом в стол, а после шкуру попортил.
Влад положил руки под голову и закрыл глаза, предоставляя мне делать все что, заблагорассудится. Я сходила в ванну, притащила таз с теплой водой, пару мягких полотенец и принялась обмывать его.
- Надо было еще в первый вечер ему все отдать. - Продолжил рассуждать он, - А так огреб за все и сразу и за вранье, и за хранение, и за употребление.
- Ну, Саха, ну зверюга! Руки пообрубать по самые уши! - Ворчала я, осторожно втирая крем.
- Никакой он не зверь, - тут же возразил Влад, - нормальный мужик. Просто надо играть по его правилам. Он со мной уже почти месяц нянчится, а я его работу чуть на ветер не пустил, есть от чего взбеситься. Да и не так сильно он меня побил, как оно смотрится, раз я почти сразу поднялся и на своих ногах в дом пришел. А то, что пару ссадин оставил, так оно ничего – заживет. Главное завтрашний день пережить.
- Владка, Владка, Владушка, - пробормотала я, качая головой и подсчитывая полоски, грозившие превратиться в шрамы.
- Что там еще? - Сонным голосом осведомилось мое горюшко.
- Как так можно? - Задалась я абсолютно никчемным вопросом, - не прошло и полгода, как Костик тебе новую шкуру справил, а она вся в шрамах опять будет, ты их что - коллекционируешь?
- Больше полугода прошло, - лениво уточнил Влад.
- Милый мой, - взвыла я, - да на мне за всю жизнь столько не набралось!
- Ты - это ты, а я - это я, - резонно заметил он, - у тебя голова маленькая, но ты ей думаешь. У меня же голова хоть и большая, а думать никак не хочет, - самокритично закончил Влад.
- Тренироваться надо, - посоветовала я, любуясь своей работой. Потом подумала немного и сделала ему обезболивающий укол. Это оказалось не так-то просто - пришлось долго выискивать наименее пострадавшее место для укола. Завтра ему, конечно же, станет хуже, но эту ночь, по крайней мере, поспит спокойно.
- Все, я закончила, - сообщила я, укрывая его одеялом, - так лучше?
- Ты знаешь, да, - вынужден был согласиться он, - и болеть почти перестало, вот только колотит чуток, но ничего - терпимо.
- Ничего, сейчас лекарство начнет действовать, и ты уснешь. Я ухожу с рассветом, - напомнила я, вытирая руки и гася свет, - постарайся, чтобы Саха не убил тебя за время моего отсутствия. Я попробую вернуться как можно скорее. Оставляю тебе мазь на столе, накладывай ее утром и вечером, если у самого не получится, попроси Васену, она не откажет. Да, скажешь ей, пусть у Сахи швы снимет. И вот еще что, если будешь в состоянии, сходи в город и получи все деньги с моего счета. Я документы на столе оставлю. Сотню отложи и запакуй отдельно. Лады?
- Хорошо, - глухо отозвался Влад, - если ты уже закончила инструктаж, не возражаешь я отключусь, устал.
- Спи, - разрешила я и, немного подумав, добавила, - Владушка, - из темноты донеслось довольное сопение.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Глава 6.
Утро выдалось серым и прохладным, траву покрывал белый пушок инея, предрекая скорый приход осени. Белый морок тумана молоком обволок все озеро, змейками подползая к дому. Я вышла на крыльцо и огляделась вокруг, поежившись в предрассветных сумерках, решая, как лучше будет добраться до водопада посуху или по воде. И первое, и второе затруднялось хлопьями тумана. Подумав немного, я все же решила отправиться по озеру, для этого мне пришлось идти в сарай, чтобы позаимствовать Сахину легкую пирогу. Лодчонка лежала забросанная всяким хламом, и я потратила целых пятнадцать минут, разгребая мусор. Действовать надо очень тихо, если я хочу избежать лишних вопросов. Наконец лодка была освобождена и я начала осторожно вытаскивать ее из сарая. Мне это почти удалось, но в последний момент корма лодки задела за стоящие в стороне оглобли и они с шумом посыпались на меня. Я мысленно поблагодарила туман, который хоть как-то заглушит звук. Я замерла на некоторое время, чутко прислушиваясь, не стукнет ли рядом дверь - все тихо. Я благополучно выбралась из-под завала и вытащила лодку. Входная дверь хлопнула, и сквозь туман послышался приглушенный недовольный голос Васены.
- А ну, стой! Кто это там балует? Олег, ты что ль? Али ты, Владушка? Слышь, малец, возвернись, не доводи до греха, - черт, я зло сплюнула, если она будет продолжать так орать, то перебудит всех кто еще не встал.
- Не голоси, это я, - тихо сказала я, выныривая из тумана около Васьки. Тетка зябко поежилась от утренней прохлады с удивлением посмотрела на меня и поплотнее запахнула накинутую на плечи шаль.
- Куда собралась, душа моя? - Васька подозрительно оглядывала мой походный наряд, позаимствованный у Олега, и поэтому подвернутый во всех местах насколько это представлялось возможным.
- Только не ори, - предупредила я, - на охоту пойду, на зверя страшного, Сенькой называется.
- Ха, на этого зверя Саха ужо недель пять охотится, все выследить не может.
- Твой Саха не знает где этот зверь кормиться, а я догадываюсь. К тому же у меня манок есть особый, специально на Сенек деланный, - я похлопала себя по нагрудному карману, где было спрятано голосовое письмо от Вари.
- Кто ж тебя знает, - Васька помогла дотащить пирогу до воды, - а ну, как и точно выловишь.
- Попробую, - я не стала давать твердых обещаний, - об одном попрошу, попридержи Саху, если я Сеньку приведу, - я бросила в лодку рюкзак с припасами, набранными в Васькиной кладовке еще вчера днем, и забралась в утлое суденышко.
- Ну, с Богом, - Васька с силой толкнула лодку, и она быстро заскользила по воде, поднимая небольшие фонтаны брызг, - я за мальцом твоим пригляжу, - донеслось до меня из тумана.
- И на том спасибо, - пробормотала я, берясь за весло, сильными гребками подгоняя лодочку.
...Влад проснулся с чувством, что если сейчас не встанет, непременно лопнет - природа нагло заявляла о себе. Яркий солнечный свет проникал сквозь плотно сомкнутые веки заставляя окончательно проснуться. Влад покосился на часы – без двадцати двенадцать. У него чуть челюсть не отвисла, благо подушка не дала, - ничего себе! Проспал почти полдня и никто не потревожил.
Влад шевельнулся с намерением встать, но тут же был вынужден с тихим стоном рухнуть обратно - избитое тело отозвалось ноющей болью. Полежал, собираясь с мыслями, но хочешь, не хочешь, вставать надо. Пришлось покрепче стиснуть зубы и откинуть с себя одеяло, дальше сложнее - предстояло заставить себя двигаться: сперва подняться на четвереньки, а после сползти с кровати. На это ушла целая минута - каждое движение отзывалось противным нытьем во всем теле, а кому себя не жалко? Фффух! Самое сложное сделано. Теперь осталось расходиться и все будет хорошо.
Достав из шкафа банный халат, осторожно просунул руки в рукава, одеваться пока никакого желания не возникало. Шлепая босыми ногами по теплым половицам, направился в уборную, сделав остановку у стола. На столешнице, покрытой светлым лаком, белел листок бумаги с небрежно брошенной на него упаковкой таблеток, рядом стоял стакан с водой. «Выпей, не будет больно. Не больше четырех таблеток в день», приказывала записка, накарябанная быстрым и мало разборчивым, как у всех врачей, почерком. Влад усмехнулся и заглотал одним махом две таблетки, что б наверняка подействовало.
Кое-как приведя себя в порядок Влад решил вернуться в комнату с намерением еще поваляться. А что еще делать раз его никто не трогает? Правда, начал просыпаться голод, но спускаться вниз совсем не хотелось. Обитатели дома знают, что с ним произошло, и смотреть им в глаза было неловко. Да и кто знает, как они теперь к нему относятся. Проходя мимо лестницы, прислушался, в доме стояла тишина и только на кухне тихонько позвякивала утварь. Василиса готовила обед, а значит невозможно даже спуститься на кухню попить молока. Он тяжко вздохнул и побрел к своей двери.
В комнате на столе обнаружился поднос, накрытый белой салфеткой, а в воздухе витали такие запахи, едва слюной не подавился. А на подносе целый клад - яичница из пяти яиц, ломтики поджаренного мяса, еще горячие пирожки, кружка парного молока и небольшой кофейник. Между стаканом молока и тарелкой вставлена записка. Влад выдернул листок и, развернув, прочитал: «С добрым утром, Владушка», перевел глаза на еду, приготовленную заботливой Василисой, и даже всхлипнул от благодарности.
Влад подтащил поднос поближе к окну и, опершись бедром о подоконник, с аппетитом занялся едой. Поев, почувствовал себя настолько сносно, что лежать расхотелось. Оделся и понес пустой поднос на кухню.
- Выспался? - с приветливой улыбкой поинтересовалась Анина тетка и ласково потрепала его по волосам.
- Да, - Влад выдавил из себя ответную улыбку, - спасибо за завтрак.
- Не за что, может еще чего хочешь?
- Нет, не надо. Василиса Андреевна, вы простите меня, что так вышло... - Влад запнулся и почувствовал, что краснеет, ничего глупее не придумаешь!
- Ты до сих пор переживаешь? Уже ведь и не сердится никто. Ну, было и прошло. В жизни всякое бывает. Ты куда собрался-то?
- Не знаю, - пожал плечами Влад, - пойду, пройдусь, толку бока отлеживать.
- Может не стоит, - заволновалась она, с беспокойством оглядывая парня, - отлежался бы!
- Нет, спасибо. Да и не болит почти.
- Только долго не броди - обед скоро, - предупредила она и, сунув в его нагрудный карман шоколадку, выпроводила из кухни.
Выйдя из дома Влад прислушался - от дровяного сарая слышались звонкие удары топора, видно Саха доделывает вчерашнюю Владову работу. Встречаться с егерем не было никакого желания, Влад обогнул дом с другой стороны и пошел по самой кромке озера. Идти в жару возле воды, от которой веяло прохладой, слушая неугомонных птиц, носящихся где-то высоко было приятно, а еще приятнее было ни о чем не думать. Владу казалось, что идет он совсем не долго, а оглянувшись, понял, что отошел от дома на добрый десяток километров. Вон и самого дома не видно за изгибом берега, поросшего высокими кустами с которых свисали небольшие, но очень вкусные, плоды тегу, по вкусу чем-то напоминающие груши.
Солнце припекало, Влад безнадежно опоздал к обеду, да и устал так, что зеленая трава на полянке у озера показалась не хуже любой кровати. Решив, что лучше отдохнуть перед обратной дорогой, Влад сбросил с себя одежду и окунулся в прогретую за день прозрачную воду озера. Выбравшись на берег, отряхнулся, как это делает Арк. Немного обсохнув, натянул на себя штаны - негоже все-таки щеголять голым задом, хоть и посреди леса. Из еды располагал только шоколадкой и плодами тегу, чему, впрочем, не сильно огорчился. Поев, растянулся на траве, в слабом тенечке кустов, подсунув под брюхо рубашку, а то стащит еще какая-нибудь не в меру любопытная животина...
Часа два я плыла в плотном белом облаке, надеясь, что смогу удержаться на середине озера. Из-за пелены тумана не было видно ни одного, ни другого берега, и мне казалось, что я плыву не по воде, а по небу. Я глотала сырой воздух, на несколько мгновений почудилось, что все исчезло, а я запуталась в паутине тумана и никогда уже из нее не выберусь. В душу предательски закралась паника, заставляя теснее жаться к единственному осязаемому предмету - бортам лодки. От этого стало так страшно, что захотелось кричать, а еще больше захотелось причалить к берегу, со всего размаху ткнув нос лодки в мягкий песок. Почувствовать под ногами твердую землю и повалиться на мокрую от утренней росы траву. Я одернула себя, ну кто тебе сказал, дура ты эдакая, что там будет песок, а вдруг ты наткнешься на корягу или еще на что-нибудь? Только сознание возможной катастрофы удержало меня на середине озера. Теперь я, кажется, понимаю людей больных клаустрофобией.
Над Борой неумолимо занимался рассвет, подул теплый ветер, он разогнал туман, а солнце согрело озябших жителей планеты и все сразу стало на свои места. Мне стало смешно и немножко стыдно за недавние страхи.
Я оглянулась, домика Сахи почти не видно, он еще скрывался за занавесью тумана. Надо поспешить, когда туман сойдет, меня будет видно, как на ладони.
Я принялась озираться по сторонам, отыскивая знакомые ориентиры и моля бога, чтобы я не проскочила из-за тумана мимо нужного мне места. Иначе придется делать круг и плыть против, хоть и небольшого, но все-таки течения.
Ага, вот сосна, с раздвоенной черной верхушкой, года четыре назад в нее ударила молния, но дождь быстро погасил, разгорающиеся пламя и сосна осталась стоять, найдя в себе силы, насколько возможно, залечить свои раны. Чуть дальше в почтенном поклоне застыла березка, полоща в воде тонкие прутики веток. Значит надо проплыть еще не менее пяти километров. Мне нужно попасть в устье реки, почти скрытое от глаз зарослями ивняка, главное не проскочить.
Я вглядывалась до боли в глазах в изломы берега, пытаясь отыскать вход в реку. Берег до того зарос молодняком ивы, что превратился в сплошную зеленую полоску. Легкую лодочку чуть качнуло и повело в сторону, я сделала взмах веслом, круто развернула лодку и, прилагая немало усилий, зашла в реку.
У входа в озеро река была до того узкая, что росшие по ее берегам деревья спокойно соприкасались верхними ветвями, образуя плотный зеленый потолок. Я ослепла на несколько секунд, зайдя из яркого солнечного света в этот полутемный, душный тоннель, на меня тут же накинулась вечно голодная лесная мошкара, заставив снова влезть в куртку. Успокаивало только одно, тоннель этот тянется не более двух километров и если мне подналечь на весла, то я проскочу его не более чем за полчаса. Я поудобнее перехватила перекладину весла и сильными гребками погнала пирогу вперед.
Тоннель показался бесконечным, я и не думала, что два километра могут растянуться почти в вечность. Пот заливал глаза, не давая толком смотреть вперед, из-за этого я чуть не натолкнулась на проплывающую рядом корягу. Мошкара противно звенела над ухом и забивалась в волосы. Руки ломило от усилий и на ладонях появились мозоли, доставляя дополнительные неудобства. Но все имеет свой конец и впереди забрезжил свет. Один взмах и еще, скоро я отсюда выберусь, я принялась грести с удвоенной силой. Взмах и еще. Наконец-то я выбралась из этого кошмара. Мошкара отступилась, прячась в спасительной тени. Я проплыла еще несколько метров и решила сделать привал, во-первых, надо поесть, а во-вторых, если я сейчас не отдохну, то умру прямо здесь.
Я выбрала пологий участок берега и направила на него свое утлое суденышко. Выбравшись на твердую землю, я вытянула лодку, а то еще снесет течением, и без сил рухнула на траву, лениво отметив про себя, что трава вытоптана и не такая мягкая, как бы хотелось, блаженно закрыла глаза. Пролежав без движения, как мне показалось не меньше часа, я заставила себя сесть и впихнуть в рот кусок пирога с медом.
Постепенно я возвращалась к жизни, усталость отступила, надо двигаться дальше. Но я уговорила себя посидеть еще немножко. В кустах за моей спиной что-то зашевелилось, я настороженно оглянулась, тут только до меня дошло, почему вытоптана трава. Я умудрилась устроить привал на кабаньем водопое, в подтверждении моей догадки из кустов на меня выглянули сначала маленькие красные глазки, а потом высунулся мокрый пятачок в обрамлении двух загнутых кверху клыков. Я застыла, потом в моем уставшем мозгу как бомба разорвалась: «Беги, идиотка, если жить хочешь!» Такой прыти от себя, если честно, я не ожидала. На то, чтобы собрать пожитки, стащить в воду лодку и оказаться аккурат посреди реки у меня ушло не более пяти секунд. Я оглянулась, как раз на том месте, где я только что сидела, стояла здоровенная кабаниха и разъяренно рыла копытами землю, под ее брюхом копошились пять щетинистых комочков.
Я судорожно сглотнула, представив, во что бы я превратилась после встречи с этой благочестивой мамашей. Нечего и говорить, что после этой встречи я предпочитаю видеть свинью только на своей тарелке исключительно в жареном виде. Я снова взялась за весло и скоро кабанья семья скрылась за излучиной реки, о чем я, признаться, не пожалела. Больше я на своем пути привалов не делала, что позволило добраться до нужного места раньше, чем предполагала.
Было около пяти часов вечера, когда я услышала приближающийся гомон водопада. Я принялась лавировать между небольшими речными порогами, еще чуть-чуть и я окажусь в более ли менее спокойном озерце, как раз под водопадом.
Я выплыла из-за поворота и передо мной открылась картина, от которой у меня еще в прошлый раз захватило дух и, я подозреваю, будет захватывать всякий раз, как я ее увижу. Высокий горный утес, заросший яркой зеленью, которую уже позолотило предвечернее солнце. Подпрыгивая на камнях и заливаясь в трещинки, с него с шумом низвергается вода, сплетаясь в легкое блестящее кружево воды и солнца, и образуя шапку белой пены на почти черной воде озерца.
Приглядев песчаную полоску берега, направила к ней свою пирогу. Если Сенька здесь, он меня должен был уже заметить, я надеялась, что брат сейчас вынырнет из кустов и поможет вытянуть лодку, но вокруг было тихо, только птицы пели вечерние песни. Нос лодки мягко ткнулся в желтый песок, никто не пришел на помощь, и мне пришлось самой затаскивать лодку на берег. Я выкинула на траву свой скарб, состоящий из небольшого кожаного рюкзака, позаимствованного у Олега, и затянула лодку под ближайший куст орешника, перевернув ее днищем вверх, я закидала свое транспортное средство ветками и сухой травой. Взвалив на плечи рюкзак, вернулась на берег и уставилась на вершину водопада, отыскивая глазами наиболее подходящий подъем.
Устроив поудобнее лямки рюкзака на плечах я начала карабкаться вверх. Водопад только с виду казался неприступным, а на самом деле слева от него была достаточно удобная тропа. Не прошло и десяти минут, как я, немного промокнув, завалилась в просторную светлую пещеру. Стены и свод пещеры, уходящий далеко вверх, имели почти белую окраску, от этого грот казался еще больше. Вдоль стен сушились растянутые на грубых рамках, шкуры, это подтвердило мое предположение о месте пребывания Сеньки. Пол в пещере посыпан желтым песком, возле входа, стоит туго связанный осиновый веник. В дальнем углу, образуя ширму, висит занавесь, сплетенная из травы. Заглянув за нее, увидела кучу неприкрытого соснового лапника, заменяющего беглецу кровать. Сенька развернул бурную деятельность и, насколько я могла судить, по висевшим везде трофеям, охотился парень весьма успешно и с голоду не помирал. Я пощупала шкуры, почти готовы. Еще немного и у парня будет одеяло, да и одежку при определенных стараниях пошить можно.
Посреди пещеры из больших камней был сложен очаг, я дотронулась до них, камни были еще теплыми, значит, хозяин должен быть где-то неподалеку. Я более внимательно пошарилась по углам и нашла три туеска, сплетенных из коры, один полный свежесобранных ягод, два другие были под крышками, в одном хранилась свежая рыба, во втором подвяленное на солнце мясо. «Вот ирод, - проворчала я, - кто же рыбу хранит рядом с ягодами».
Ждать брата в пещере не было никаких сил. Хотелось помыться, больше чем бороться за жизнь. Я спустилась к озерцу и, раздевшись догола, нырнула в прохладную темную воду. Поплавав немного и окончательно замерзнув, я вылезла на бережок. Попрыгав, чтобы обсохнуть, натянула на себя чистые вещи из рюкзака, и устроилась, как ящерица на нагретом за день валуне, понежиться в последних лучах уже склоняющегося к закату солнца.
Я просидела на валуне не меньше часа, ожидая прихода хозяина пещеры. В кустах послышался тихий шорох.
- Только попробуй в меня чем-нибудь кинуть – башку отверну, - щурясь на Крек, ласково предупредила я.
- Анька!?
- Похоже на то, - резонно заметила я.
- Откуда ты взялась? - более идиотского вопроса я в жизни не слышала.
- Оттуда же откуда и ты. Ты разве анатомию в школе не проходил? - на дурацкий вопрос, получают такой же ответ.
Сенька выбрался из кустов и устроился рядом.
- Значит, маманя вызвала тяжелую артиллерию? - спустя некоторое время осведомился он.
- Так да не так, - неопределенно ответила я.
- Все-таки маманя, - утвердился в своем предположении Сенька.
- Ты меня обидел, - надулась я.
- Чем же? - не понял он.
- Я, по-твоему, тяжелая? Да я за последние полгода потеряла не менее пяти килограмм, - чуть ли ни пуская слезу, прохныкала я.
- Как ты меня нашла? - посуровел Сеня.
- Да очень просто, - скромно потупилась я, вычерчивая ногой на песке круги, - дело в том, Арсений Александрович, что я знаю вас как облупленного. Я приехала, Саха рассказал мне о том, из-за чего вы сошли с дома и я, путем несложных умозаключений установила ваше место нахождения.
- И какой же ветер тебя занес в наши края?
- Наркомания, - честно призналась я, у Сеньки глаза полезли из орбит и он чуть не грохнулся с камня в воду, - да не у меня, - нашла нужным успокоить его я.
- А у кого же?
- У моего раба.
- Опаньки, - то ли прошипел, то ли выдохнул Сеня, и закончил Сахиным словами, - значит и до тебя докатилась мода?
- До меня кроме собственной дури ничего не докатывалось, - повинилась я, - кстати, о дури. У меня для тебя кое-что есть, от некой особы, именующей себя Варенькой Шульгой.
- Что есть? - насторожился братец.
- Интересно? - ухмыльнулась я, - Но отдам я тебе это только в обмен на обещание вернуться домой.
- Я отсюда никуда не пойду, - Сенькино лицо посуровело, и он отвернулся.
- Значит, ничего не получишь, - усмехнулась я.
- А ты не боишься, что я тебя сейчас немного пристукну, и ты мне все сама отдашь? - зло спросил он.
- Ты хоть думаешь, что говоришь? - я испытывающе посмотрела на него, - Ты кому грозить вздумал? Совсем крыша поехала от одиночества? Знаете что, Арсений Александрович, - я поднялась и перекинула через плечо рюкзак, - а не пошли бы вы ко всем чертям со своей несчастной любовью, вместе с идиоткой Варенькой, которая палец о палец не ударила, чтобы узнать, где ты и что с тобой. Ты мне надоел, оставайся здесь и сиди как придурок, боясь нос из-за водопада высунуть, потому что Саха вокруг рыскает, тебя разыскивая. Сиди и рыдай над своей несчастной судьбой, не предпринимая попыток хоть что-то поправить. Да, кстати, - я достала голосовое письмо и бросила брату в лицо, - забирай, мне чужого не надо.
Я выволокла лодку, столкнула в озеро, запрыгнула в нее и взялась за весло. Злость придала силы, и лодка в два счета оказалась в рукаве реки, по которой еще совсем недавно я с таким трудом поднялась. Сенька понял, что действительно уплываю только, когда лодка скрылась за поворотом. Он вскочил и, не разбирая дороги, понесся мне наперерез, я могла об этом судить по шуму, который он создавал, продираясь сквозь заросли.
- Аня, - Сенька бежал по берегу наравне со мной, - Анечка, вернись, ну, пожалуйста. Прости дурака, Аня!
Я поднажала на весла, и лодка понеслась быстрее подгоняемая мной и течением. Сенька, поняв, что, бегая по бережку, он меня не вернет, не раздеваясь, прыгнул в воду и быстро поплыл за мной. Пловец из Сеньки хороший, а вот гребец из меня, после целого дня мотания по реке, никудышный, братец догнал в два счета. Он зацепился за борт лодки и плыл, рядом уговаривая меня вернуться и тормозя движение.
- Отцепись, балласт! - рявкнула я, замахиваясь веслом.
- Хочешь ударить - бей, - позволил Сенька, - только не бросай меня.
- Ты прекрасно знаешь, что не ударю, как бы мне этого не хотелось, - я бросила весло на дно лодки и расстроено опустилась рядом, позволяя Сеньке выволочь меня вместе с лодкой к берегу.
Мы завалились в пещеру, и Сенька трясущимися от холода руками принялся разводить костер. Я уселась на услужливо подставленную чурку и наблюдала за его бесплодными попытками. Если так дело пойдет, и дальше мы ни в жисть не обогреемся.
- Дай я, - теряя терпение, оттолкнула я Сеньку от очага.
Достала из рюкзака зажигалку и щелкнула над тонкими веточками, проложенными сухим мхом. Огонек от зажигалки моментально перекинулся на мох и заплясал по нему веселыми язычками, облизывая хворостинки. Я осторожно подула, раздувая костерок, подбросила в него более серьезное топливо.
- Что стоишь, трясешься? - Поинтересовалась я у топтавшегося рядом Сеньки, - раздевайся, а то заболеешь.
Парень помялся немного и принялся стаскивать с себя мокрую одежу. Сначала на пол упали башмаки, потом рубашка, я наблюдала за медленным Сенькиным разоблачением и дивилась, насколько же он похож на Саху - те же брови, волосы, даже прищур глаз и тот отцовский, только лет на двадцать моложе. Олег тот не такой, он больше на Ваську похож, хотя ростом и сложением тоже в Саху пошел. Когда дело дошло до штанов, Сенька недовольно буркнул.
- Отвернись, может, я же все-таки портки скидать собираюсь.
- А ты что как-то иначе устроен, чем другие? - проявила я живой интерес, но все же отвернулась, уставившись на белую с золотыми разводами стену.
Сенька довольно долго возился, пытаясь освободиться от прилипающих к телу мокрых штанин.
- Вот черт, - услышала я его тихое ворчание, - прикрыться-то чем? - от волнения он, видно, позабывал, что и где у него лежит.
- Иди к огню, - приказала я, поднимаясь и поворачиваясь. Сенька, увидав, что я смотрю на него, покраснел до корней волос и быстро прикрыл руками причинное место.
- Не боись, не покраду, - хмыкнула я, молча потешаясь над его стыдливостью.
Я сняла с рамки шкуру и накинула брату на плечи.
- Могла бы и не смотреть, - обиженно проговорил он, зябко кутаясь в волчий мех.
- Сеня, - авторитетно заявила я, - а там и смотреть-то не на что.
- Как это не на что? - взвился парень, еще пуще краснея.
- Эвона, как заело, - рассмеялась я.
- Ничего не заело, - начал было оправдываться он, и громко чихнул.
- О-о, - протянула я, - это нам совсем не годисса. Ты мне завтра нужен здоровый, а то, как же мы с тобой домой доберемся.
- Кто тебе сказал, что я поеду с тобой завтра? - скривил рожу Сенька, и еще раз чихнул.
- Я думала, что это дело решенное, - удивилась я.
- Я еще жить хочу, - пояснил свою позицию братец, - а домой приеду, батяня мне таких выпишет... - он только рукой махнул.
- Ишь, какие мы нежные, - принялась кривляться я, - как животину контрабандой продавать, так мы могем, а как ответить за это, так задницу в кусты прячем, так что ль выходит?
- Тебе хорошо, - протянул Сенька, - тебя, небось ни твой, ни мой батяня не разу ничем не окрестили.
- Да, мне хорошо, - зло ответила я, - матери своей никогда не знала, батя появлялся за счастье если раз в неделю, когда я еще не спала, а то и по месяцу не виделись. Мне просто замечательно, всю жизнь по полицейским участкам мотаться, кто из мужиков накормит, кто уроки сделать поможет. Ты, когда в первый раз свою шмотку выстирал, а?
- В этом году, - промямлил Сенька пристыжено.
- А я с шести лет и стираю, и убираю, и жрать готовлю. На папаню генеральские погоны-то не сразу упали. Так что сиди и молчи по поводу кому хорошо, а кому плохо. Не моя в том вина, что ты от юбки рехнулся, и дел наворотил. Знаешь, как мой Влад по этому поводу говорит? Сам виноват, сам и ответил. Вот уж кому намного хуже, чем тебе, однако ж, он ни разу еще не прятался. А что меня касаемо, да, меня ни разу никто пальцем не тронул, так у меня слава богам и голова имеется, и я не только в нее кушаю. - Я закончила свою гневную тираду и выбежала из пещеры. Жаль, двери под рукой не оказалось, а то бы стукнула так, что косяк вывалился.
Обидно было, аж слезы из глаз брызнули. Мне хорошо! Да что ты обо мне знаешь, мальчишка! Я спустилась на берег и уселась на тот валун, на котором сидела днем. Захотелось завыть в голос, заголосить по-бабьи, пожаловаться всем на жизнь непутевую, да кто ж поймет? Кто пожалеет? Да и не надо мне вашей жалости, нормально я живу и другого мне не надо, хоть и накатывает иной раз такая тоска, что волком вой.
Нормальная я, осадила я подкатывающую истерику, не инвалид, не юродивая, вот кого надо жалеть и жизнь у меня нормальная. Вот елки-палки, раздраконил старую, уже казалось зажившую, душевную рану. Хотя, какая это рана? Так, царапинка махонькая. Не то что у Влада, вот кому горя хлебнуть довелось, а сколько еще будет, когда узнает кто я на самом деле, он же меня возненавидит. Даже думать об этом страшно. Помимо воли из глаз потекли крупные слезы, не из жалости к себе, как бывало раньше, нет, а от злости. Я сидела на остывающем камне, подставив лицо ветру, пялилась на черную воду с прилипшими к ней такими же черными листьями, слушала, как ветер завывает в верхушках исполинских деревьев, и глотала соленые слезы. В первый раз в жизни, оплакивая не свою, чужую судьбу. Сзади тихо хрустнула ветка, и теплая Сенькина ладонь легла на мое плечо.
- Аньк... ты это... того... не серчай, а? - выдавил он, наконец.
- Оставь меня в покое, уйди, пожалуйста, - тихо попросила я, быстро вытирая слезы.
- Анечка, ма-атушка, - совсем как раньше, в детских играх, протянул Сенька и потерся щекой о мои волосы, - пойду я с тобой, куда скажешь, пойду.
- О, уже матушка, - саркастически откликнулась я, - нечего мне одолжение делать. Ты думаешь мне надо разгребать твои дела? Да вы хоть забейтесь с Сахой, Ваську жалко. Ты здесь месяц сидишь, как крот в норе, а о матери ты подумал, каково ей? Ни весточки от тебя, ничего. Только о своей заднице и заботишься. Даже девке своей и то знать о себе не даешь. А ведь она считает, что ты ее бросил.
- Ань, страшно мне, - признался Сенька, молчаливо признавая правоту моих упреков, - я бы уже давно вернулся. Да страшно и стыдно, как батяне с маманей в глаза смотреть? Помоги мне, пожалуйста, батя при тебе сильно серчать не будет, может и не тронет вовсе. А то как-то стыдно в двадцать с лишним лет, чтоб батя ремнем лупил, как мальчишку несмышленого.
- А ты и есть мальчишка несмышленый, - ласково попеняла его я.
- А ты Вареньку видела?
- Видела. Красивая она у тебя, даст бог, оженишься скоро. Вот только надо учиться закончить.
- Не видать мне Вареньки, как своих ушей, - печально проговорил Сеня, - за нее отец знаешь, сколько калыму требует, целых сто тысяч! Если бы я с батей не поссорился, может он бы и помог мне чем-нибудь, а так дела мои не к черту, - Сенька чихнул и вытер нос рукой.
- Пошли, бедолага, посмотрим, что у тебя в хозяйстве имеется, может натереть тебя чем можно. Да и поесть не мешало.
Утро выдалось серым и прохладным, траву покрывал белый пушок инея, предрекая скорый приход осени. Белый морок тумана молоком обволок все озеро, змейками подползая к дому. Я вышла на крыльцо и огляделась вокруг, поежившись в предрассветных сумерках, решая, как лучше будет добраться до водопада посуху или по воде. И первое, и второе затруднялось хлопьями тумана. Подумав немного, я все же решила отправиться по озеру, для этого мне пришлось идти в сарай, чтобы позаимствовать Сахину легкую пирогу. Лодчонка лежала забросанная всяким хламом, и я потратила целых пятнадцать минут, разгребая мусор. Действовать надо очень тихо, если я хочу избежать лишних вопросов. Наконец лодка была освобождена и я начала осторожно вытаскивать ее из сарая. Мне это почти удалось, но в последний момент корма лодки задела за стоящие в стороне оглобли и они с шумом посыпались на меня. Я мысленно поблагодарила туман, который хоть как-то заглушит звук. Я замерла на некоторое время, чутко прислушиваясь, не стукнет ли рядом дверь - все тихо. Я благополучно выбралась из-под завала и вытащила лодку. Входная дверь хлопнула, и сквозь туман послышался приглушенный недовольный голос Васены.
- А ну, стой! Кто это там балует? Олег, ты что ль? Али ты, Владушка? Слышь, малец, возвернись, не доводи до греха, - черт, я зло сплюнула, если она будет продолжать так орать, то перебудит всех кто еще не встал.
- Не голоси, это я, - тихо сказала я, выныривая из тумана около Васьки. Тетка зябко поежилась от утренней прохлады с удивлением посмотрела на меня и поплотнее запахнула накинутую на плечи шаль.
- Куда собралась, душа моя? - Васька подозрительно оглядывала мой походный наряд, позаимствованный у Олега, и поэтому подвернутый во всех местах насколько это представлялось возможным.
- Только не ори, - предупредила я, - на охоту пойду, на зверя страшного, Сенькой называется.
- Ха, на этого зверя Саха ужо недель пять охотится, все выследить не может.
- Твой Саха не знает где этот зверь кормиться, а я догадываюсь. К тому же у меня манок есть особый, специально на Сенек деланный, - я похлопала себя по нагрудному карману, где было спрятано голосовое письмо от Вари.
- Кто ж тебя знает, - Васька помогла дотащить пирогу до воды, - а ну, как и точно выловишь.
- Попробую, - я не стала давать твердых обещаний, - об одном попрошу, попридержи Саху, если я Сеньку приведу, - я бросила в лодку рюкзак с припасами, набранными в Васькиной кладовке еще вчера днем, и забралась в утлое суденышко.
- Ну, с Богом, - Васька с силой толкнула лодку, и она быстро заскользила по воде, поднимая небольшие фонтаны брызг, - я за мальцом твоим пригляжу, - донеслось до меня из тумана.
- И на том спасибо, - пробормотала я, берясь за весло, сильными гребками подгоняя лодочку.
...Влад проснулся с чувством, что если сейчас не встанет, непременно лопнет - природа нагло заявляла о себе. Яркий солнечный свет проникал сквозь плотно сомкнутые веки заставляя окончательно проснуться. Влад покосился на часы – без двадцати двенадцать. У него чуть челюсть не отвисла, благо подушка не дала, - ничего себе! Проспал почти полдня и никто не потревожил.
Влад шевельнулся с намерением встать, но тут же был вынужден с тихим стоном рухнуть обратно - избитое тело отозвалось ноющей болью. Полежал, собираясь с мыслями, но хочешь, не хочешь, вставать надо. Пришлось покрепче стиснуть зубы и откинуть с себя одеяло, дальше сложнее - предстояло заставить себя двигаться: сперва подняться на четвереньки, а после сползти с кровати. На это ушла целая минута - каждое движение отзывалось противным нытьем во всем теле, а кому себя не жалко? Фффух! Самое сложное сделано. Теперь осталось расходиться и все будет хорошо.
Достав из шкафа банный халат, осторожно просунул руки в рукава, одеваться пока никакого желания не возникало. Шлепая босыми ногами по теплым половицам, направился в уборную, сделав остановку у стола. На столешнице, покрытой светлым лаком, белел листок бумаги с небрежно брошенной на него упаковкой таблеток, рядом стоял стакан с водой. «Выпей, не будет больно. Не больше четырех таблеток в день», приказывала записка, накарябанная быстрым и мало разборчивым, как у всех врачей, почерком. Влад усмехнулся и заглотал одним махом две таблетки, что б наверняка подействовало.
Кое-как приведя себя в порядок Влад решил вернуться в комнату с намерением еще поваляться. А что еще делать раз его никто не трогает? Правда, начал просыпаться голод, но спускаться вниз совсем не хотелось. Обитатели дома знают, что с ним произошло, и смотреть им в глаза было неловко. Да и кто знает, как они теперь к нему относятся. Проходя мимо лестницы, прислушался, в доме стояла тишина и только на кухне тихонько позвякивала утварь. Василиса готовила обед, а значит невозможно даже спуститься на кухню попить молока. Он тяжко вздохнул и побрел к своей двери.
В комнате на столе обнаружился поднос, накрытый белой салфеткой, а в воздухе витали такие запахи, едва слюной не подавился. А на подносе целый клад - яичница из пяти яиц, ломтики поджаренного мяса, еще горячие пирожки, кружка парного молока и небольшой кофейник. Между стаканом молока и тарелкой вставлена записка. Влад выдернул листок и, развернув, прочитал: «С добрым утром, Владушка», перевел глаза на еду, приготовленную заботливой Василисой, и даже всхлипнул от благодарности.
Влад подтащил поднос поближе к окну и, опершись бедром о подоконник, с аппетитом занялся едой. Поев, почувствовал себя настолько сносно, что лежать расхотелось. Оделся и понес пустой поднос на кухню.
- Выспался? - с приветливой улыбкой поинтересовалась Анина тетка и ласково потрепала его по волосам.
- Да, - Влад выдавил из себя ответную улыбку, - спасибо за завтрак.
- Не за что, может еще чего хочешь?
- Нет, не надо. Василиса Андреевна, вы простите меня, что так вышло... - Влад запнулся и почувствовал, что краснеет, ничего глупее не придумаешь!
- Ты до сих пор переживаешь? Уже ведь и не сердится никто. Ну, было и прошло. В жизни всякое бывает. Ты куда собрался-то?
- Не знаю, - пожал плечами Влад, - пойду, пройдусь, толку бока отлеживать.
- Может не стоит, - заволновалась она, с беспокойством оглядывая парня, - отлежался бы!
- Нет, спасибо. Да и не болит почти.
- Только долго не броди - обед скоро, - предупредила она и, сунув в его нагрудный карман шоколадку, выпроводила из кухни.
Выйдя из дома Влад прислушался - от дровяного сарая слышались звонкие удары топора, видно Саха доделывает вчерашнюю Владову работу. Встречаться с егерем не было никакого желания, Влад обогнул дом с другой стороны и пошел по самой кромке озера. Идти в жару возле воды, от которой веяло прохладой, слушая неугомонных птиц, носящихся где-то высоко было приятно, а еще приятнее было ни о чем не думать. Владу казалось, что идет он совсем не долго, а оглянувшись, понял, что отошел от дома на добрый десяток километров. Вон и самого дома не видно за изгибом берега, поросшего высокими кустами с которых свисали небольшие, но очень вкусные, плоды тегу, по вкусу чем-то напоминающие груши.
Солнце припекало, Влад безнадежно опоздал к обеду, да и устал так, что зеленая трава на полянке у озера показалась не хуже любой кровати. Решив, что лучше отдохнуть перед обратной дорогой, Влад сбросил с себя одежду и окунулся в прогретую за день прозрачную воду озера. Выбравшись на берег, отряхнулся, как это делает Арк. Немного обсохнув, натянул на себя штаны - негоже все-таки щеголять голым задом, хоть и посреди леса. Из еды располагал только шоколадкой и плодами тегу, чему, впрочем, не сильно огорчился. Поев, растянулся на траве, в слабом тенечке кустов, подсунув под брюхо рубашку, а то стащит еще какая-нибудь не в меру любопытная животина...
Часа два я плыла в плотном белом облаке, надеясь, что смогу удержаться на середине озера. Из-за пелены тумана не было видно ни одного, ни другого берега, и мне казалось, что я плыву не по воде, а по небу. Я глотала сырой воздух, на несколько мгновений почудилось, что все исчезло, а я запуталась в паутине тумана и никогда уже из нее не выберусь. В душу предательски закралась паника, заставляя теснее жаться к единственному осязаемому предмету - бортам лодки. От этого стало так страшно, что захотелось кричать, а еще больше захотелось причалить к берегу, со всего размаху ткнув нос лодки в мягкий песок. Почувствовать под ногами твердую землю и повалиться на мокрую от утренней росы траву. Я одернула себя, ну кто тебе сказал, дура ты эдакая, что там будет песок, а вдруг ты наткнешься на корягу или еще на что-нибудь? Только сознание возможной катастрофы удержало меня на середине озера. Теперь я, кажется, понимаю людей больных клаустрофобией.
Над Борой неумолимо занимался рассвет, подул теплый ветер, он разогнал туман, а солнце согрело озябших жителей планеты и все сразу стало на свои места. Мне стало смешно и немножко стыдно за недавние страхи.
Я оглянулась, домика Сахи почти не видно, он еще скрывался за занавесью тумана. Надо поспешить, когда туман сойдет, меня будет видно, как на ладони.
Я принялась озираться по сторонам, отыскивая знакомые ориентиры и моля бога, чтобы я не проскочила из-за тумана мимо нужного мне места. Иначе придется делать круг и плыть против, хоть и небольшого, но все-таки течения.
Ага, вот сосна, с раздвоенной черной верхушкой, года четыре назад в нее ударила молния, но дождь быстро погасил, разгорающиеся пламя и сосна осталась стоять, найдя в себе силы, насколько возможно, залечить свои раны. Чуть дальше в почтенном поклоне застыла березка, полоща в воде тонкие прутики веток. Значит надо проплыть еще не менее пяти километров. Мне нужно попасть в устье реки, почти скрытое от глаз зарослями ивняка, главное не проскочить.
Я вглядывалась до боли в глазах в изломы берега, пытаясь отыскать вход в реку. Берег до того зарос молодняком ивы, что превратился в сплошную зеленую полоску. Легкую лодочку чуть качнуло и повело в сторону, я сделала взмах веслом, круто развернула лодку и, прилагая немало усилий, зашла в реку.
У входа в озеро река была до того узкая, что росшие по ее берегам деревья спокойно соприкасались верхними ветвями, образуя плотный зеленый потолок. Я ослепла на несколько секунд, зайдя из яркого солнечного света в этот полутемный, душный тоннель, на меня тут же накинулась вечно голодная лесная мошкара, заставив снова влезть в куртку. Успокаивало только одно, тоннель этот тянется не более двух километров и если мне подналечь на весла, то я проскочу его не более чем за полчаса. Я поудобнее перехватила перекладину весла и сильными гребками погнала пирогу вперед.
Тоннель показался бесконечным, я и не думала, что два километра могут растянуться почти в вечность. Пот заливал глаза, не давая толком смотреть вперед, из-за этого я чуть не натолкнулась на проплывающую рядом корягу. Мошкара противно звенела над ухом и забивалась в волосы. Руки ломило от усилий и на ладонях появились мозоли, доставляя дополнительные неудобства. Но все имеет свой конец и впереди забрезжил свет. Один взмах и еще, скоро я отсюда выберусь, я принялась грести с удвоенной силой. Взмах и еще. Наконец-то я выбралась из этого кошмара. Мошкара отступилась, прячась в спасительной тени. Я проплыла еще несколько метров и решила сделать привал, во-первых, надо поесть, а во-вторых, если я сейчас не отдохну, то умру прямо здесь.
Я выбрала пологий участок берега и направила на него свое утлое суденышко. Выбравшись на твердую землю, я вытянула лодку, а то еще снесет течением, и без сил рухнула на траву, лениво отметив про себя, что трава вытоптана и не такая мягкая, как бы хотелось, блаженно закрыла глаза. Пролежав без движения, как мне показалось не меньше часа, я заставила себя сесть и впихнуть в рот кусок пирога с медом.
Постепенно я возвращалась к жизни, усталость отступила, надо двигаться дальше. Но я уговорила себя посидеть еще немножко. В кустах за моей спиной что-то зашевелилось, я настороженно оглянулась, тут только до меня дошло, почему вытоптана трава. Я умудрилась устроить привал на кабаньем водопое, в подтверждении моей догадки из кустов на меня выглянули сначала маленькие красные глазки, а потом высунулся мокрый пятачок в обрамлении двух загнутых кверху клыков. Я застыла, потом в моем уставшем мозгу как бомба разорвалась: «Беги, идиотка, если жить хочешь!» Такой прыти от себя, если честно, я не ожидала. На то, чтобы собрать пожитки, стащить в воду лодку и оказаться аккурат посреди реки у меня ушло не более пяти секунд. Я оглянулась, как раз на том месте, где я только что сидела, стояла здоровенная кабаниха и разъяренно рыла копытами землю, под ее брюхом копошились пять щетинистых комочков.
Я судорожно сглотнула, представив, во что бы я превратилась после встречи с этой благочестивой мамашей. Нечего и говорить, что после этой встречи я предпочитаю видеть свинью только на своей тарелке исключительно в жареном виде. Я снова взялась за весло и скоро кабанья семья скрылась за излучиной реки, о чем я, признаться, не пожалела. Больше я на своем пути привалов не делала, что позволило добраться до нужного места раньше, чем предполагала.
Было около пяти часов вечера, когда я услышала приближающийся гомон водопада. Я принялась лавировать между небольшими речными порогами, еще чуть-чуть и я окажусь в более ли менее спокойном озерце, как раз под водопадом.
Я выплыла из-за поворота и передо мной открылась картина, от которой у меня еще в прошлый раз захватило дух и, я подозреваю, будет захватывать всякий раз, как я ее увижу. Высокий горный утес, заросший яркой зеленью, которую уже позолотило предвечернее солнце. Подпрыгивая на камнях и заливаясь в трещинки, с него с шумом низвергается вода, сплетаясь в легкое блестящее кружево воды и солнца, и образуя шапку белой пены на почти черной воде озерца.
Приглядев песчаную полоску берега, направила к ней свою пирогу. Если Сенька здесь, он меня должен был уже заметить, я надеялась, что брат сейчас вынырнет из кустов и поможет вытянуть лодку, но вокруг было тихо, только птицы пели вечерние песни. Нос лодки мягко ткнулся в желтый песок, никто не пришел на помощь, и мне пришлось самой затаскивать лодку на берег. Я выкинула на траву свой скарб, состоящий из небольшого кожаного рюкзака, позаимствованного у Олега, и затянула лодку под ближайший куст орешника, перевернув ее днищем вверх, я закидала свое транспортное средство ветками и сухой травой. Взвалив на плечи рюкзак, вернулась на берег и уставилась на вершину водопада, отыскивая глазами наиболее подходящий подъем.
Устроив поудобнее лямки рюкзака на плечах я начала карабкаться вверх. Водопад только с виду казался неприступным, а на самом деле слева от него была достаточно удобная тропа. Не прошло и десяти минут, как я, немного промокнув, завалилась в просторную светлую пещеру. Стены и свод пещеры, уходящий далеко вверх, имели почти белую окраску, от этого грот казался еще больше. Вдоль стен сушились растянутые на грубых рамках, шкуры, это подтвердило мое предположение о месте пребывания Сеньки. Пол в пещере посыпан желтым песком, возле входа, стоит туго связанный осиновый веник. В дальнем углу, образуя ширму, висит занавесь, сплетенная из травы. Заглянув за нее, увидела кучу неприкрытого соснового лапника, заменяющего беглецу кровать. Сенька развернул бурную деятельность и, насколько я могла судить, по висевшим везде трофеям, охотился парень весьма успешно и с голоду не помирал. Я пощупала шкуры, почти готовы. Еще немного и у парня будет одеяло, да и одежку при определенных стараниях пошить можно.
Посреди пещеры из больших камней был сложен очаг, я дотронулась до них, камни были еще теплыми, значит, хозяин должен быть где-то неподалеку. Я более внимательно пошарилась по углам и нашла три туеска, сплетенных из коры, один полный свежесобранных ягод, два другие были под крышками, в одном хранилась свежая рыба, во втором подвяленное на солнце мясо. «Вот ирод, - проворчала я, - кто же рыбу хранит рядом с ягодами».
Ждать брата в пещере не было никаких сил. Хотелось помыться, больше чем бороться за жизнь. Я спустилась к озерцу и, раздевшись догола, нырнула в прохладную темную воду. Поплавав немного и окончательно замерзнув, я вылезла на бережок. Попрыгав, чтобы обсохнуть, натянула на себя чистые вещи из рюкзака, и устроилась, как ящерица на нагретом за день валуне, понежиться в последних лучах уже склоняющегося к закату солнца.
Я просидела на валуне не меньше часа, ожидая прихода хозяина пещеры. В кустах послышался тихий шорох.
- Только попробуй в меня чем-нибудь кинуть – башку отверну, - щурясь на Крек, ласково предупредила я.
- Анька!?
- Похоже на то, - резонно заметила я.
- Откуда ты взялась? - более идиотского вопроса я в жизни не слышала.
- Оттуда же откуда и ты. Ты разве анатомию в школе не проходил? - на дурацкий вопрос, получают такой же ответ.
Сенька выбрался из кустов и устроился рядом.
- Значит, маманя вызвала тяжелую артиллерию? - спустя некоторое время осведомился он.
- Так да не так, - неопределенно ответила я.
- Все-таки маманя, - утвердился в своем предположении Сенька.
- Ты меня обидел, - надулась я.
- Чем же? - не понял он.
- Я, по-твоему, тяжелая? Да я за последние полгода потеряла не менее пяти килограмм, - чуть ли ни пуская слезу, прохныкала я.
- Как ты меня нашла? - посуровел Сеня.
- Да очень просто, - скромно потупилась я, вычерчивая ногой на песке круги, - дело в том, Арсений Александрович, что я знаю вас как облупленного. Я приехала, Саха рассказал мне о том, из-за чего вы сошли с дома и я, путем несложных умозаключений установила ваше место нахождения.
- И какой же ветер тебя занес в наши края?
- Наркомания, - честно призналась я, у Сеньки глаза полезли из орбит и он чуть не грохнулся с камня в воду, - да не у меня, - нашла нужным успокоить его я.
- А у кого же?
- У моего раба.
- Опаньки, - то ли прошипел, то ли выдохнул Сеня, и закончил Сахиным словами, - значит и до тебя докатилась мода?
- До меня кроме собственной дури ничего не докатывалось, - повинилась я, - кстати, о дури. У меня для тебя кое-что есть, от некой особы, именующей себя Варенькой Шульгой.
- Что есть? - насторожился братец.
- Интересно? - ухмыльнулась я, - Но отдам я тебе это только в обмен на обещание вернуться домой.
- Я отсюда никуда не пойду, - Сенькино лицо посуровело, и он отвернулся.
- Значит, ничего не получишь, - усмехнулась я.
- А ты не боишься, что я тебя сейчас немного пристукну, и ты мне все сама отдашь? - зло спросил он.
- Ты хоть думаешь, что говоришь? - я испытывающе посмотрела на него, - Ты кому грозить вздумал? Совсем крыша поехала от одиночества? Знаете что, Арсений Александрович, - я поднялась и перекинула через плечо рюкзак, - а не пошли бы вы ко всем чертям со своей несчастной любовью, вместе с идиоткой Варенькой, которая палец о палец не ударила, чтобы узнать, где ты и что с тобой. Ты мне надоел, оставайся здесь и сиди как придурок, боясь нос из-за водопада высунуть, потому что Саха вокруг рыскает, тебя разыскивая. Сиди и рыдай над своей несчастной судьбой, не предпринимая попыток хоть что-то поправить. Да, кстати, - я достала голосовое письмо и бросила брату в лицо, - забирай, мне чужого не надо.
Я выволокла лодку, столкнула в озеро, запрыгнула в нее и взялась за весло. Злость придала силы, и лодка в два счета оказалась в рукаве реки, по которой еще совсем недавно я с таким трудом поднялась. Сенька понял, что действительно уплываю только, когда лодка скрылась за поворотом. Он вскочил и, не разбирая дороги, понесся мне наперерез, я могла об этом судить по шуму, который он создавал, продираясь сквозь заросли.
- Аня, - Сенька бежал по берегу наравне со мной, - Анечка, вернись, ну, пожалуйста. Прости дурака, Аня!
Я поднажала на весла, и лодка понеслась быстрее подгоняемая мной и течением. Сенька, поняв, что, бегая по бережку, он меня не вернет, не раздеваясь, прыгнул в воду и быстро поплыл за мной. Пловец из Сеньки хороший, а вот гребец из меня, после целого дня мотания по реке, никудышный, братец догнал в два счета. Он зацепился за борт лодки и плыл, рядом уговаривая меня вернуться и тормозя движение.
- Отцепись, балласт! - рявкнула я, замахиваясь веслом.
- Хочешь ударить - бей, - позволил Сенька, - только не бросай меня.
- Ты прекрасно знаешь, что не ударю, как бы мне этого не хотелось, - я бросила весло на дно лодки и расстроено опустилась рядом, позволяя Сеньке выволочь меня вместе с лодкой к берегу.
Мы завалились в пещеру, и Сенька трясущимися от холода руками принялся разводить костер. Я уселась на услужливо подставленную чурку и наблюдала за его бесплодными попытками. Если так дело пойдет, и дальше мы ни в жисть не обогреемся.
- Дай я, - теряя терпение, оттолкнула я Сеньку от очага.
Достала из рюкзака зажигалку и щелкнула над тонкими веточками, проложенными сухим мхом. Огонек от зажигалки моментально перекинулся на мох и заплясал по нему веселыми язычками, облизывая хворостинки. Я осторожно подула, раздувая костерок, подбросила в него более серьезное топливо.
- Что стоишь, трясешься? - Поинтересовалась я у топтавшегося рядом Сеньки, - раздевайся, а то заболеешь.
Парень помялся немного и принялся стаскивать с себя мокрую одежу. Сначала на пол упали башмаки, потом рубашка, я наблюдала за медленным Сенькиным разоблачением и дивилась, насколько же он похож на Саху - те же брови, волосы, даже прищур глаз и тот отцовский, только лет на двадцать моложе. Олег тот не такой, он больше на Ваську похож, хотя ростом и сложением тоже в Саху пошел. Когда дело дошло до штанов, Сенька недовольно буркнул.
- Отвернись, может, я же все-таки портки скидать собираюсь.
- А ты что как-то иначе устроен, чем другие? - проявила я живой интерес, но все же отвернулась, уставившись на белую с золотыми разводами стену.
Сенька довольно долго возился, пытаясь освободиться от прилипающих к телу мокрых штанин.
- Вот черт, - услышала я его тихое ворчание, - прикрыться-то чем? - от волнения он, видно, позабывал, что и где у него лежит.
- Иди к огню, - приказала я, поднимаясь и поворачиваясь. Сенька, увидав, что я смотрю на него, покраснел до корней волос и быстро прикрыл руками причинное место.
- Не боись, не покраду, - хмыкнула я, молча потешаясь над его стыдливостью.
Я сняла с рамки шкуру и накинула брату на плечи.
- Могла бы и не смотреть, - обиженно проговорил он, зябко кутаясь в волчий мех.
- Сеня, - авторитетно заявила я, - а там и смотреть-то не на что.
- Как это не на что? - взвился парень, еще пуще краснея.
- Эвона, как заело, - рассмеялась я.
- Ничего не заело, - начал было оправдываться он, и громко чихнул.
- О-о, - протянула я, - это нам совсем не годисса. Ты мне завтра нужен здоровый, а то, как же мы с тобой домой доберемся.
- Кто тебе сказал, что я поеду с тобой завтра? - скривил рожу Сенька, и еще раз чихнул.
- Я думала, что это дело решенное, - удивилась я.
- Я еще жить хочу, - пояснил свою позицию братец, - а домой приеду, батяня мне таких выпишет... - он только рукой махнул.
- Ишь, какие мы нежные, - принялась кривляться я, - как животину контрабандой продавать, так мы могем, а как ответить за это, так задницу в кусты прячем, так что ль выходит?
- Тебе хорошо, - протянул Сенька, - тебя, небось ни твой, ни мой батяня не разу ничем не окрестили.
- Да, мне хорошо, - зло ответила я, - матери своей никогда не знала, батя появлялся за счастье если раз в неделю, когда я еще не спала, а то и по месяцу не виделись. Мне просто замечательно, всю жизнь по полицейским участкам мотаться, кто из мужиков накормит, кто уроки сделать поможет. Ты, когда в первый раз свою шмотку выстирал, а?
- В этом году, - промямлил Сенька пристыжено.
- А я с шести лет и стираю, и убираю, и жрать готовлю. На папаню генеральские погоны-то не сразу упали. Так что сиди и молчи по поводу кому хорошо, а кому плохо. Не моя в том вина, что ты от юбки рехнулся, и дел наворотил. Знаешь, как мой Влад по этому поводу говорит? Сам виноват, сам и ответил. Вот уж кому намного хуже, чем тебе, однако ж, он ни разу еще не прятался. А что меня касаемо, да, меня ни разу никто пальцем не тронул, так у меня слава богам и голова имеется, и я не только в нее кушаю. - Я закончила свою гневную тираду и выбежала из пещеры. Жаль, двери под рукой не оказалось, а то бы стукнула так, что косяк вывалился.
Обидно было, аж слезы из глаз брызнули. Мне хорошо! Да что ты обо мне знаешь, мальчишка! Я спустилась на берег и уселась на тот валун, на котором сидела днем. Захотелось завыть в голос, заголосить по-бабьи, пожаловаться всем на жизнь непутевую, да кто ж поймет? Кто пожалеет? Да и не надо мне вашей жалости, нормально я живу и другого мне не надо, хоть и накатывает иной раз такая тоска, что волком вой.
Нормальная я, осадила я подкатывающую истерику, не инвалид, не юродивая, вот кого надо жалеть и жизнь у меня нормальная. Вот елки-палки, раздраконил старую, уже казалось зажившую, душевную рану. Хотя, какая это рана? Так, царапинка махонькая. Не то что у Влада, вот кому горя хлебнуть довелось, а сколько еще будет, когда узнает кто я на самом деле, он же меня возненавидит. Даже думать об этом страшно. Помимо воли из глаз потекли крупные слезы, не из жалости к себе, как бывало раньше, нет, а от злости. Я сидела на остывающем камне, подставив лицо ветру, пялилась на черную воду с прилипшими к ней такими же черными листьями, слушала, как ветер завывает в верхушках исполинских деревьев, и глотала соленые слезы. В первый раз в жизни, оплакивая не свою, чужую судьбу. Сзади тихо хрустнула ветка, и теплая Сенькина ладонь легла на мое плечо.
- Аньк... ты это... того... не серчай, а? - выдавил он, наконец.
- Оставь меня в покое, уйди, пожалуйста, - тихо попросила я, быстро вытирая слезы.
- Анечка, ма-атушка, - совсем как раньше, в детских играх, протянул Сенька и потерся щекой о мои волосы, - пойду я с тобой, куда скажешь, пойду.
- О, уже матушка, - саркастически откликнулась я, - нечего мне одолжение делать. Ты думаешь мне надо разгребать твои дела? Да вы хоть забейтесь с Сахой, Ваську жалко. Ты здесь месяц сидишь, как крот в норе, а о матери ты подумал, каково ей? Ни весточки от тебя, ничего. Только о своей заднице и заботишься. Даже девке своей и то знать о себе не даешь. А ведь она считает, что ты ее бросил.
- Ань, страшно мне, - признался Сенька, молчаливо признавая правоту моих упреков, - я бы уже давно вернулся. Да страшно и стыдно, как батяне с маманей в глаза смотреть? Помоги мне, пожалуйста, батя при тебе сильно серчать не будет, может и не тронет вовсе. А то как-то стыдно в двадцать с лишним лет, чтоб батя ремнем лупил, как мальчишку несмышленого.
- А ты и есть мальчишка несмышленый, - ласково попеняла его я.
- А ты Вареньку видела?
- Видела. Красивая она у тебя, даст бог, оженишься скоро. Вот только надо учиться закончить.
- Не видать мне Вареньки, как своих ушей, - печально проговорил Сеня, - за нее отец знаешь, сколько калыму требует, целых сто тысяч! Если бы я с батей не поссорился, может он бы и помог мне чем-нибудь, а так дела мои не к черту, - Сенька чихнул и вытер нос рукой.
- Пошли, бедолага, посмотрим, что у тебя в хозяйстве имеется, может натереть тебя чем можно. Да и поесть не мешало.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
В хозяйстве у Арсения обнаружилась смола дерева лакса, по своим свойствам сходная с вытяжкой из сосновой смолы, именующейся скипидаром, только сильней раза в три. Сенька перетащил свою кровать поближе к огню и разлегся прямо посередине грота. Я безжалостно натерла его этой смолой, и теперь он хныкал, завернувшись в шкуру, что с него слазит кожа, что я хуже средневекового инквизитора, чем очень мешал мне, и я не могла сосредоточиться на приготовлении ужина. Потом Сенька прослушал голосовое письмо. Я на это время деликатно отлучилась, не желая забивать себе голову чужими любовными бреднями. Когда я вернулась, Сенька вместо того что бы лежать под теплым мехом, метался в одних штанах по пещере, судорожно собирая свои пожитки.
- Тебе что под хвост перцу насыпали? - полюбопытствовала я.
- Аня, - Сеня выглядел совсем несчастным, - вот теперь у меня настоящая беда - отец отсылает Вареньку к дальней родне и хочет там выдать ее замуж. Она улетает шестнадцатого.
- И поэтому ты носишься как ошпаренный, замест того, что должен лежать?
- Ты не понимаешь, она улетает завтра, я должен ее увидеть, нам надо срочно возвращаться!
- Ты собрался бежать к ней вот так, в одних портках? - мои брови взлетели вверх, он остановился посреди пещеры с одним сапогом в руках и моляще посмотрел на меня, - я думаю, что в этом нет особой необходимости.
- Как так? - теперь Сенькины брови взлетели вверх.
- А вот так, сегодня только тринадцатое, ты числа перепутал, у нас с тобой целых три дня, так что залазь в шкуру и давай поужинаем. К тому же я не думаю, что твоей суженной понравится сопливый жених.
Я помешала в котелке, проверяя стушилось ли мясо с корешками и грибами. Не найдя ничего похожего на тарелки я подхватила дымящийся котелок и подтащила его поближе к горюющему Сеньке. Парень потянул носом, сглотнул слюну и даже взял ложку, но есть почему-то не стал.
- Что на этот раз, влюбленный? - со стоном вопросила я.
- Ума не приложу, что делать, - пожаловался он, - вот я даже Вареньку увижу, а дальше что? Денег, которые у меня требует ее отец, все равно нет.
- Вот зараза, - выругалась я, бросая ложку, - как ты меня достал! Есть, есть у тебя эти деньги, не тяни душу, Христа ради, бери ложку и ешь! - Сеня было, открыл рот для следующего вопроса, но я оборвала его, - Все, заткнись и никаких вопросов или ложкой в лоб получишь, надоел, пуще листа банного!
...Влад открыл глаза и сперва даже не понял, где оказался, вокруг стояла почти непроглядная темнота, где-то рядом тихо шуршала вода, мягкими волнами накатывая на берег. Почему он спит под открытым небом? Влад чувствовал, что основательно продрог из-за выпавшей росы и прохладного ветерка. Потряс головой, прогоняя назойливую сонливость и только окончательно проснувшись, припомнил, как днем пошел пройтись вдоль озера, и забрел невесть куда. Так выходит, он проспал на свежем воздухе около восьми часов!? Влад резко сел, матерясь на взывшую болью спину, надо поскорее выбираться отсюда. Его, наверное, уже давно ищут. Ох, и влетит же, когда вернется.
Подавив тяжелый вздох, Влад натянул на себя влажную от росы рубашку и уже собирался двинуться в обратный путь, как внимание привлек тихий шорох за кустами тегу, заставивший Влада снова припасть к земле и превративший нервы и тело в туго натянутые струны, готовые в любой момент оборваться. На полянку скользнула гибкая черная тень, едва выделявшаяся из ночного мрака. Крек, вынырнув из-за облаков, на несколько мгновений слабым светом залил поляну, позволяя Владу разглядеть противника, и тут же скрылся в плотной вате облака. Увиденное, Влада совсем не вдохновило - черный барс, свирепый зверь с мощными лапами и лезвиями когтей, тропу, которого лучше обходить стороной и как можно дальше.
По рассказам Сахи он помнил, барс этот может убить любого чужака, оказавшегося на его пути, без особой на то причины. Влад об этом слышал. Но егерь ни разу не обмолвился, что эта зверюга бродит где-то поблизости. Впрочем, барс мог зайти сюда недавно и Саха пока не видел его, но это-то дела для Влада не меняет.
Вжавшись в траву, парень, уговаривал себя замереть и не двигаться, авось пройдет мимо и не заметит. В душу предвечерним туманом вползал вполне объяснимый страх перед диким и непредсказуемым противником, леденя душу и заставляя сердце биться где-то на кончиках пальцев, и забыть о боли и усталости. Зверь вышел на середину поляны, потянулся, заставляя Влада залюбоваться медлительной грацией и плавностью линий черного кошачьего тела. Барс повернул голову в сторону Влада, затем в другую, там, где мрачной, непролазной стеной росли кусты красного волчаника, тряхнул головой и медленно зашагал в их сторону. Влад даже не успел выдохнуть с облегчением, когда почувствовал, что предательский ветер изменился и его, Влада, запах понесло прямо на зверя. Удача сегодня, явно, не на его стороне.
Барс дернулся, почувствовав добычу, круто развернулся в сторону Влада. Все. Теперь таись, не таись, а тебя уже почуял кошачий нос, реагирующий на куда более слабые запахи. Влад подобрался, заранее зная - схватка проиграна, но так просто жизнь свою решил не отдавать. На стороне, сверкающего яркими оранжевыми огоньками глаз, зверя было все - сила, ловкость и смертельное оружие зубов и когтей. На стороне Влада - только внезапность, да и той почти не осталось. «Будь, что будет!» - решил Влад, сжимаясь пружиной, и первым бросился на зверя. «Лучшая защита, это нападение!» - мелькнула в голове древняя мудрость, пока он летел почти над самой землей на сверкнувшие, в призрачном свете спутника, ярко белые, ощерившиеся клыки. Удар тяжелой лапы, вооруженной четырьмя лезвиями отбросил человека назад, заставив несколько раз перевернуться через голову. Влад тут же вскочил и, очертя голову, кинулся на превосходящего его противника, метя запрыгнуть на спину. Капризная Фортуна решила все-таки обратить свой сияющий лик на беспомощного, безоружного человека.
После короткой схватки, во время которой Влад получил несколько сильных ударов, заставивших его задыхаться от боли, он все-таки оказался наверху, оседлав сплетенное из сплошных мускулов тело зверя. Еще один рывок, почти на грани сил и возможностей, и он обхватил короткую шею барса, до отказа, до боли в суставе сжимая ее согнутой в локте рукой. Сквозь шум стучащей в ушах крови услышал тихий треск переломанных костей, не осознавая сперва, чьи кости ломаются. Барс под ним вздрогнул в последнем усилии и затих, а Влад еще долго не мог разжать руку, со стоном вгоняя в легкие воздух, толком не понимая, кто победил.
В затуманенный схваткой и животной яростью мозг человека пришла уверенность, что это он, а не зверь, победил в неравной схватке. Разжав плохо слушавшиеся дрожащие руки, откатился в сторону в мокрую траву, умываясь росой и слезами.
Повезло, Боги!, как же повезло, что зверюга вместо того чтобы убить наглого человечешку, решил поиграть с добычей. Видать, сытый был. Тошнит. Убийство никогда и никого еще не красило, даже убийство в честном поединке. Прошло еще несколько минут, прежде чем Влад вновь ощутил себя живым человеком, чувствующим холодящий ночной воздух, проникающий под влажную ткань рубашки. Вместе с чувством холода вернулся и страх. Страх оттого, что барс вполне мог быть не один, Влад никак не мог припомнить, как охотятся эти твари поодиночке или... Второй вариант его совершенно не устраивал. Поднявшись на ноги, он оглядел поле битвы с мертвым барсом посередине. Мысли снова вернулись ко второму варианту и оставлять следы происшедшего никак нельзя. Да и противником барс был отменным, и бросать это гордое и кровожадное, хоть и мертвое, животное, словно кучу мусора на растерзание мелким хищным тварям показалось Владу не совсем честным. Взвалив тяжелую тушу на плечи, покачиваясь, побрел в сторону дома егеря...
После ужина я хотела сразу лечь спать, но Сенька начал приставать с вопросами о том, как я живу, кто такой Влад, и как вообще такое могло случиться. Потом он принялся рассказывать мне про себя, про Вареньку. Говорили долго, далеко за полночь. Поленья в догорающем костре уже давно превратились в красные мерцающие огоньки, которые иногда вспыхивали на сквозняке, а потом затихали, будто удостоверившись, что у нас все в порядке. Водопад, занавеской заслоняющий вход пел свою неугомонную журчащую песню. А, наговорившись вдоволь, провалились в легкий, как перышко, спокойный сон, растянувшись рядышком на мягком ложе из соснового лапника. В это время над Борой уже затевался рассвет, окрасивший небо в сиреневые тона и ласкающий алыми языками восходящего солнца теряющийся за горизонтом океан леса.
...Путь до Сахиной делянки показался Владу почти бесконечным. Его пошатывало, тяжелая ноша давила на избитые плечи, ноги по щиколотку утопали в береговой грязи, стоило сбиться хоть на шаг в сторону. Но вот, почти перед самыми глазами, замелькали яркие огоньки, пробивающиеся сквозь ветви кустов. Еще несколько шагов и он дома. Выйдя на расчищенный задний двор, Влад с удовольствием скинул свою ношу с плеч под тень навеса у самой стены дома. Постоял немного, пытаясь отдышаться, на него вдруг навалилась слабость, что ноги начали предательски подгибаться. Влад, боясь упасть, прислонился к теплым бревнам стены и закрыл глаза.
- Ты где шлялся? - вопрос заданный резким голосом заставил вздрогнуть и открыть глаза, перед ним подбоченясь стоял Олег.
- Да так... - неопределенно пожал Влад плечами, по правому боку прокатилась волна боли и рубашка стала еще более мокрой, это ощущение очень удивило.
- Сейчас тебе маманя с батяней устроят и так и эдак, - посулил Олег, - маманя, еще светло было, тебя искать пошла, небось, весь лес уже прочесала на несколько километров вокруг.
- А как Саха? - безразлично поинтересовался Влад, чувствуя безмерную усталость.
- Обещал тебе ноги из задницы повыдергать и в уши вставить, чтоб далеко не уходил, - продолжал веселиться Олег.
Отлепившись от стены, Влад побрел в дом. Олег не отставал от него ни на шаг, словно боялся, что тот снова может куда-то испариться. В сенях было тепло и пахло травами, захотелось присесть на стоящую здесь бочку и, привалившись спиной к стене закрыть глаза, а потом... Потом будь, что будет. Только бы отдохнуть минутку.
Глупый Олег не дал ему этой минуты, заорав на весь дом, что Влад нашелся и, широко распахнув дверь, втолкнул парня в яркоосвещенную комнату. Внутри все сжалось, когда увидел хмурого Саху, сидящего в кресле.
Егерь поднялся и быстро подошел, Влад втянул голову в плечи, ожидая, что его сейчас опять потащат на конюшню. Но Саха повел себя совсем не так, как должен был бы. Он остановился перед Владом, схватил за плечи, несильно встряхнул, пробормотав: «Живой! Слава Богам!» Парень удивленно уставился на грозного егеря, и опустил глаза, отметив про себя, что сапоги Сахи перепачканы грязью, на штанах прилипли колючки, а над самым голенищем сапога левая штанина порвана.
Входная дверь хлопнула, и в комнату прорвался взволнованный голос Василисы: «Саня, его нигде нет!..» Ее слова резанули по натянутым нервам. Женщина задохнулась, увидав рядом с мужем причину всех сегодняшних волнений. Она вырвала Влада из рук Сахи, резко повернула к себе, сжала сперва щеки, потом плечи, запястья, словно убеждаясь, что вот он, живой и все у него на месте. Влада обняли, нос уткнулся в Васькино плечо.
- Как же ты нас напугал, глупый! – с мягким упреком пробормотала она ласково поглаживая его взъерошенные волосы. Уж лучше бы наподдала хорошенько, горестно вздыхая, думал Влад.
- Батя, там того - барс! - в окне появилось удивленное и немного озадаченное лицо Олега. - Тот самый, следы которого ты видел сегодня за домом, у него подушечка передней лапы с дефектом.
- Где? - В один голос спросили Саха и Василиса.
- Он дохлый, - продолжал вещать Олег, словно и не слышал родительского вопроса.
- Только не сердитесь, - забормотал Влад в Васькино плечо, - я его убил, удушил, совершенно случайно, он...
Его бормотание было прервано взрывом Сахиного хохота. Егерь смеялся долго, на глазах аж слезы выступили, ему вторила Василиса, даже Олег и тот посмеивался, повиснув на подоконнике. Владу стало обидно - ну, что он, интересно, сказал такого веселого?
- Он его... случайно... придушил!.. - пробормотал Саха, между взрывами хохота. – Слышишь, мать… Случайно! А ты знаешь, дурья твоя башка, что не всякий вооруженный человек выходит победителем из драки с этим зверем? А он его, видите ли, случайно придушил!
- Все, хватит, - оборвала мужа Василиса, - иди, посмотри, что там нашел Олег. Влад сними рубашку, у тебя весь бок в крови. Олег, слезь с подоконника, шторы оборвешь.
Олег тут же исчез с той стороны. Саха было двинулся к двери, но, увидав, что жена смотрит в другую сторону, ловко перемахнул через подоконник вслед за Олегом. «Романов!» - понесся ему вдогонку возмущенный возглас Василисы.
С Влада стянули рубашку и Анина тетка, усадив его на табурет, принялась обрабатывать многочисленные царапины. Влад с шумом втягивал воздух, когда намоченная в чистом спирте салфетка касалась раны. «Терпи! - приговаривала она. - Как барса душить голыми руками так мы можем, а как потерпеть несколько минут...» и так далее в том же духе. Потом она туго забинтовала царапины, выдала чистую рубаху и, легонько шлепнув пониже спины, подтолкнула в кухню, где на столе остывал его ужин...
- Тебе что под хвост перцу насыпали? - полюбопытствовала я.
- Аня, - Сеня выглядел совсем несчастным, - вот теперь у меня настоящая беда - отец отсылает Вареньку к дальней родне и хочет там выдать ее замуж. Она улетает шестнадцатого.
- И поэтому ты носишься как ошпаренный, замест того, что должен лежать?
- Ты не понимаешь, она улетает завтра, я должен ее увидеть, нам надо срочно возвращаться!
- Ты собрался бежать к ней вот так, в одних портках? - мои брови взлетели вверх, он остановился посреди пещеры с одним сапогом в руках и моляще посмотрел на меня, - я думаю, что в этом нет особой необходимости.
- Как так? - теперь Сенькины брови взлетели вверх.
- А вот так, сегодня только тринадцатое, ты числа перепутал, у нас с тобой целых три дня, так что залазь в шкуру и давай поужинаем. К тому же я не думаю, что твоей суженной понравится сопливый жених.
Я помешала в котелке, проверяя стушилось ли мясо с корешками и грибами. Не найдя ничего похожего на тарелки я подхватила дымящийся котелок и подтащила его поближе к горюющему Сеньке. Парень потянул носом, сглотнул слюну и даже взял ложку, но есть почему-то не стал.
- Что на этот раз, влюбленный? - со стоном вопросила я.
- Ума не приложу, что делать, - пожаловался он, - вот я даже Вареньку увижу, а дальше что? Денег, которые у меня требует ее отец, все равно нет.
- Вот зараза, - выругалась я, бросая ложку, - как ты меня достал! Есть, есть у тебя эти деньги, не тяни душу, Христа ради, бери ложку и ешь! - Сеня было, открыл рот для следующего вопроса, но я оборвала его, - Все, заткнись и никаких вопросов или ложкой в лоб получишь, надоел, пуще листа банного!
...Влад открыл глаза и сперва даже не понял, где оказался, вокруг стояла почти непроглядная темнота, где-то рядом тихо шуршала вода, мягкими волнами накатывая на берег. Почему он спит под открытым небом? Влад чувствовал, что основательно продрог из-за выпавшей росы и прохладного ветерка. Потряс головой, прогоняя назойливую сонливость и только окончательно проснувшись, припомнил, как днем пошел пройтись вдоль озера, и забрел невесть куда. Так выходит, он проспал на свежем воздухе около восьми часов!? Влад резко сел, матерясь на взывшую болью спину, надо поскорее выбираться отсюда. Его, наверное, уже давно ищут. Ох, и влетит же, когда вернется.
Подавив тяжелый вздох, Влад натянул на себя влажную от росы рубашку и уже собирался двинуться в обратный путь, как внимание привлек тихий шорох за кустами тегу, заставивший Влада снова припасть к земле и превративший нервы и тело в туго натянутые струны, готовые в любой момент оборваться. На полянку скользнула гибкая черная тень, едва выделявшаяся из ночного мрака. Крек, вынырнув из-за облаков, на несколько мгновений слабым светом залил поляну, позволяя Владу разглядеть противника, и тут же скрылся в плотной вате облака. Увиденное, Влада совсем не вдохновило - черный барс, свирепый зверь с мощными лапами и лезвиями когтей, тропу, которого лучше обходить стороной и как можно дальше.
По рассказам Сахи он помнил, барс этот может убить любого чужака, оказавшегося на его пути, без особой на то причины. Влад об этом слышал. Но егерь ни разу не обмолвился, что эта зверюга бродит где-то поблизости. Впрочем, барс мог зайти сюда недавно и Саха пока не видел его, но это-то дела для Влада не меняет.
Вжавшись в траву, парень, уговаривал себя замереть и не двигаться, авось пройдет мимо и не заметит. В душу предвечерним туманом вползал вполне объяснимый страх перед диким и непредсказуемым противником, леденя душу и заставляя сердце биться где-то на кончиках пальцев, и забыть о боли и усталости. Зверь вышел на середину поляны, потянулся, заставляя Влада залюбоваться медлительной грацией и плавностью линий черного кошачьего тела. Барс повернул голову в сторону Влада, затем в другую, там, где мрачной, непролазной стеной росли кусты красного волчаника, тряхнул головой и медленно зашагал в их сторону. Влад даже не успел выдохнуть с облегчением, когда почувствовал, что предательский ветер изменился и его, Влада, запах понесло прямо на зверя. Удача сегодня, явно, не на его стороне.
Барс дернулся, почувствовав добычу, круто развернулся в сторону Влада. Все. Теперь таись, не таись, а тебя уже почуял кошачий нос, реагирующий на куда более слабые запахи. Влад подобрался, заранее зная - схватка проиграна, но так просто жизнь свою решил не отдавать. На стороне, сверкающего яркими оранжевыми огоньками глаз, зверя было все - сила, ловкость и смертельное оружие зубов и когтей. На стороне Влада - только внезапность, да и той почти не осталось. «Будь, что будет!» - решил Влад, сжимаясь пружиной, и первым бросился на зверя. «Лучшая защита, это нападение!» - мелькнула в голове древняя мудрость, пока он летел почти над самой землей на сверкнувшие, в призрачном свете спутника, ярко белые, ощерившиеся клыки. Удар тяжелой лапы, вооруженной четырьмя лезвиями отбросил человека назад, заставив несколько раз перевернуться через голову. Влад тут же вскочил и, очертя голову, кинулся на превосходящего его противника, метя запрыгнуть на спину. Капризная Фортуна решила все-таки обратить свой сияющий лик на беспомощного, безоружного человека.
После короткой схватки, во время которой Влад получил несколько сильных ударов, заставивших его задыхаться от боли, он все-таки оказался наверху, оседлав сплетенное из сплошных мускулов тело зверя. Еще один рывок, почти на грани сил и возможностей, и он обхватил короткую шею барса, до отказа, до боли в суставе сжимая ее согнутой в локте рукой. Сквозь шум стучащей в ушах крови услышал тихий треск переломанных костей, не осознавая сперва, чьи кости ломаются. Барс под ним вздрогнул в последнем усилии и затих, а Влад еще долго не мог разжать руку, со стоном вгоняя в легкие воздух, толком не понимая, кто победил.
В затуманенный схваткой и животной яростью мозг человека пришла уверенность, что это он, а не зверь, победил в неравной схватке. Разжав плохо слушавшиеся дрожащие руки, откатился в сторону в мокрую траву, умываясь росой и слезами.
Повезло, Боги!, как же повезло, что зверюга вместо того чтобы убить наглого человечешку, решил поиграть с добычей. Видать, сытый был. Тошнит. Убийство никогда и никого еще не красило, даже убийство в честном поединке. Прошло еще несколько минут, прежде чем Влад вновь ощутил себя живым человеком, чувствующим холодящий ночной воздух, проникающий под влажную ткань рубашки. Вместе с чувством холода вернулся и страх. Страх оттого, что барс вполне мог быть не один, Влад никак не мог припомнить, как охотятся эти твари поодиночке или... Второй вариант его совершенно не устраивал. Поднявшись на ноги, он оглядел поле битвы с мертвым барсом посередине. Мысли снова вернулись ко второму варианту и оставлять следы происшедшего никак нельзя. Да и противником барс был отменным, и бросать это гордое и кровожадное, хоть и мертвое, животное, словно кучу мусора на растерзание мелким хищным тварям показалось Владу не совсем честным. Взвалив тяжелую тушу на плечи, покачиваясь, побрел в сторону дома егеря...
После ужина я хотела сразу лечь спать, но Сенька начал приставать с вопросами о том, как я живу, кто такой Влад, и как вообще такое могло случиться. Потом он принялся рассказывать мне про себя, про Вареньку. Говорили долго, далеко за полночь. Поленья в догорающем костре уже давно превратились в красные мерцающие огоньки, которые иногда вспыхивали на сквозняке, а потом затихали, будто удостоверившись, что у нас все в порядке. Водопад, занавеской заслоняющий вход пел свою неугомонную журчащую песню. А, наговорившись вдоволь, провалились в легкий, как перышко, спокойный сон, растянувшись рядышком на мягком ложе из соснового лапника. В это время над Борой уже затевался рассвет, окрасивший небо в сиреневые тона и ласкающий алыми языками восходящего солнца теряющийся за горизонтом океан леса.
...Путь до Сахиной делянки показался Владу почти бесконечным. Его пошатывало, тяжелая ноша давила на избитые плечи, ноги по щиколотку утопали в береговой грязи, стоило сбиться хоть на шаг в сторону. Но вот, почти перед самыми глазами, замелькали яркие огоньки, пробивающиеся сквозь ветви кустов. Еще несколько шагов и он дома. Выйдя на расчищенный задний двор, Влад с удовольствием скинул свою ношу с плеч под тень навеса у самой стены дома. Постоял немного, пытаясь отдышаться, на него вдруг навалилась слабость, что ноги начали предательски подгибаться. Влад, боясь упасть, прислонился к теплым бревнам стены и закрыл глаза.
- Ты где шлялся? - вопрос заданный резким голосом заставил вздрогнуть и открыть глаза, перед ним подбоченясь стоял Олег.
- Да так... - неопределенно пожал Влад плечами, по правому боку прокатилась волна боли и рубашка стала еще более мокрой, это ощущение очень удивило.
- Сейчас тебе маманя с батяней устроят и так и эдак, - посулил Олег, - маманя, еще светло было, тебя искать пошла, небось, весь лес уже прочесала на несколько километров вокруг.
- А как Саха? - безразлично поинтересовался Влад, чувствуя безмерную усталость.
- Обещал тебе ноги из задницы повыдергать и в уши вставить, чтоб далеко не уходил, - продолжал веселиться Олег.
Отлепившись от стены, Влад побрел в дом. Олег не отставал от него ни на шаг, словно боялся, что тот снова может куда-то испариться. В сенях было тепло и пахло травами, захотелось присесть на стоящую здесь бочку и, привалившись спиной к стене закрыть глаза, а потом... Потом будь, что будет. Только бы отдохнуть минутку.
Глупый Олег не дал ему этой минуты, заорав на весь дом, что Влад нашелся и, широко распахнув дверь, втолкнул парня в яркоосвещенную комнату. Внутри все сжалось, когда увидел хмурого Саху, сидящего в кресле.
Егерь поднялся и быстро подошел, Влад втянул голову в плечи, ожидая, что его сейчас опять потащат на конюшню. Но Саха повел себя совсем не так, как должен был бы. Он остановился перед Владом, схватил за плечи, несильно встряхнул, пробормотав: «Живой! Слава Богам!» Парень удивленно уставился на грозного егеря, и опустил глаза, отметив про себя, что сапоги Сахи перепачканы грязью, на штанах прилипли колючки, а над самым голенищем сапога левая штанина порвана.
Входная дверь хлопнула, и в комнату прорвался взволнованный голос Василисы: «Саня, его нигде нет!..» Ее слова резанули по натянутым нервам. Женщина задохнулась, увидав рядом с мужем причину всех сегодняшних волнений. Она вырвала Влада из рук Сахи, резко повернула к себе, сжала сперва щеки, потом плечи, запястья, словно убеждаясь, что вот он, живой и все у него на месте. Влада обняли, нос уткнулся в Васькино плечо.
- Как же ты нас напугал, глупый! – с мягким упреком пробормотала она ласково поглаживая его взъерошенные волосы. Уж лучше бы наподдала хорошенько, горестно вздыхая, думал Влад.
- Батя, там того - барс! - в окне появилось удивленное и немного озадаченное лицо Олега. - Тот самый, следы которого ты видел сегодня за домом, у него подушечка передней лапы с дефектом.
- Где? - В один голос спросили Саха и Василиса.
- Он дохлый, - продолжал вещать Олег, словно и не слышал родительского вопроса.
- Только не сердитесь, - забормотал Влад в Васькино плечо, - я его убил, удушил, совершенно случайно, он...
Его бормотание было прервано взрывом Сахиного хохота. Егерь смеялся долго, на глазах аж слезы выступили, ему вторила Василиса, даже Олег и тот посмеивался, повиснув на подоконнике. Владу стало обидно - ну, что он, интересно, сказал такого веселого?
- Он его... случайно... придушил!.. - пробормотал Саха, между взрывами хохота. – Слышишь, мать… Случайно! А ты знаешь, дурья твоя башка, что не всякий вооруженный человек выходит победителем из драки с этим зверем? А он его, видите ли, случайно придушил!
- Все, хватит, - оборвала мужа Василиса, - иди, посмотри, что там нашел Олег. Влад сними рубашку, у тебя весь бок в крови. Олег, слезь с подоконника, шторы оборвешь.
Олег тут же исчез с той стороны. Саха было двинулся к двери, но, увидав, что жена смотрит в другую сторону, ловко перемахнул через подоконник вслед за Олегом. «Романов!» - понесся ему вдогонку возмущенный возглас Василисы.
С Влада стянули рубашку и Анина тетка, усадив его на табурет, принялась обрабатывать многочисленные царапины. Влад с шумом втягивал воздух, когда намоченная в чистом спирте салфетка касалась раны. «Терпи! - приговаривала она. - Как барса душить голыми руками так мы можем, а как потерпеть несколько минут...» и так далее в том же духе. Потом она туго забинтовала царапины, выдала чистую рубаху и, легонько шлепнув пониже спины, подтолкнула в кухню, где на столе остывал его ужин...
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Глава 7.
Поднялись поздно, солнце уже почти подползло к зениту. Быстро позавтракав остатками ужина, уложили вещи и тронулись в обратный путь. Сенька сидел хмурый и правил лодкой с таким видом, будто на эшафот едет. На обратную дорогу ушло не больше четырех часов. Это и понятно - Сенька гребец-то умелый, да и течение помогало, так что на Сахину делянку мы добрались засветло. Я слегка волновалась, за Влада. Зная его привычку влипать в неприятности, на душе было как-то неспокойно.
Причалили, покидали вещи на землю и вытащили лодку. Сенька распрямился подбоченившись:
- Интересно, - нахмурился он оглядывая окрестности, - а где ж все?
- А ты что ж хотел, что б тебя с оркестром встречали? – съязвила я, скрывая за ехидством собственное беспокойство, пошла в сторону дома.
Я дернула дверь, дом оказался закрыт. Поднявшись на цыпочки, попыталась дотянуться до притолоки, где всегда лежал запасной ключ. Родственники могли уйти по своим делам, но где делся Влад? По моему разумению парень должен отлеживаться несколько дней оправляясь после Сахиной трепки. Черт! Вот тетеха-то! И где мозги, спрашивается?! Ты же сама сказала ему в банк сходить. Ой, и дятел же вы, Анна Дмитриевна! Ну и что, что ты рассчитывала задержаться на пару дней, головой же думать надо, прежде чем избитого парня в город посылать. Да етишкин ты кот! А своих мозгов у человека нет? Сам должен соображать, когда идти, а когда не следует! Ладно, чего уж теперь нервы рвать.
- Анька, - позвал братец, выглядывая из кухни, - к нам гости!
- Кто? – я перегнулась через перила второго этажа.
- Да черт его, - Сенька пожал плечами, - мужик какой-то волочется. Я его не знаю. Пойду, гляну. Побудь в доме.
Я сбежала по лестнице, не думая слушать Арсения выскочила на улицу. По дорожке, опираясь на палку, ковылял Влад.
- Да что с тобой, - прошептала я и припустила навстречу.
Увидев меня, парень остановился, тяжело опираясь на импровизированный посох.
- Владка, где ты был? – задыхаясь от бега, я остановилась перед ним, с беспокойством оглядывая бледного мужчину.
- Ань, я в город хотел, ты же просила, а потом понял, что не дойду. Пришлось возвращаться. Извини.
- Да черт с ним, с банком. Я сама схожу. Как же ты вообще додумался куда-то идти? Мало ли, что я просила, ты же чувствовал, что не можешь! Я когда увидела, что тебя нет, думала, с ума сойду! Ну, чего ты молчишь?
- Потому что ты не даешь мне и слова сказать, - улыбнулся парень, разглядывая меня с высоты своего роста. Представляю, как забавно я выглядела.
- И чего ты улыбаешься? - я взяла его за руку повыше локтя. Влад едва заметно поморщился. – Что? Больно?
- Немного. Ань, пообещай, что не будешь ругаться.
- Во что ты опять влип? - насторожилась я. Влад только пожал плечами, - я не стану тебе ничего обещать, пока не узнаю, что случилось!
- Анька, ты чего разошлась? Привет, меня Сеней зовут, - с крыльца спустился непутевый братец, - а ты, стало быть, Влад?
Парни обменялись рукопожатием, усиленно делая вид, что меня не замечают.
- А за что она должна ругаться?
- Да так… ничего серьезного.
- Ничего серьезного, говоришь? – нахмурилась я, заглядывая под его рубашку. Сенька зафыркал, а Влад сконфуженно улыбнувшись, одернул одежду.
- Она иногда такая беспокойная, - пояснил он братцу, тот с умным видом закивал, мол, да, знаю!
Мужская солидарность, чтоб их! Я покрутила головой и загнала балаболов в дом, и там, уже не обращая внимания на ворчание Влада, стянула с него рубашку. У Сеньки аж глаза на лоб повылазили, когда разглядывал нового знакомого.
- Это кто ж тебя? – присвистнул Сенька.
- Да, так… - безразлично пожал плечами Влад.
Ко всем прошлым украшениям добавились бинты, под которыми скрывалось несколько глубоких, воспалившихся царапин. Влад совершенно прав, я буду ругаться. Приказав оболтусу не двигаться, а Арсению присмотреть, сбегала наверх за рюкзаком. Разложив на столе в большой комнате заметно поредевшие за последние дни запасы медикаментов, выбрала то, что может понадобиться.
- Садись, - приказала я, подталкивая стул.
- Ты чего – ошалела!? – возмутился брат, - Куда садись? Он же битый весь!
- Вот такая у меня злая хозяйка, - печально вздохнул парень, усаживаясь верхом на стул.
- Еще одно слово и хозяйка будет жестокой, - пригрозила я, заново вскрывая царапины.
- Вот эти, я вижу, батя оставил, а вон те чьи?– поинтересовался Сенька, заглядывая мне через плечо. – Ты с каким зверюгой сцепился?
- Влад? – подтолкнула я, замявшегося молодого человека, прикрывая раны пропитанной мазью салфеткой.
- С барсом, - буркнул он.
- С барсом? – сглотнула я. – С каким барсом? Где ты взял барса!?
Постоянно косясь на меня, Влад рассказал, как пошел гулять, как уснул и как на него выскочил барс, и выхода не оставалось, кроме как убить кошку. Сенька восхищался, а я едва удерживалась, чтоб не начать буйствовать. Ну, что за человек!? На сутки одного нельзя оставить, обязательно во что-нибудь влипнет! Одно слово – бедоносец!
- Влад, я тебя к кровати за ногу прикую, - простонала я, массируя виски.
- Ань, но я ж нечаянно…
- Иди наверх, а? – потерла я нос, чувствуя, что еще немного и я расплачусь. – Ложись, отдыхай и чтоб до вечера я тебя не видела.
Влад пожал плечами, но возражать не стал и поплелся наверх. Я провожала его глазами, думая, что парня проще убить, чем перевоспитать.
- Эй, ты есть-то, хочешь? – окликнула я Влада. Парень приостановился и кивнул. – Я тебе принесу.
Наблюдавший за этой сценой Сенька широко ухмылялся.
- Какие-то странные у вас отношения, - заметил он, дождавшись, когда за Владом хлопнет дверь, - противоестественные, я бы даже так сказал. Что-то не пойму – кто у кого в услужении. Анька, не надо в меня тыкать ножичком! А вообще, он парень интересный.
- Вот и отнесешь еду интересному парню, а я пока ужин приготовлю. И неплохо бы, чтобы ты посидел у нас в комнате, и по дому лишний раз не шастал. И в окна поглядывай. Родственников пропустишь – беда будет.
Пришедший из школы Олег был отправлен в лес, за ягодой. Я собиралась испечь пирог, а заодно заслать мальчишку как можно дальше от дома.
Когда солнце совсем покраснело и катилось к закату, вернулись Саха и Васька с полными коробами меда.
Сенька, завидев приближение грозного родственника, предпочел последовать моему совету и укрыться в чулане на кухне, не стоит раньше времени дразнить гусей.
Саха уселся в свое любимое кресло, потребовал чаю и закурил трубку, задумчиво разглядывая колечки дыма, медленно уплывающие в камин.
Моего появления, а, равно как и отсутствия, он как бы и не заметил. Я поманила тетку на кухню и, плотно прикрыв дверь, и указала на чулан. Тетка распахнула низкую дверь и могла лицезреть свое чадушко великовозрастное, живое и вполне здоровое.
- Сенечка, сыночек, - прошептала Васена, обнимая оболтуса, - похудел-то как! Ребра вон торчат, - она поцеловала дитятко в макушку.
- Не надо, мама, - дрогнувшим голосом попросил он, отстраняясь, - мама, я виноват...
- Ничего-ничего, - Васька опять прижала его к себе, - все прошло. Ты дома, все будет хорошо, все перемелется, мука будет.
- Мам, а как там батя?
- Батя? Серчает немного, ничего, мы его уломаем, правда, Анька?
- Правда, - подтвердила я.
- Я пойду к отцу, а вы подойдите минуток через пять, - приказала Васька, - и Сенька, - она погрозила ему пальцем, - чтоб с отцом не препирался! Пока не спросят, стой и молчи, виновато потупив глазки. Серчать будет, в ноги кинься, - Сенька скривился, - ты рожу-то не криви, - цыкнула на него мать, - делай, как велено, в ноги кинься и прощения проси, авось и простит. Ну, с Богом, - Васька распахнула дверь и шагнула в комнату.
Я выждала оговоренные пять минут и подтолкнула Сеньку к двери. Он постоял, немного собираясь с духом, и шагнул в комнату. Саха все так же сидел в кресле и курил трубку, за его спиной с серьезным видом маячила Васена.
- Вернулся, значит, - Саха хмуро сдвинул брови, Сенька последовал указанию матери и, виновато опустив голову, принялся рассматривать пол под ногами, - и что ты мне расскажешь?
Далее все происходящее превратилось в обычный балаган семейной ссоры, когда противники уже успели остыть и простить друг друга, но продолжали четко играть свои роли. Саха делал вид что гневался, а Сенька, правда, на полном серьезе, просил простить, впрочем, совершенно не собираясь следовать материнскому совету и кидаться отцу в ноги.
Полюбовавшись минут пятнадцать на доморощенный театр, я настоятельно попросила их поскорее заканчивать представление - все устали, а я, признаться, не отказалась бы от ужина. Саха моим мольбам внял и, обняв сына, торжественно объявил, что прощает его, но если вдруг, не дай Бог, что еще...
Семейный ужин превратился в пиршество с шумным обсуждением Сенькиных приключений. Он рассказал, как к нему в пещеру забрался медведь и чуть не сожрал вместе со всеми припасами. Сенька убил его ударом ножа, изловчившись метнуть прямо в глаз. Васька только охала и качала головой. Олег смотрел на брата горящими от восхищения и гордости глазами. Саха указал сыну на некоторые ошибки допущенных при выделке шкуры. Влад подкармливал пробравшегося тайком под стол медвежонка и делал вид, что внимательно слушает Сенькины байки.
Мне стало скучно и захотелось курить. Поздравляю вас доктор, вы опять приобрели эту гадкую привычку. Я встала из-за стола, никто не обратил на меня внимания. Они не то, что не спросили, куда это я, на ночь глядя, так даже голов не повернули. Это почему-то обидело.
Вот видишь, полезла в голову всякая глупость, ты никому опять не нужна, они уже получили от тебя, что хотели и даже не заметили, что тебя нет. Глаза противно защипало, снова поднял голову старый знакомый - комплекс ненужности. У каждого человека есть свои маленькие враги, сидящие до поры до времени где-то глубоко, на самом дне души, пряча длинный хвост в темных закоулках подсознания. Это именно эти гады, вылезающие на свет где-то между сном и реальностью, когда ворочаетесь в жаркой постели не в силах заснуть после рабочего дня. Они прекрасно знают, что нужны сейчас меньше всего, но настырно лезут, нашептывают, тянут, тормошат, выталкивая слезы из глаз, заставляя жалеть и ненавидеть себя и всех вокруг. Не дай бог, вылезти им, когда душа растревожена и расшатаны нервы, это именно они доводят до сумасшествия добрую половину человечества. Но большинство из нас спокойно уживаются со своими демонами. Некоторые психологи даже убеждают, что эти твари вполне полезны заставляя нас действовать и сопереживать. Я в корне с профессорами не согласна и даже склонна думать, что они придумали эту теорию намерено, дабы не остаться без работы.
Я посоветовала своей твари замолчать и заползти обратно, иначе я просто уничтожу ее. Тварь послушалась, и жить стало легче. Если бы здесь была Наташка, она бы сообщила мне, что у меня стихийно возникшая «из ничего» депрессия и потащила бы в город по магазинам, а потом устроила праздник. Она считает праздники самым лучшим лекарством от хандры. Может, действительно, когда вернемся устроить праздник? Мои мысли потекли в другом направлении. Какой там у нас поблизости? До нового года далеко, а осенью никаких праздников не предвидеться. А может устроить просто праздник? Или у Ники какое завалящее день рождения найдется. Я украшу каюту гирляндами и остальной чепухой. Наташка заставит выставить на стол все содержимое моего бара, я наготовлю кучу еды, которую мы потом будем пожирать еще неделю. Да, пожалуй, так и сделаю.
Я посмотрела на небо, черное полотно его все усеяно звездами, Крек еще висит над планетой, через несколько дней он исчезнет и его не будет видно целый месяц. Сегодня одна из последних ночей, когда можно понаблюдать, как цветет никтокрек. Этот ночной цветок, который весь день прячется на илистом дне озера и только ближе к полуночи выныривает из воды, расстилая на водной глади свои нежно-розовые лепестки, почти с ладонь каждый. Цветок красив и в самую темную ночь. Но если он появляется в тихую безветренную погоду, и если над озером висит огромный шар Крека, цветок начинает фосфорицировать всеми оттенками красного. От темно-бордового, почти черного, до нежно алого цвета. То приподнимаясь, то, почти скрываясь под водой.
Я проскользнула в заросли колючих кустов риборина с россыпью беленьких малюсеньких цветков, кусты были высажены Васеной в четыре полукруга то, подступая к самой воде, то, углубляясь в берег, образовывая, таким образом, четыре абсолютно изолированные беседки, в каждой из которых поставлены скамейки. Сидеть в беседках можно только после того как отцветет риборин, иначе из всех удовольствий рискуешь заполучить только головную боль. Цветки у кустов сильно пахучие, запах, правда приятный, но не в таких количествах. Риборин уже почти отцвел, но вокруг него все же вился удушливый аромат. Я разместилась на скамейке в крайней беседке и закурила в надежде, что табачный дым хоть сколько-нибудь перебьет эту вонь.
Хорошо, тишина, спокойствие, вода тихо плещется, накатывая волнами на берег. Всплеск и над водной гладью блеснул серебряный бок рыбы, охотящейся за комарами. Ага, тишина и спокойствие, дождесси!!! Я скурила всего лишь полсигареты, когда сзади послышались топот ног и возбужденные голоса.
Я чуть раздвинула ветки, все пропало, прямо к моей беседке направлялись Сенька, Влад и Олег. Зло сплюнув под ноги я выбросила в воду сигарету и пошла по направлению к дому, похоже, мне не остается ничего другого, как лечь спать.
...- Ты не видел, как цветет никтокрек? - Сенька был поражен.
- Где ж ему видеть, - ехидно ответил за Влада Олег, - батя цельный месяц к ряду лютует, из-за тебя, между прочим.
- Молчи, мелочная ехидина, - властно приказал Сенька.
- Сам мелочь ехидниная, - отозвался Олег, - пошли в крайнюю беседку, там лучше всего видно.
- Нет, мы пойдем в середину, а ты можешь идти в крайнюю, но только не забудь, - Сенька заговорил глухо и таинственно, - что там русалки. Они вытягивают свои костлявые, обросшие мхом и илом пальцы и за задницу щипают. А сами знай себе плачут и смеются, смеются и плачут. Пощиплют, пощиплют и зад тебе откусят.
- Нету там никаких русалок, - обиженно пробормотал Олег, и ускорил шаг, пытаясь не отставать от брата ни на шаг.
Сенька уселся на скамейку, Олег взгромоздился на спинку за ним и теперь нависал над Сенькой. Влад же, разлегся на траве и, заложив руки за голову, уставился в небо. Сперва все сидели тихо и пялились на черную маслянистую воду. Первым прервал молчание Сенька, полез к Владу с расспросами.
- Ну, как она тебе? - поинтересовался он срывая травинку и засовывая ее между зубами.
- Кто? - не понял Влад приподнимаясь и глядя на Сеньку.
- Да Анька, как она в роли хозяйки.
- А, нормально, - лениво откликнулся Влад снова укладываясь.
- Как вы с ней живете? - принялся выпытывать Олег, желая получить кровавые подробности.
- Что именно тебя интересует? - Влад перекатился на живот и подпер рукой подбородок, его глаза смеялись, - тебя интересует, наказывает ли она меня, а если да, то как?
- В общем-то да, - немного смутился Олег оттого, что Влад так легко разгадал его интерес.
- Заткнись! - буркнул Сенька неодобрительно косясь на Олега, - это не твое дело!
- Да ладно тебе, - с ленивой улыбкой остановил его Влад, - пусть спрашивает, если ему так интересно.
- Она тебя бьет? - уже напрямую спросил Олег.
- Нет, - покачал головой Влад, немного удивившись подобному вопросу, - ей не обязательно этого делать. Она умеет посмотреть так, что надобность шлепнуть по рукам просто отпадает. За все время, что я у нее, на мою долю перепало подзатыльника два не больше. Понимаешь, Олег, для того что бы поставить мозги не обязательно прибегать к силе, есть много других способов.
- Например? - с вызовом в голосе осведомился Олег.
- Например... - Влад задумался, - например, когда я подрался один раз, она просто объяснила, что так делать не следует, а когда это случилось во второй, посадила меня под домашний арест на пятнадцать дней, запретив при этом разговаривать.
- И ты молчал пятнадцать дней? - не поверил Олег.
- Ну да, - усмехнулся он, - потому как был предупрежден, что за каждый разговор будут прибавляться сутки. Отсидел я, правда, только двенадцать, потому что подхватил какую-то заразу.
- Ну и зануда же она! - выпалил Олег.
- Никогда не замечал за ней подобной жестокости, - с осуждением в Анин адрес поддакнул ему Сеня, а Влад покачал головой - какая у людей короткая память.
- И вовсе нет, - встал Влад на ее защиту, - она не жестока. Жестокость, Арсений, это когда тебя приковывают к столбу в одной набедренной повязке и оставляют так на три - четыре дня под палящим солнцем без воды, а про еду и вспоминать не приходится. А когда наступает вечер, спадает жара, и ты радуешься тому, что пережил этот день и тебе кажется, что можно отдышаться, то приходит надсмотрщик и избивает тебя хлыстом до полусмерти. И все это за то, что ты посмотрел не в ту сторону, в которую позволено.
- И что с тобой так делали? - прошептал потрясенный Олег.
- Да, - улыбка Влада стала печальной, а глаза заволокло туманом от нахлынувших неприятных воспоминаний, но он быстро справился с собой, - и не только это. Но об остальном вам лучше не знать, иначе ночью спать не будете.
- Ну, расскажи, расскажи, - заныл Олег, который из-за сравнительно небольшого количества прожитых лет еще не понимал, что некоторых вещей лучше не касаться. Сенька уже собирался одернуть брата, но Влад жестом остановил его, решив попугать глупого мальчишку.
- Все зависит от хозяина, к которому попадешь, - пожав плечами, безразлично начал Влад, - вообще, по моей теории, хозяева бывают трех видов - просто сволочи, особенные сволочи и вконец отмороженные.
- А Анька, к какому виду относится? - с некоторой долей насмешки поинтересовался Сенька.
- Анька? Таких хозяев в природе не существует, - хмыкнул Влад, - она особь, случайно затесавшаяся в их сплоченные ряды. Если ты попадаешь к первому виду, то твоя жизнь достаточно сносна - кормят, не то что бы до отвала, но вполне хватает; крыша над головой ночью имеется, хоть худая, но крыша; зазря не бьют и не издеваются, только по делу - сломал чего или еще что учудил. У второго вида все намного сложнее - живешь впроголодь, спишь, где попало, чаще на голой земле да под открытым небом и вечно в синяках ходишь. И не дай-то Бог попасть к третьему виду, уж он-то отыграется на твоей шкуре за всех предыдущих - от его кормежки от ветра качаешься, а он еще и требует, что б вкалывал за троих. У такого хозяина, что бы оказаться под плеткой и причины особой не надо. Может построить вряд плантацию и заставить выпороть каждого третьего, просто так, для острастки, а если ему еще взбредет в голову устроить показательное выступление, да еще и с тобой в главной роли - пиши, пропало, можешь живым и не выбраться.
- Как это показательное выступление? - сглотнув, поинтересовался заметно побледневший Олег.
- Очень просто - привязывают к столбу и обрабатывают от души кнутом, да так, что б до потери сознания, иной раз так отделают, что когда глаза потом открываешь, не можешь понять есть у тебя спина или нет - одно сплошное месиво. Кто посильнее, тот выживает, а слабый прямо там коньки и отбрасывает, иной раз и снять не успевают. Но после такой обработки ты уже не работник, а значит на продажу. Если какой торговый корабль купит за бесценок - хорошо, нет – значит, пристрелят прямо в порту. Торговцы порченый товар не особо жалуют - деньги вложил и волнуйся потом - выживет, не выживет. Мне везло, меня всегда выкупали.
Конечно, многое и от надсмотрщиков зависит, - продолжал рассуждать Влад, не обращая никакого внимания, на Олега, которого явно поташнивало. - Бывают не совсем плохие, эти хозяйское добро берегут и не сильно портят, плохо работу сделал всыпят плеткой пяток раз, да и то не сильно. Синяков только наставят, что б работать потом мог, а чаще ткнут кулаком между лопаток и переделывать заставят. Самое страшное, это когда засыпаешь и просыпаешься с одной мыслью: «Меня опять сегодня будут бить». Это очень плохо, когда подобная дрянь привяжется, преследует, тогда как парша и изнутри разъедает. Тут главное понять - жизнь твоя и ломаного грошика не стоит, а свободу можно получить только через того, что на небе сидит. Надо осознать, что выхода нет, а если и есть, то только после смерти.
- А как же вольная? - пробормотал потрясенный этим откровением Сенька.
- Это сказки, такого не бывает, - спокойно отрезал Влад, - иногда докатываются слухи, что кого-то где-то освободили, но на моих глазах освобождались только, когда остывали. Понимаешь, Сеня, в том мире, в котором я жил, если ты хочешь выжить, страха быть не должно. Конечно, в какой-то момент становиться страшно, больно и жутко, но этого показывать не стоит. А иногда плакать хочется от бессилия, можно позволить себе подобную расслабуху, но только с одним условием - тебя никто не должен, ни видеть, ни слышать...
Влад замолчал, решив, что с них, а главное с него, на сегодня хватит, он и так рассказал слишком много этим домашним мальчикам. Влад некоторое время смотрел на озеро и свет Крека многократно отраженный на покрытой рябью водной глади вспыхивал и блестел в его глазах. А сами глаза стали на некоторое время безжизненными холодными и злыми. Братья молчали, боясь нарушить тревожную тишину, и каждый думал о своем.
- Но Аня, она другая, - вновь подал голос Влад, взгляд его потеплел, а глаза начали оживать. - Сперва, в самый первый день я убежать хотел, а потом стало просто интересно, да и странно было - не орет, не дерется, работать сильно не заставляет. А потом, ничего - привык и уже кажется, что по-другому и быть не может. Она не умеет быть до конца жестокой, - задумчиво проговорил он так, словно говорил сам с собой, - даже когда она меня под домашний арест посадила, у меня были простыня и матрац, а в комнате всегда было тепло. За всю свою жизнь я не знал что такое голод, только то время, которое живу с ней. Да, конечно, я могу задержаться на работе и чуть притащить домой ноги от голода и усталости, но это уже не тот голод, который был раньше, потому, как я всегда знаю, что меня дома ждет еда и постель.
- Всем хороша, - улыбнулся Влад, рисуя перед мысленным взором Анино смеющееся лицо, - вот только на каждый шаг по сто указаний. А то сделаешь что не так, она замолкнет дня на три, и не знаешь с какой стороны к ней подойти. Или начнет морали читать, кажется, уж лучше б выпорола разок, и все бы на свои места стало: сама бы успокоилась, и я бы знал как себя вести. Так нет же, ходит как сыч.
- Я же говорю, - протянул Олежка, с радостью переключаясь на обсуждение сестры, лишь бы Влад дальше не стал рассказывать, - занудства нашей Аньке не занимать.
- Молчи, мелкий, - цыкнул на Олега Сенька, - а по поводу рукоприкладства, это ты, Влад, сильно загнул, Анька у нас спокойная как танк, ее так просто не свернешь. Ты знаешь, как ее надо вывести, что б она в драку полезла? На это, ой, как много времени и сил уйдет. Вот только я тебе не советую этого делать, потом костей можно не унести. Вон Олег знает.
- А что я, что я? - заныл Олег, поежившись, - это было-то всего один раз.
- Один раз, - подтвердил Сенька, - но тебе, по-моему, хватило.
- А тебе бы не хватило, если бы тебя оглоблей по горбам? А потом еще в озеро загнала и не выпускала, пока маманя не пришла.
- Да, ты только забыл уточнить, что загнала она тебя еще до обеда, а маманя пришла, когда стемнело совсем, - подцепил Сенька брата.
- Можно узнать, что ж ты такого сделал? - Влад аж сел от любопытства.
- В принципе, ничего, - неохотно пояснил Олег, - ей лет пятнадцать было, мне около восьми, может чуть меньше. Она влюбилась в пацана, он у нас в городе жил, так вот, он ей письма писал и с голубями присылал, а я голубей раньше ее отлавливал и письма эти забирал, потом подразнил ее немного, а она взяла и взбесилась. Кто ж думал, что она так... - Олег махнул рукой.
- Хотя, может, Олег и прав, - все-таки высказался Влад, - некоторая доля занудства в ней присутствует.
- Пошли, может, домой, - вдруг предложил Сенька, видимо разговор подпортил ему настроение, - черт с ним, с этим никтокреком. Не последний день живем, успеем еще насмотреться. Сыро что-то сегодня, простуду запросто подцепить можно.
- Пошли, - равнодушно пожал плечами Влад, поднимаясь с травы...
Поднялись поздно, солнце уже почти подползло к зениту. Быстро позавтракав остатками ужина, уложили вещи и тронулись в обратный путь. Сенька сидел хмурый и правил лодкой с таким видом, будто на эшафот едет. На обратную дорогу ушло не больше четырех часов. Это и понятно - Сенька гребец-то умелый, да и течение помогало, так что на Сахину делянку мы добрались засветло. Я слегка волновалась, за Влада. Зная его привычку влипать в неприятности, на душе было как-то неспокойно.
Причалили, покидали вещи на землю и вытащили лодку. Сенька распрямился подбоченившись:
- Интересно, - нахмурился он оглядывая окрестности, - а где ж все?
- А ты что ж хотел, что б тебя с оркестром встречали? – съязвила я, скрывая за ехидством собственное беспокойство, пошла в сторону дома.
Я дернула дверь, дом оказался закрыт. Поднявшись на цыпочки, попыталась дотянуться до притолоки, где всегда лежал запасной ключ. Родственники могли уйти по своим делам, но где делся Влад? По моему разумению парень должен отлеживаться несколько дней оправляясь после Сахиной трепки. Черт! Вот тетеха-то! И где мозги, спрашивается?! Ты же сама сказала ему в банк сходить. Ой, и дятел же вы, Анна Дмитриевна! Ну и что, что ты рассчитывала задержаться на пару дней, головой же думать надо, прежде чем избитого парня в город посылать. Да етишкин ты кот! А своих мозгов у человека нет? Сам должен соображать, когда идти, а когда не следует! Ладно, чего уж теперь нервы рвать.
- Анька, - позвал братец, выглядывая из кухни, - к нам гости!
- Кто? – я перегнулась через перила второго этажа.
- Да черт его, - Сенька пожал плечами, - мужик какой-то волочется. Я его не знаю. Пойду, гляну. Побудь в доме.
Я сбежала по лестнице, не думая слушать Арсения выскочила на улицу. По дорожке, опираясь на палку, ковылял Влад.
- Да что с тобой, - прошептала я и припустила навстречу.
Увидев меня, парень остановился, тяжело опираясь на импровизированный посох.
- Владка, где ты был? – задыхаясь от бега, я остановилась перед ним, с беспокойством оглядывая бледного мужчину.
- Ань, я в город хотел, ты же просила, а потом понял, что не дойду. Пришлось возвращаться. Извини.
- Да черт с ним, с банком. Я сама схожу. Как же ты вообще додумался куда-то идти? Мало ли, что я просила, ты же чувствовал, что не можешь! Я когда увидела, что тебя нет, думала, с ума сойду! Ну, чего ты молчишь?
- Потому что ты не даешь мне и слова сказать, - улыбнулся парень, разглядывая меня с высоты своего роста. Представляю, как забавно я выглядела.
- И чего ты улыбаешься? - я взяла его за руку повыше локтя. Влад едва заметно поморщился. – Что? Больно?
- Немного. Ань, пообещай, что не будешь ругаться.
- Во что ты опять влип? - насторожилась я. Влад только пожал плечами, - я не стану тебе ничего обещать, пока не узнаю, что случилось!
- Анька, ты чего разошлась? Привет, меня Сеней зовут, - с крыльца спустился непутевый братец, - а ты, стало быть, Влад?
Парни обменялись рукопожатием, усиленно делая вид, что меня не замечают.
- А за что она должна ругаться?
- Да так… ничего серьезного.
- Ничего серьезного, говоришь? – нахмурилась я, заглядывая под его рубашку. Сенька зафыркал, а Влад сконфуженно улыбнувшись, одернул одежду.
- Она иногда такая беспокойная, - пояснил он братцу, тот с умным видом закивал, мол, да, знаю!
Мужская солидарность, чтоб их! Я покрутила головой и загнала балаболов в дом, и там, уже не обращая внимания на ворчание Влада, стянула с него рубашку. У Сеньки аж глаза на лоб повылазили, когда разглядывал нового знакомого.
- Это кто ж тебя? – присвистнул Сенька.
- Да, так… - безразлично пожал плечами Влад.
Ко всем прошлым украшениям добавились бинты, под которыми скрывалось несколько глубоких, воспалившихся царапин. Влад совершенно прав, я буду ругаться. Приказав оболтусу не двигаться, а Арсению присмотреть, сбегала наверх за рюкзаком. Разложив на столе в большой комнате заметно поредевшие за последние дни запасы медикаментов, выбрала то, что может понадобиться.
- Садись, - приказала я, подталкивая стул.
- Ты чего – ошалела!? – возмутился брат, - Куда садись? Он же битый весь!
- Вот такая у меня злая хозяйка, - печально вздохнул парень, усаживаясь верхом на стул.
- Еще одно слово и хозяйка будет жестокой, - пригрозила я, заново вскрывая царапины.
- Вот эти, я вижу, батя оставил, а вон те чьи?– поинтересовался Сенька, заглядывая мне через плечо. – Ты с каким зверюгой сцепился?
- Влад? – подтолкнула я, замявшегося молодого человека, прикрывая раны пропитанной мазью салфеткой.
- С барсом, - буркнул он.
- С барсом? – сглотнула я. – С каким барсом? Где ты взял барса!?
Постоянно косясь на меня, Влад рассказал, как пошел гулять, как уснул и как на него выскочил барс, и выхода не оставалось, кроме как убить кошку. Сенька восхищался, а я едва удерживалась, чтоб не начать буйствовать. Ну, что за человек!? На сутки одного нельзя оставить, обязательно во что-нибудь влипнет! Одно слово – бедоносец!
- Влад, я тебя к кровати за ногу прикую, - простонала я, массируя виски.
- Ань, но я ж нечаянно…
- Иди наверх, а? – потерла я нос, чувствуя, что еще немного и я расплачусь. – Ложись, отдыхай и чтоб до вечера я тебя не видела.
Влад пожал плечами, но возражать не стал и поплелся наверх. Я провожала его глазами, думая, что парня проще убить, чем перевоспитать.
- Эй, ты есть-то, хочешь? – окликнула я Влада. Парень приостановился и кивнул. – Я тебе принесу.
Наблюдавший за этой сценой Сенька широко ухмылялся.
- Какие-то странные у вас отношения, - заметил он, дождавшись, когда за Владом хлопнет дверь, - противоестественные, я бы даже так сказал. Что-то не пойму – кто у кого в услужении. Анька, не надо в меня тыкать ножичком! А вообще, он парень интересный.
- Вот и отнесешь еду интересному парню, а я пока ужин приготовлю. И неплохо бы, чтобы ты посидел у нас в комнате, и по дому лишний раз не шастал. И в окна поглядывай. Родственников пропустишь – беда будет.
Пришедший из школы Олег был отправлен в лес, за ягодой. Я собиралась испечь пирог, а заодно заслать мальчишку как можно дальше от дома.
Когда солнце совсем покраснело и катилось к закату, вернулись Саха и Васька с полными коробами меда.
Сенька, завидев приближение грозного родственника, предпочел последовать моему совету и укрыться в чулане на кухне, не стоит раньше времени дразнить гусей.
Саха уселся в свое любимое кресло, потребовал чаю и закурил трубку, задумчиво разглядывая колечки дыма, медленно уплывающие в камин.
Моего появления, а, равно как и отсутствия, он как бы и не заметил. Я поманила тетку на кухню и, плотно прикрыв дверь, и указала на чулан. Тетка распахнула низкую дверь и могла лицезреть свое чадушко великовозрастное, живое и вполне здоровое.
- Сенечка, сыночек, - прошептала Васена, обнимая оболтуса, - похудел-то как! Ребра вон торчат, - она поцеловала дитятко в макушку.
- Не надо, мама, - дрогнувшим голосом попросил он, отстраняясь, - мама, я виноват...
- Ничего-ничего, - Васька опять прижала его к себе, - все прошло. Ты дома, все будет хорошо, все перемелется, мука будет.
- Мам, а как там батя?
- Батя? Серчает немного, ничего, мы его уломаем, правда, Анька?
- Правда, - подтвердила я.
- Я пойду к отцу, а вы подойдите минуток через пять, - приказала Васька, - и Сенька, - она погрозила ему пальцем, - чтоб с отцом не препирался! Пока не спросят, стой и молчи, виновато потупив глазки. Серчать будет, в ноги кинься, - Сенька скривился, - ты рожу-то не криви, - цыкнула на него мать, - делай, как велено, в ноги кинься и прощения проси, авось и простит. Ну, с Богом, - Васька распахнула дверь и шагнула в комнату.
Я выждала оговоренные пять минут и подтолкнула Сеньку к двери. Он постоял, немного собираясь с духом, и шагнул в комнату. Саха все так же сидел в кресле и курил трубку, за его спиной с серьезным видом маячила Васена.
- Вернулся, значит, - Саха хмуро сдвинул брови, Сенька последовал указанию матери и, виновато опустив голову, принялся рассматривать пол под ногами, - и что ты мне расскажешь?
Далее все происходящее превратилось в обычный балаган семейной ссоры, когда противники уже успели остыть и простить друг друга, но продолжали четко играть свои роли. Саха делал вид что гневался, а Сенька, правда, на полном серьезе, просил простить, впрочем, совершенно не собираясь следовать материнскому совету и кидаться отцу в ноги.
Полюбовавшись минут пятнадцать на доморощенный театр, я настоятельно попросила их поскорее заканчивать представление - все устали, а я, признаться, не отказалась бы от ужина. Саха моим мольбам внял и, обняв сына, торжественно объявил, что прощает его, но если вдруг, не дай Бог, что еще...
Семейный ужин превратился в пиршество с шумным обсуждением Сенькиных приключений. Он рассказал, как к нему в пещеру забрался медведь и чуть не сожрал вместе со всеми припасами. Сенька убил его ударом ножа, изловчившись метнуть прямо в глаз. Васька только охала и качала головой. Олег смотрел на брата горящими от восхищения и гордости глазами. Саха указал сыну на некоторые ошибки допущенных при выделке шкуры. Влад подкармливал пробравшегося тайком под стол медвежонка и делал вид, что внимательно слушает Сенькины байки.
Мне стало скучно и захотелось курить. Поздравляю вас доктор, вы опять приобрели эту гадкую привычку. Я встала из-за стола, никто не обратил на меня внимания. Они не то, что не спросили, куда это я, на ночь глядя, так даже голов не повернули. Это почему-то обидело.
Вот видишь, полезла в голову всякая глупость, ты никому опять не нужна, они уже получили от тебя, что хотели и даже не заметили, что тебя нет. Глаза противно защипало, снова поднял голову старый знакомый - комплекс ненужности. У каждого человека есть свои маленькие враги, сидящие до поры до времени где-то глубоко, на самом дне души, пряча длинный хвост в темных закоулках подсознания. Это именно эти гады, вылезающие на свет где-то между сном и реальностью, когда ворочаетесь в жаркой постели не в силах заснуть после рабочего дня. Они прекрасно знают, что нужны сейчас меньше всего, но настырно лезут, нашептывают, тянут, тормошат, выталкивая слезы из глаз, заставляя жалеть и ненавидеть себя и всех вокруг. Не дай бог, вылезти им, когда душа растревожена и расшатаны нервы, это именно они доводят до сумасшествия добрую половину человечества. Но большинство из нас спокойно уживаются со своими демонами. Некоторые психологи даже убеждают, что эти твари вполне полезны заставляя нас действовать и сопереживать. Я в корне с профессорами не согласна и даже склонна думать, что они придумали эту теорию намерено, дабы не остаться без работы.
Я посоветовала своей твари замолчать и заползти обратно, иначе я просто уничтожу ее. Тварь послушалась, и жить стало легче. Если бы здесь была Наташка, она бы сообщила мне, что у меня стихийно возникшая «из ничего» депрессия и потащила бы в город по магазинам, а потом устроила праздник. Она считает праздники самым лучшим лекарством от хандры. Может, действительно, когда вернемся устроить праздник? Мои мысли потекли в другом направлении. Какой там у нас поблизости? До нового года далеко, а осенью никаких праздников не предвидеться. А может устроить просто праздник? Или у Ники какое завалящее день рождения найдется. Я украшу каюту гирляндами и остальной чепухой. Наташка заставит выставить на стол все содержимое моего бара, я наготовлю кучу еды, которую мы потом будем пожирать еще неделю. Да, пожалуй, так и сделаю.
Я посмотрела на небо, черное полотно его все усеяно звездами, Крек еще висит над планетой, через несколько дней он исчезнет и его не будет видно целый месяц. Сегодня одна из последних ночей, когда можно понаблюдать, как цветет никтокрек. Этот ночной цветок, который весь день прячется на илистом дне озера и только ближе к полуночи выныривает из воды, расстилая на водной глади свои нежно-розовые лепестки, почти с ладонь каждый. Цветок красив и в самую темную ночь. Но если он появляется в тихую безветренную погоду, и если над озером висит огромный шар Крека, цветок начинает фосфорицировать всеми оттенками красного. От темно-бордового, почти черного, до нежно алого цвета. То приподнимаясь, то, почти скрываясь под водой.
Я проскользнула в заросли колючих кустов риборина с россыпью беленьких малюсеньких цветков, кусты были высажены Васеной в четыре полукруга то, подступая к самой воде, то, углубляясь в берег, образовывая, таким образом, четыре абсолютно изолированные беседки, в каждой из которых поставлены скамейки. Сидеть в беседках можно только после того как отцветет риборин, иначе из всех удовольствий рискуешь заполучить только головную боль. Цветки у кустов сильно пахучие, запах, правда приятный, но не в таких количествах. Риборин уже почти отцвел, но вокруг него все же вился удушливый аромат. Я разместилась на скамейке в крайней беседке и закурила в надежде, что табачный дым хоть сколько-нибудь перебьет эту вонь.
Хорошо, тишина, спокойствие, вода тихо плещется, накатывая волнами на берег. Всплеск и над водной гладью блеснул серебряный бок рыбы, охотящейся за комарами. Ага, тишина и спокойствие, дождесси!!! Я скурила всего лишь полсигареты, когда сзади послышались топот ног и возбужденные голоса.
Я чуть раздвинула ветки, все пропало, прямо к моей беседке направлялись Сенька, Влад и Олег. Зло сплюнув под ноги я выбросила в воду сигарету и пошла по направлению к дому, похоже, мне не остается ничего другого, как лечь спать.
...- Ты не видел, как цветет никтокрек? - Сенька был поражен.
- Где ж ему видеть, - ехидно ответил за Влада Олег, - батя цельный месяц к ряду лютует, из-за тебя, между прочим.
- Молчи, мелочная ехидина, - властно приказал Сенька.
- Сам мелочь ехидниная, - отозвался Олег, - пошли в крайнюю беседку, там лучше всего видно.
- Нет, мы пойдем в середину, а ты можешь идти в крайнюю, но только не забудь, - Сенька заговорил глухо и таинственно, - что там русалки. Они вытягивают свои костлявые, обросшие мхом и илом пальцы и за задницу щипают. А сами знай себе плачут и смеются, смеются и плачут. Пощиплют, пощиплют и зад тебе откусят.
- Нету там никаких русалок, - обиженно пробормотал Олег, и ускорил шаг, пытаясь не отставать от брата ни на шаг.
Сенька уселся на скамейку, Олег взгромоздился на спинку за ним и теперь нависал над Сенькой. Влад же, разлегся на траве и, заложив руки за голову, уставился в небо. Сперва все сидели тихо и пялились на черную маслянистую воду. Первым прервал молчание Сенька, полез к Владу с расспросами.
- Ну, как она тебе? - поинтересовался он срывая травинку и засовывая ее между зубами.
- Кто? - не понял Влад приподнимаясь и глядя на Сеньку.
- Да Анька, как она в роли хозяйки.
- А, нормально, - лениво откликнулся Влад снова укладываясь.
- Как вы с ней живете? - принялся выпытывать Олег, желая получить кровавые подробности.
- Что именно тебя интересует? - Влад перекатился на живот и подпер рукой подбородок, его глаза смеялись, - тебя интересует, наказывает ли она меня, а если да, то как?
- В общем-то да, - немного смутился Олег оттого, что Влад так легко разгадал его интерес.
- Заткнись! - буркнул Сенька неодобрительно косясь на Олега, - это не твое дело!
- Да ладно тебе, - с ленивой улыбкой остановил его Влад, - пусть спрашивает, если ему так интересно.
- Она тебя бьет? - уже напрямую спросил Олег.
- Нет, - покачал головой Влад, немного удивившись подобному вопросу, - ей не обязательно этого делать. Она умеет посмотреть так, что надобность шлепнуть по рукам просто отпадает. За все время, что я у нее, на мою долю перепало подзатыльника два не больше. Понимаешь, Олег, для того что бы поставить мозги не обязательно прибегать к силе, есть много других способов.
- Например? - с вызовом в голосе осведомился Олег.
- Например... - Влад задумался, - например, когда я подрался один раз, она просто объяснила, что так делать не следует, а когда это случилось во второй, посадила меня под домашний арест на пятнадцать дней, запретив при этом разговаривать.
- И ты молчал пятнадцать дней? - не поверил Олег.
- Ну да, - усмехнулся он, - потому как был предупрежден, что за каждый разговор будут прибавляться сутки. Отсидел я, правда, только двенадцать, потому что подхватил какую-то заразу.
- Ну и зануда же она! - выпалил Олег.
- Никогда не замечал за ней подобной жестокости, - с осуждением в Анин адрес поддакнул ему Сеня, а Влад покачал головой - какая у людей короткая память.
- И вовсе нет, - встал Влад на ее защиту, - она не жестока. Жестокость, Арсений, это когда тебя приковывают к столбу в одной набедренной повязке и оставляют так на три - четыре дня под палящим солнцем без воды, а про еду и вспоминать не приходится. А когда наступает вечер, спадает жара, и ты радуешься тому, что пережил этот день и тебе кажется, что можно отдышаться, то приходит надсмотрщик и избивает тебя хлыстом до полусмерти. И все это за то, что ты посмотрел не в ту сторону, в которую позволено.
- И что с тобой так делали? - прошептал потрясенный Олег.
- Да, - улыбка Влада стала печальной, а глаза заволокло туманом от нахлынувших неприятных воспоминаний, но он быстро справился с собой, - и не только это. Но об остальном вам лучше не знать, иначе ночью спать не будете.
- Ну, расскажи, расскажи, - заныл Олег, который из-за сравнительно небольшого количества прожитых лет еще не понимал, что некоторых вещей лучше не касаться. Сенька уже собирался одернуть брата, но Влад жестом остановил его, решив попугать глупого мальчишку.
- Все зависит от хозяина, к которому попадешь, - пожав плечами, безразлично начал Влад, - вообще, по моей теории, хозяева бывают трех видов - просто сволочи, особенные сволочи и вконец отмороженные.
- А Анька, к какому виду относится? - с некоторой долей насмешки поинтересовался Сенька.
- Анька? Таких хозяев в природе не существует, - хмыкнул Влад, - она особь, случайно затесавшаяся в их сплоченные ряды. Если ты попадаешь к первому виду, то твоя жизнь достаточно сносна - кормят, не то что бы до отвала, но вполне хватает; крыша над головой ночью имеется, хоть худая, но крыша; зазря не бьют и не издеваются, только по делу - сломал чего или еще что учудил. У второго вида все намного сложнее - живешь впроголодь, спишь, где попало, чаще на голой земле да под открытым небом и вечно в синяках ходишь. И не дай-то Бог попасть к третьему виду, уж он-то отыграется на твоей шкуре за всех предыдущих - от его кормежки от ветра качаешься, а он еще и требует, что б вкалывал за троих. У такого хозяина, что бы оказаться под плеткой и причины особой не надо. Может построить вряд плантацию и заставить выпороть каждого третьего, просто так, для острастки, а если ему еще взбредет в голову устроить показательное выступление, да еще и с тобой в главной роли - пиши, пропало, можешь живым и не выбраться.
- Как это показательное выступление? - сглотнув, поинтересовался заметно побледневший Олег.
- Очень просто - привязывают к столбу и обрабатывают от души кнутом, да так, что б до потери сознания, иной раз так отделают, что когда глаза потом открываешь, не можешь понять есть у тебя спина или нет - одно сплошное месиво. Кто посильнее, тот выживает, а слабый прямо там коньки и отбрасывает, иной раз и снять не успевают. Но после такой обработки ты уже не работник, а значит на продажу. Если какой торговый корабль купит за бесценок - хорошо, нет – значит, пристрелят прямо в порту. Торговцы порченый товар не особо жалуют - деньги вложил и волнуйся потом - выживет, не выживет. Мне везло, меня всегда выкупали.
Конечно, многое и от надсмотрщиков зависит, - продолжал рассуждать Влад, не обращая никакого внимания, на Олега, которого явно поташнивало. - Бывают не совсем плохие, эти хозяйское добро берегут и не сильно портят, плохо работу сделал всыпят плеткой пяток раз, да и то не сильно. Синяков только наставят, что б работать потом мог, а чаще ткнут кулаком между лопаток и переделывать заставят. Самое страшное, это когда засыпаешь и просыпаешься с одной мыслью: «Меня опять сегодня будут бить». Это очень плохо, когда подобная дрянь привяжется, преследует, тогда как парша и изнутри разъедает. Тут главное понять - жизнь твоя и ломаного грошика не стоит, а свободу можно получить только через того, что на небе сидит. Надо осознать, что выхода нет, а если и есть, то только после смерти.
- А как же вольная? - пробормотал потрясенный этим откровением Сенька.
- Это сказки, такого не бывает, - спокойно отрезал Влад, - иногда докатываются слухи, что кого-то где-то освободили, но на моих глазах освобождались только, когда остывали. Понимаешь, Сеня, в том мире, в котором я жил, если ты хочешь выжить, страха быть не должно. Конечно, в какой-то момент становиться страшно, больно и жутко, но этого показывать не стоит. А иногда плакать хочется от бессилия, можно позволить себе подобную расслабуху, но только с одним условием - тебя никто не должен, ни видеть, ни слышать...
Влад замолчал, решив, что с них, а главное с него, на сегодня хватит, он и так рассказал слишком много этим домашним мальчикам. Влад некоторое время смотрел на озеро и свет Крека многократно отраженный на покрытой рябью водной глади вспыхивал и блестел в его глазах. А сами глаза стали на некоторое время безжизненными холодными и злыми. Братья молчали, боясь нарушить тревожную тишину, и каждый думал о своем.
- Но Аня, она другая, - вновь подал голос Влад, взгляд его потеплел, а глаза начали оживать. - Сперва, в самый первый день я убежать хотел, а потом стало просто интересно, да и странно было - не орет, не дерется, работать сильно не заставляет. А потом, ничего - привык и уже кажется, что по-другому и быть не может. Она не умеет быть до конца жестокой, - задумчиво проговорил он так, словно говорил сам с собой, - даже когда она меня под домашний арест посадила, у меня были простыня и матрац, а в комнате всегда было тепло. За всю свою жизнь я не знал что такое голод, только то время, которое живу с ней. Да, конечно, я могу задержаться на работе и чуть притащить домой ноги от голода и усталости, но это уже не тот голод, который был раньше, потому, как я всегда знаю, что меня дома ждет еда и постель.
- Всем хороша, - улыбнулся Влад, рисуя перед мысленным взором Анино смеющееся лицо, - вот только на каждый шаг по сто указаний. А то сделаешь что не так, она замолкнет дня на три, и не знаешь с какой стороны к ней подойти. Или начнет морали читать, кажется, уж лучше б выпорола разок, и все бы на свои места стало: сама бы успокоилась, и я бы знал как себя вести. Так нет же, ходит как сыч.
- Я же говорю, - протянул Олежка, с радостью переключаясь на обсуждение сестры, лишь бы Влад дальше не стал рассказывать, - занудства нашей Аньке не занимать.
- Молчи, мелкий, - цыкнул на Олега Сенька, - а по поводу рукоприкладства, это ты, Влад, сильно загнул, Анька у нас спокойная как танк, ее так просто не свернешь. Ты знаешь, как ее надо вывести, что б она в драку полезла? На это, ой, как много времени и сил уйдет. Вот только я тебе не советую этого делать, потом костей можно не унести. Вон Олег знает.
- А что я, что я? - заныл Олег, поежившись, - это было-то всего один раз.
- Один раз, - подтвердил Сенька, - но тебе, по-моему, хватило.
- А тебе бы не хватило, если бы тебя оглоблей по горбам? А потом еще в озеро загнала и не выпускала, пока маманя не пришла.
- Да, ты только забыл уточнить, что загнала она тебя еще до обеда, а маманя пришла, когда стемнело совсем, - подцепил Сенька брата.
- Можно узнать, что ж ты такого сделал? - Влад аж сел от любопытства.
- В принципе, ничего, - неохотно пояснил Олег, - ей лет пятнадцать было, мне около восьми, может чуть меньше. Она влюбилась в пацана, он у нас в городе жил, так вот, он ей письма писал и с голубями присылал, а я голубей раньше ее отлавливал и письма эти забирал, потом подразнил ее немного, а она взяла и взбесилась. Кто ж думал, что она так... - Олег махнул рукой.
- Хотя, может, Олег и прав, - все-таки высказался Влад, - некоторая доля занудства в ней присутствует.
- Пошли, может, домой, - вдруг предложил Сенька, видимо разговор подпортил ему настроение, - черт с ним, с этим никтокреком. Не последний день живем, успеем еще насмотреться. Сыро что-то сегодня, простуду запросто подцепить можно.
- Пошли, - равнодушно пожал плечами Влад, поднимаясь с травы...
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Re: а тут то, что я терпеть не могу, но и не отвязаться от э
Влад молча вошел в комнату и сразу направился к шкафу. Я удивленно подняла глаза от книги и уставилась на его голую спину, покрытую синими полосками. Порывшись на полке, Влад извлек свежую рубашку и, накинув на себя, повалился на кровать, отвернувшись к стене.
- Тебе не кажется, что менять рубашки уже поздно? - поинтересовалась я, разглядывая его затылок, подобное поведение Влада не то чтобы особо пугало, но настораживало сильно.
- Отстань от меня, пожалуйста, - глухо попросил, Влад не поворачиваясь.
- Что-то ты мне, ангел мой, не нравишься, - протянула я и, отложив книгу в сторону, перебралась на его ложе, - случилось что?
- Ничего не случилось, - вдруг отчего-то вызверился Влад, - просто у меня отвратительное настроение, может у человека быть отвратительное настроение или нет?
- Оно-то, конечно, может, - протянула я, еще больше настораживаясь, - но...
- Вот и отстань от меня, - огрызнулся Влад, принимая прежнюю позу.
- А вот хамить мне совершенно не к чему, - предупредила я его, чувствуя, что и мое хорошее настроение приказывает долго жить и от обиды пихнула его локтем пониже ребер, не очень сильно, но достаточно ощутимо, он даже охнул, кажется.
Я вернулась на свою кровать и снова углубилась в чтение уже не обращая на Влада никакого внимания. Внизу что-то прогрохотало, потом послышались взволнованные голоса.
- Да что там за шум внизу? Ночь на дворе, все ни как не улягутся, - раздраженно проворчала я.
- Я посмотрю, - откликнулся Влад.
Парень вышел на лестницу, я видела, что он не стал спускаться, а всего лишь перегнулся через перила и посмотрел вниз. После этого повел себя более чем странно - влетел в комнату и постарался, как можно бесшумнее закрыть за собой дверь. И, не говоря ни слова, рывком сдвинул занавески и, распахнув окно, полез вон, окончательно введя меня в состояние изумления. Наверное, события последнего месяца не прошли для него бесследно, и парень окончательно тронулся. Я переместилась на подоконник, схватила его за шиворот и ласково поинтересовалась:
- Владка, как ты себя чувствуешь?
- Нечего со мной разговаривать как с психом, нормально я себя чувствую.
- Ты меня, конечно, прости, - осторожно продолжила я, вытягивая его в комнату, - но ты ведешь себя соответственно.
- Никак я себя не веду, просто мне еще жить охота. Твой папенька пожаловали.
- И?..
- Что - и... – он попытался вырваться и скользнуть вниз, - жить я хочу, что совсем не понятно?
- Вылезай, - попросила я, - ничего он с тобой не сделает, я не дам.
- Знаешь что, хозяюшка, тебе, конечно, все равно, а я второй раз за неделю воспитательного процесса не переживу. Я после Сахиных вливаний до сих пор сидеть нормально не могу - синяки с задницы не сошли. А ты меня опять под кнут? Сжалься!
- Не блажи, ничего с тобой не случится, я же сказала, не позволю.
- Много ты Сахе не позволила, - покрутил он головой, но в комнату все же забрался и уселся на жесткие доски своей кровати. Смиренный и покорный судьбе.
- Не путай божий дар с яичницей! Саха - это Саха, а Дмитрий Петрович совсем другое дело.
- Все равно. Не любишь ты меня совсем, хозяйка, не жалеешь, - не преминул подначить Влад, на секунду выпадая из роли.
Я погрозила ему кулаком и вышла из комнаты.
В ярко освещенной гостиной собралось все благородное семейство. Два брата, Саха и Дима, сидели за столом друг напротив друга и мирно беседовали. Саха как раз рассказывал брату, как Влад нечаянно придушил черного барса, я слышала эту историю за сегодня уже добрый десяток раз. Олег с Сенькой примостились по углам, а Васька развалилась в любимом Сахином кресле. Я тихо спустилась и прошла к столу.
- Привет, Анька, - весело встретил меня отец, - а где Влад?
- Он уже собрался спать, но сейчас оденется и спустится, - честно глядя ему в глаза, соврала я.
- Что ж вы мне ничего не рассказали, а уехали, - пожурил меня папа, - я бы вам помог. Я уж невесть что подумал. Вот Саха мне сейчас все объяснил.
- Ты же понимаешь, обстоятельства... - начала мямлить я.
- Да ты сам посуди, Димка, - пришел мне на помощь Саха, - он тебе дело раскрутил, этот доктор понял, что парень все знает и пригрозил его убить, что им еще оставалось делать? Правильно они все сделали в таких ситуациях только ноги и надо делать, жить-то всем хочется. А расскажи они все тебе, ты бы налетел, как ворон и ничего бы не вышло, а так докторишка успокоился и ты его спокойно взял. Тем более что он чуть не сделал из парня инвалида. Знаешь, сколько я сил потратил, чтоб все на место поставить? - я чуть удержалась, чтоб не раскрыть рот от удивления, слушая гладкую речь Сахи, ни слова о наркотиках, ни слова о недавнем инциденте на конюшне.
- Вот именно, - поддакнула я.
- Только вот что интересно, - папа испытывающе посмотрел на меня, - мне, когда карточка Влада на глаза попалась, там о наркотиках говорилось, а вы меня все убеждаете, что ничего и не было.
- Так и не было ничего, - вступила в разговор Васена, не дав мне и рта раскрыть. - Все прекрасно знают, как ты к этому относишься. И если бы именитый доктор тебе об этом заявил, ты бы ему поверил, и разбираться бы не стал, а просто вытолкал парня взашей. Тем более, что с наркомана возьмешь - его показания на суде не годятся.
- Что, верно, то верно, - согласился папа, - но почему вы скрыли куда летите? Я, когда к твоей Наталье Станиславовне пришел, спросил, где вы, так она меня чуть сковородкой не огрела!
- Наташка тебя сковородкой? - рассмеялась я, - На нее это не похоже!
- Еще как, похоже, - с довольной улыбкой не согласился папа, - но вообще-то она ничего.
- Что значит ничего? - насторожилась я.
- Нормально, говорю. Где там Влад, сколько можно одеваться?
- Сейчас потороплю, - пообещала я и кинулась вверх по лестнице.
Влад все так же сидел на кровати, изображая из себя каменного истукана.
- Что там? - поинтересовался он.
- Ничего, папа в хорошем настроении. Пошли.
- Это потому что Саха ему еще ничего не рассказал, - высказал свое мнение Влад.
- Ничего подобного, - возразила я, - Саха ему уже все рассказал.
- В таком случае, у тебя очень извращенный юмор, и стоит мне показаться, как он меня убьет.
- Из-за чего, интересно я тебя убью? - услышала я над своим ухом, и заорала от испуга, вскакивая с кровати.
- Папа, разве так можно? - Накинулась я, на него хватаясь за сердце, - Стучаться не пробовал?!
Генерал отмахнулся от меня и уселся на стул напротив вставшего Влада, я переместилась на подоконник. В комнате повисло напряженное молчание, папа сурово оглядывал нас. Я всем своим видом демонстрировала скуку, а Влад - глубокое осознание вины. Никто из нас троих не решался нарушить шаткое перемирие.
- Итак, - первым не выдержал папа, - я жду объяснений. Особенно от тебя, - напуская еще большей суровости в голос, генерал посмотрел на парня.
- А что именно ты хочешь услышать? - На всякий случай поинтересовалась я.
- Саха, конечно, человек хороший и честный, но я вас предупреждаю - я не поверил ни единому его слову, - просветил нас папа.
Влад бросил быстрый взгляд на меня, я в ответ только пожала плечами, мол, делай, что хочешь. Папаня, конечно, хороводы с нами водит, мною его тактика уже давно изучена - даже если и ничего не знаешь, сделай вид, что осведомлен намного лучше свидетелей и виновного вместе взятых. Касайся дело только меня, я бы сделала большие обиженные глаза и вид полного непонимания происходящего, но Влад уже выдал нас с головой, вот пусть сам все начальству и объясняет. Меж тем парень собрался с духом и начал каяться.
Надо отдать ему должное, делал он это мастерски - даже меня чуть на слезу не пробило. К чести Влада, следует отметить, что рассказал он все, как было, опустив только момент о выволочке, которую ему устроил Саха, а в остальном его речь была правдива и изобиловала подробностями. Меня он выгораживал, как только мог, хотя я в этом и не нуждалась.
Влад взял всю вину за произошедшее на себя. Папа молча слушал откровения, ни вопроса, ни комментария, это меня насторожило и я уже начала в уме просчитывать ходы, что бы выйти из создавшейся ситуации с малой кровью. Влад замолчал и, затаив дыхание, уставился на генерала, ожидая его решения. Папа помолчал еще немного, задумчиво глядя, как в глазах Влада возрастает напряжение, когда оно достигло своей кульминации, генерал чуть шевельнулся, меняя позу.
- Это все? - спросил папа, строго глядя на поникшего Влада, тот кивнул.
Папа еще помолчал, я вся подобралась, готовая в любой момент придти на помощь.
- Ладно, - генерал звонко шлепнул ладонью по столу, - на этот раз я тебя прощаю, и выгонять из бригады не стану. Но на свой счет ты не обольщайся, делаю я это только благодаря Сахе, потому что он поручился за тебя и сказал, что ты абсолютно здоров.
- Спасибо, - только теперь смог выдохнуть Влад.
- Пошли чай пить, там Васька что-то про пироги говорила.
Мы спустились вниз, сидящие за столом внимательно наблюдали за нами и заметно расслабились, заметив, что наш разговор закончился без жертв. Васька поставила на стол огромное блюдо заполненное пирожками. Папаня широко улыбаясь подсел к столу и пододвинул к себе большую чашку чая.
- Дядя Дима, - подергал Сенька генерала за рукав, заставляя обратить на себя внимание, - а ты форму с собой привез?
- Какую форму? - Не понял папа, перебирая пироги, лежащие на блюде и пытаясь отыскать самый красивый из них, задача почти невыполнимая.
- Твою, генеральскую, - пояснил Сенька.
- Конечно, привез, я без нее никуда не езжу.
- Это хорошо, - обрадовался Сенька.
- Что в этом хорошего? - насторожилась я.
- Как что? - возмутился Сенька, как будто все читают его мысли, - Дядя Дима оденет завтра свою форму, и мы с ним пойдем к Вареньке...
- Это что, ты хочешь, что бы я стал сватом? - ужаснулся папа.
- Да, - обрадовано закивал головой Сенька.
- Ни за что! – испуганно воскликнул генерал.
- Дядя Дима, а что тут такого? - Принялся выклянчивать племянник, - ведь были же когда-то свадебные генералы...
- Эка невидаль, - вступил в разговор Саха, не упускавший случая поддеть брата, тут же привел парочку исторических примеров, походя обвинив генерала в гордыни.
Папа принялся энергично возражать против этого. Влад крутил головой, увлеченно следя за их спором. Я ждала, когда же вступит в спор Васька, последнее слово будет за ней, как она скажет, так и будет. Но Васька не спешила, забавляясь полемикой, в которую влезли братья. Даже Сенька замолчал и сидел с раскрытым ртом. Меж тем благородные отцы семейств добрались только до середины нашей истории, до того времени, когда наши предки жили на одной планете и только начали летать в космос, я поняла, что дело это долгое и до конца спора мне никак не досидеть. Я послушала их еще немного, но потом махнула на это рукой и погнала Влада спать - стрелки часов уже подкрадывались к часу ночи. Перед тем как улечься, я отдала отцу подписанный на предъявителя чек, чтоб они могли выкупить право на женитьбу.
- Тебе не кажется, что менять рубашки уже поздно? - поинтересовалась я, разглядывая его затылок, подобное поведение Влада не то чтобы особо пугало, но настораживало сильно.
- Отстань от меня, пожалуйста, - глухо попросил, Влад не поворачиваясь.
- Что-то ты мне, ангел мой, не нравишься, - протянула я и, отложив книгу в сторону, перебралась на его ложе, - случилось что?
- Ничего не случилось, - вдруг отчего-то вызверился Влад, - просто у меня отвратительное настроение, может у человека быть отвратительное настроение или нет?
- Оно-то, конечно, может, - протянула я, еще больше настораживаясь, - но...
- Вот и отстань от меня, - огрызнулся Влад, принимая прежнюю позу.
- А вот хамить мне совершенно не к чему, - предупредила я его, чувствуя, что и мое хорошее настроение приказывает долго жить и от обиды пихнула его локтем пониже ребер, не очень сильно, но достаточно ощутимо, он даже охнул, кажется.
Я вернулась на свою кровать и снова углубилась в чтение уже не обращая на Влада никакого внимания. Внизу что-то прогрохотало, потом послышались взволнованные голоса.
- Да что там за шум внизу? Ночь на дворе, все ни как не улягутся, - раздраженно проворчала я.
- Я посмотрю, - откликнулся Влад.
Парень вышел на лестницу, я видела, что он не стал спускаться, а всего лишь перегнулся через перила и посмотрел вниз. После этого повел себя более чем странно - влетел в комнату и постарался, как можно бесшумнее закрыть за собой дверь. И, не говоря ни слова, рывком сдвинул занавески и, распахнув окно, полез вон, окончательно введя меня в состояние изумления. Наверное, события последнего месяца не прошли для него бесследно, и парень окончательно тронулся. Я переместилась на подоконник, схватила его за шиворот и ласково поинтересовалась:
- Владка, как ты себя чувствуешь?
- Нечего со мной разговаривать как с психом, нормально я себя чувствую.
- Ты меня, конечно, прости, - осторожно продолжила я, вытягивая его в комнату, - но ты ведешь себя соответственно.
- Никак я себя не веду, просто мне еще жить охота. Твой папенька пожаловали.
- И?..
- Что - и... – он попытался вырваться и скользнуть вниз, - жить я хочу, что совсем не понятно?
- Вылезай, - попросила я, - ничего он с тобой не сделает, я не дам.
- Знаешь что, хозяюшка, тебе, конечно, все равно, а я второй раз за неделю воспитательного процесса не переживу. Я после Сахиных вливаний до сих пор сидеть нормально не могу - синяки с задницы не сошли. А ты меня опять под кнут? Сжалься!
- Не блажи, ничего с тобой не случится, я же сказала, не позволю.
- Много ты Сахе не позволила, - покрутил он головой, но в комнату все же забрался и уселся на жесткие доски своей кровати. Смиренный и покорный судьбе.
- Не путай божий дар с яичницей! Саха - это Саха, а Дмитрий Петрович совсем другое дело.
- Все равно. Не любишь ты меня совсем, хозяйка, не жалеешь, - не преминул подначить Влад, на секунду выпадая из роли.
Я погрозила ему кулаком и вышла из комнаты.
В ярко освещенной гостиной собралось все благородное семейство. Два брата, Саха и Дима, сидели за столом друг напротив друга и мирно беседовали. Саха как раз рассказывал брату, как Влад нечаянно придушил черного барса, я слышала эту историю за сегодня уже добрый десяток раз. Олег с Сенькой примостились по углам, а Васька развалилась в любимом Сахином кресле. Я тихо спустилась и прошла к столу.
- Привет, Анька, - весело встретил меня отец, - а где Влад?
- Он уже собрался спать, но сейчас оденется и спустится, - честно глядя ему в глаза, соврала я.
- Что ж вы мне ничего не рассказали, а уехали, - пожурил меня папа, - я бы вам помог. Я уж невесть что подумал. Вот Саха мне сейчас все объяснил.
- Ты же понимаешь, обстоятельства... - начала мямлить я.
- Да ты сам посуди, Димка, - пришел мне на помощь Саха, - он тебе дело раскрутил, этот доктор понял, что парень все знает и пригрозил его убить, что им еще оставалось делать? Правильно они все сделали в таких ситуациях только ноги и надо делать, жить-то всем хочется. А расскажи они все тебе, ты бы налетел, как ворон и ничего бы не вышло, а так докторишка успокоился и ты его спокойно взял. Тем более что он чуть не сделал из парня инвалида. Знаешь, сколько я сил потратил, чтоб все на место поставить? - я чуть удержалась, чтоб не раскрыть рот от удивления, слушая гладкую речь Сахи, ни слова о наркотиках, ни слова о недавнем инциденте на конюшне.
- Вот именно, - поддакнула я.
- Только вот что интересно, - папа испытывающе посмотрел на меня, - мне, когда карточка Влада на глаза попалась, там о наркотиках говорилось, а вы меня все убеждаете, что ничего и не было.
- Так и не было ничего, - вступила в разговор Васена, не дав мне и рта раскрыть. - Все прекрасно знают, как ты к этому относишься. И если бы именитый доктор тебе об этом заявил, ты бы ему поверил, и разбираться бы не стал, а просто вытолкал парня взашей. Тем более, что с наркомана возьмешь - его показания на суде не годятся.
- Что, верно, то верно, - согласился папа, - но почему вы скрыли куда летите? Я, когда к твоей Наталье Станиславовне пришел, спросил, где вы, так она меня чуть сковородкой не огрела!
- Наташка тебя сковородкой? - рассмеялась я, - На нее это не похоже!
- Еще как, похоже, - с довольной улыбкой не согласился папа, - но вообще-то она ничего.
- Что значит ничего? - насторожилась я.
- Нормально, говорю. Где там Влад, сколько можно одеваться?
- Сейчас потороплю, - пообещала я и кинулась вверх по лестнице.
Влад все так же сидел на кровати, изображая из себя каменного истукана.
- Что там? - поинтересовался он.
- Ничего, папа в хорошем настроении. Пошли.
- Это потому что Саха ему еще ничего не рассказал, - высказал свое мнение Влад.
- Ничего подобного, - возразила я, - Саха ему уже все рассказал.
- В таком случае, у тебя очень извращенный юмор, и стоит мне показаться, как он меня убьет.
- Из-за чего, интересно я тебя убью? - услышала я над своим ухом, и заорала от испуга, вскакивая с кровати.
- Папа, разве так можно? - Накинулась я, на него хватаясь за сердце, - Стучаться не пробовал?!
Генерал отмахнулся от меня и уселся на стул напротив вставшего Влада, я переместилась на подоконник. В комнате повисло напряженное молчание, папа сурово оглядывал нас. Я всем своим видом демонстрировала скуку, а Влад - глубокое осознание вины. Никто из нас троих не решался нарушить шаткое перемирие.
- Итак, - первым не выдержал папа, - я жду объяснений. Особенно от тебя, - напуская еще большей суровости в голос, генерал посмотрел на парня.
- А что именно ты хочешь услышать? - На всякий случай поинтересовалась я.
- Саха, конечно, человек хороший и честный, но я вас предупреждаю - я не поверил ни единому его слову, - просветил нас папа.
Влад бросил быстрый взгляд на меня, я в ответ только пожала плечами, мол, делай, что хочешь. Папаня, конечно, хороводы с нами водит, мною его тактика уже давно изучена - даже если и ничего не знаешь, сделай вид, что осведомлен намного лучше свидетелей и виновного вместе взятых. Касайся дело только меня, я бы сделала большие обиженные глаза и вид полного непонимания происходящего, но Влад уже выдал нас с головой, вот пусть сам все начальству и объясняет. Меж тем парень собрался с духом и начал каяться.
Надо отдать ему должное, делал он это мастерски - даже меня чуть на слезу не пробило. К чести Влада, следует отметить, что рассказал он все, как было, опустив только момент о выволочке, которую ему устроил Саха, а в остальном его речь была правдива и изобиловала подробностями. Меня он выгораживал, как только мог, хотя я в этом и не нуждалась.
Влад взял всю вину за произошедшее на себя. Папа молча слушал откровения, ни вопроса, ни комментария, это меня насторожило и я уже начала в уме просчитывать ходы, что бы выйти из создавшейся ситуации с малой кровью. Влад замолчал и, затаив дыхание, уставился на генерала, ожидая его решения. Папа помолчал еще немного, задумчиво глядя, как в глазах Влада возрастает напряжение, когда оно достигло своей кульминации, генерал чуть шевельнулся, меняя позу.
- Это все? - спросил папа, строго глядя на поникшего Влада, тот кивнул.
Папа еще помолчал, я вся подобралась, готовая в любой момент придти на помощь.
- Ладно, - генерал звонко шлепнул ладонью по столу, - на этот раз я тебя прощаю, и выгонять из бригады не стану. Но на свой счет ты не обольщайся, делаю я это только благодаря Сахе, потому что он поручился за тебя и сказал, что ты абсолютно здоров.
- Спасибо, - только теперь смог выдохнуть Влад.
- Пошли чай пить, там Васька что-то про пироги говорила.
Мы спустились вниз, сидящие за столом внимательно наблюдали за нами и заметно расслабились, заметив, что наш разговор закончился без жертв. Васька поставила на стол огромное блюдо заполненное пирожками. Папаня широко улыбаясь подсел к столу и пододвинул к себе большую чашку чая.
- Дядя Дима, - подергал Сенька генерала за рукав, заставляя обратить на себя внимание, - а ты форму с собой привез?
- Какую форму? - Не понял папа, перебирая пироги, лежащие на блюде и пытаясь отыскать самый красивый из них, задача почти невыполнимая.
- Твою, генеральскую, - пояснил Сенька.
- Конечно, привез, я без нее никуда не езжу.
- Это хорошо, - обрадовался Сенька.
- Что в этом хорошего? - насторожилась я.
- Как что? - возмутился Сенька, как будто все читают его мысли, - Дядя Дима оденет завтра свою форму, и мы с ним пойдем к Вареньке...
- Это что, ты хочешь, что бы я стал сватом? - ужаснулся папа.
- Да, - обрадовано закивал головой Сенька.
- Ни за что! – испуганно воскликнул генерал.
- Дядя Дима, а что тут такого? - Принялся выклянчивать племянник, - ведь были же когда-то свадебные генералы...
- Эка невидаль, - вступил в разговор Саха, не упускавший случая поддеть брата, тут же привел парочку исторических примеров, походя обвинив генерала в гордыни.
Папа принялся энергично возражать против этого. Влад крутил головой, увлеченно следя за их спором. Я ждала, когда же вступит в спор Васька, последнее слово будет за ней, как она скажет, так и будет. Но Васька не спешила, забавляясь полемикой, в которую влезли братья. Даже Сенька замолчал и сидел с раскрытым ртом. Меж тем благородные отцы семейств добрались только до середины нашей истории, до того времени, когда наши предки жили на одной планете и только начали летать в космос, я поняла, что дело это долгое и до конца спора мне никак не досидеть. Я послушала их еще немного, но потом махнула на это рукой и погнала Влада спать - стрелки часов уже подкрадывались к часу ночи. Перед тем как улечься, я отдала отцу подписанный на предъявителя чек, чтоб они могли выкупить право на женитьбу.
Iuppiter iratus ergo nefas
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!
Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!